Во всем мире общественная журналистика (public journalism) помогает решать проблемы общества. В России же «социалка» обделена вниманием федеральных СМИ и телевидения. О том, почему так, и можно ли изменить ситуацию – интервью с телекритиком Ириной Петровской.

Окончила факультет журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова (отделение телевидения) в 1982 г.

Работала в журналах «Журналист» и «Огонек».

В 1990—1993 ведущая постоянной рубрики «Телевидение» в «Независимой газете», была членом редколлегии «Независимой газеты».

В 1994 — обозреватель программы «Пресс-экспресс».

В 1994—2002 обозреватель, редактор отдела «Телевидение», член редакционного совета еженедельника «Общая газета», ушла после приобретением «Общей газеты» Лейбманом в конце мая 2002 г.

Вела программы «Газетные истории» телекомпании «Облик» в 1994 г. и «Пресс-клуб» на «РТР» (программа снята с эфира по решению руководства канала, так ни разу и не увидев эфира, который намечался на 1 сентября 2000 года)

Была главным редактором еженедельника «Семь дней» (1994—1995).

С декабря 1995 года — обозреватель газеты «Известия». Ведущая еженедельной рубрики «Теленеделя».

В марте 1999 была награждена Премией Президента России.

С 2004 года член Академии Российского телевидения.

С 6 августа 2005 г. — ведущая на телеканале «Домашний». Вела программу «Друзья моего хозяина», сейчас ведёт «Живые истории».

Постоянный гость передачи Ксении Лариной «Человек из телевизора» на радиостанции «Эхо Москвы».

Источник: Википедия

Ирина, не кажется ли вам, что телевидение наше далеко от действительности, что оно способствует всеобщей деградации? Должно ли оно помогать людям решать их проблемы?

Телевидение во всем мире не образец интеллектуализма, не Спиноза, не большой светоч разума, бывает и хуже нашего. Другой вопрос, что какие-то основные свои функции, как мне кажется, оно должно выполнять в первую очередь. Его обязанность перед обществом – информировать, просвещать, по возможности полно представлять весь спектр политических мнений, жизнь страны.

Мы научились пострясающе развлекать, но совершенно разучились, или более того, сознательно перестали информировать и просвещать. Проблема в том, что в не самой благополучной стране на телевидении создается образ абсолютного благополучия, глянца, гламура, бесконечного праздника, а реальные проблемы редко попадают в поле зрения. Этот дисбаланс наносит вред, потому что давно известно: чего нет в телевизоре, того нет в принципе. Люди не получают необходимые знания для того, чтобы планировать свою жизнь, принимать какие-то решения.

А дебилизация… Это происходит само собой, потому что для многих телевидение – средство познания, но то, что в этой сфере сегодня присутствует, никоим образом не может удовлетворить потребности людей и развитию личности не способствует.

Но не все люди так подвержены этому зомбированию, есть потребность в другой информации. И что же дальше?

Телевидение зависит от режима, от власти. Как говорил товарищ Ленин, «жить в обществе и не быть зависимым от» телевидения невозможно. И власти считают, что это единственное эффективное средство, в первую очередь электоральное. Для старшего поколения телевидение превратилось в такую жвачку. И этот электоральный ресурс пока задействован и будет задействован.

Однако самая молодая, активная и принимающая решения аудитория (18-30 лет) от телевизора постепенно отходит. Это тенденция, причем не только наша, мировая: ТВ не дает молодым людям того, что им нужно, не помогает познавать. Они, как минимум, хотят искренности и правды. Они очень остро чувствуют фальшь. Кроме того, для них устарела эстетика сериалов или выпусков новостей. Они от телевизора отворачиваются и идут в другие сферы, которые им представляются более мобильными, оперативными. В интернет, например, где есть возможность интерактивного участия, общения. А телевидение абсолютно одностороннее: там вещают, вбивают в голову, насаждают, но не предлагают людям размышлять.

Конечно, по формальным признакам на всех каналах присутствуют выпуски информации по пять-семь раз в день, на каждом канале есть худо-бедно общественно-политическое шоу. Однако важно, как эти программы справляются с задачами, которые они должны выполнять. Часто мы видим вместо информации пропаганду и агитацию или же имитацию информации. Да и вместо общественно-политических программ – тоже нередко имитация возбуждения общественного мнения. Причем на ровном месте. Последний тому яркий пример – дикая взбудораженность нашего общества по поводу публикации реального подонка, а не журналиста, который призвал убивать недоразвитых детей. (Речь идет о программе «Пусть говорят» на Первом канале по поводу статьи в газете СПИД-Инфо Александра Никонова.- Ред.)

На этой передаче, кажется, не было даже профессионалов, специалистов из благотворительных организаций, которые десятилетиями работают с такими детьми…

…И общество возбудилось, но что оно обсуждает? Оно обсуждает не подонство, не реальный фашистский призыв, а обсуждает проблему, убивать или не убивать больных детей. И создается впечатление, что все при деле. Телевизионщикам — скандал, так называемому журналисту — катализатор его личного успеха (он на телевидении, и это для него свидетельство успеха). А общество, вместо того, чтобы поговорить о проблемах инвалидов, о том, как создать условия для всех равные, обсуждает омерзительный, лишенный человечности призыв давить больных, чтоб не мучились.

Но ведь люди это «едят», чтоб не сказать другое слово, принятое сейчас. Хотя обсуждение в студии не дает нам представления о том, как реагируют зрители, и что они по этому поводу думают. Я тоже смотрела эту программу, не выключила телевизор, определитель рейтинга посчитал и меня, а о чем я думала, никто не знает… Может быть, не так эпатажно, но все же в интересной зрителю форме делать сюжеты и программы социальной направленности? Почему продюсеры никакого интереса не проявляют к теме благовторительности? Ведь это может быть и репортаж, и какая-нибудь история любви, например, или очерк в жанре расследования.

Замечательно, но тупая и не очень обильная практика людей от телевидения показывает, что это глубоко неинтересно нашему обществу, если его вообще можно назвать обществом. К сожалению, наше население равнодушно, нелюбопытно, немилосердно. Это миф, что наш народ богоносец, никакой он не богоносец. В то время, когда другие народы-небогоносцы спасали Гаити, мы обсуждали, не кара ли это небесная их постигла, причем это обсуждали и люди от церкви, наши пастыри духовные. А народу, что Гаити, что Луна, все до одного фонаря.

Света Сорокина два-три года назад пыталась делать программу о благотворительности, о людях с ограниченными возможностями, о проявлении этого отношения к сирым и убогим, попытках людей помочь. В результате, программа продолжалась месяца 2-3, ее передвигали по сетке, задвинули в совсем неудобное время. И в итоге из сетки изъяли — под естественным, кстати, непридуманным предлогом, что у нее нет рейтинга. Это касается и других подобных программ. На чем существует много лет телевидение, что скармливает зрителю, на чем оно воспитывает своего зрителя? На жажде, тяге к безумному ажиотажу, скандалам, эпатажу, «жареному», «клубничке», — это срабатывает.

Вы сами только что говорили, что такие программы, как правило, скучные. И разговор идет именно о «сирых» и «убогих» с целью выдавить слезу, вызвать сочувствие. Может, все-таки профессионализма не хватает в таких программах, симбиоза телевизионных профессионалов и экспертов в благотворительности? У нас в проекте с «» в Краснодаре участвовала женщина-инвалид в коляске, одна из руководителей организации инвалидов, которая занималась решением проблем в городе. И там журналист, Катя Яковлева, делала программы и сюжеты совсем в другом ключе: о шагах и достижениях в решении конкретной проблемы – появлению пандусов в городе. Зрители видели, что, во-первых, женщина не «убогая», ну, только что передвигается с помощью коляски после аварии, не «сирая», видно, что следит за собой, ведет обычный образ жизни, как у многих. Во-вторых, деятельная, не жалуется, добивается своего. Один пандус они за время проекта построили. Думаю, и потом они строились. Даже будь она здоровой женщиной, не инвалидом, сама история действий ее и других участников проекта захватывала. Кроме того, и журналист был компетентный, и эксперты что надо. В итоге получалась тонкая, результативная работа.

Да. Я видела подобное, но только на региональных каналах: разные акции, благотворительные марафоны. На конкурсах и семинарах я заметила, что региональные журналисты более социально ориентированы. Они знают у себя в городе всех спецов и умеют адресно помогать, они могут проконтролировать, пошла ли помощь по назначению.

А все федеральные каналы озабочены тем, чтобы свою долю рекламного пирога урвать. И то, о чем вы говорили, вряд ли здесь будет. Нужна воля владельца, чтобы заставить руководство телеканалов проявлять социальную ответственность, причем не для галочки, а чтобы привлечь внимание людей. Наши каналы учреждаются государством, прежде всего это государственные каналы.

Был такой, например, проект «Общее дело», направленный на борьбу с алкоголизмом и наркоманией. В студию собирали ответственных людей, там был и священник. Но обсуждения смотрелись комично. Особенно, если знать, кто против алкоголизма выступал. Иные персонажи лучше бы молчали, потому что у них самих на лицах все было написано.

Впрочем, снимали там любопытные, расширенные сюжеты, а перестал проект существовать, потому что не имел большого рейтинга. Это действительно было долго и скучно. Я привожу этот пример для того, чтобы сказать, что если есть воля, то немедленно выделяют эфир, находят средства.

Только людей, ориентирующихся в теме, не ищут, найдут деньги, «распилят», сделают программу снова журналисты-дилетанты, и она опять будет не интересная, и не иметь рейтинга, и ее закроют. Что делать журналистам, которые хотят просвещать, честно информировать? Ехать в регионы?

Телевидение – одна из самых закрытых корпораций, чужим со стороны туда вход закрыт. Разве что когда нужна свежая кровь, происходит смена поколений. Тогда, откуда ни возьмись, берутся и таланты, и новые люди. Потом это все костенеет, причем телевидение и режим костенеют практически одновременно. А дальше – разрушение и начало нового цикла. Впрочем, в ближайшие лет пять у нас ничего такого, на мой взгляд, не предвидится.

Однако бывают удивительные истории. Меня поразил несколько месяцев назад сюжет о бедственном положении в доме престарелых в Псковской области. Молоденькие девочки-волонтеры разместили фотографии и свои комментарии в блоге. И в результате, что меня удивило, нашим ньюсмейкером стал не телевизор, как принято, а интернет. За ним уже пошли разные каналы, и даже начальство приехало в этот дом и стало разбираться. Замечательные попытки самоорганизации снизу, через интернет — это начинается, прослеживается, и мы будем наблюдать интересные симбиозы интернета и телевидения. Нужны достаточно прогрессивные продюсеры, и они найдутся. Каналов много и ниш много, и чем дальше, тем больше их будет появляться. И чем дальше, тем больше основные каналы будут терять аудитории. Зрители разбегутся по маленьким «квартиркам», где найдут то, что интересно конкретному человеку, а не то, что в «линейке» представляет усредненный продукт для большинства.

И все же, по-моему, уже сейчас проявляется тенденция к освещению социльно-значимых тем даже на центральных каналах. Например, программа на ТВЦ «Скандальная жизнь с Ольгой Б» или только что появившаяся с Метлицкой. И даже в передаче «Пусть говорят», когда был рассказ об умершей от рака Анне Самохиной, врачи призывали зрителей проверяться раз в год, сдавать анализы крови. И объясняли, что рак излечим на первых стадиях. И это социальный посыл…

А я знаю, что когда программа «Пусть говорят» (которая известна как достаточно эпатажная), пытается обращаться к чему-то более серьезному, чем, например, избиение певицы Жасмин ее мужем-бизнесменом, — у нее, как правило, сразу падает рейтинг на несколько или даже на десятки пунктов. Интересно только то, что выносится в заголовки таблоидов. Наше телевидение сейчас таблоидное, желтое, ориентированное на то же, что делает тиражи нашим бульварным изданиям.

Я бы не стала сравнивать «Скандальную жизнь с Ольгой Б» с программой Малахова, потому что у Бакушинской есть социальные темы. А программа «Пусть говорят» идет не в сторону обсуждения социальных тем, а в сторону разных аномальных явлений в социальной жизни: выгнать мать-старушку из дома, отобрать квартиру у родного ребенка, подать заявление в милицию на жену, чтобы тоже отобрать у нее квартиру. И создается впечатление, что все общество у нас, большая часть народа – уроды, лишенные представления о человеческом общежитии, о нормах морали. Правда, нужно отметить, что эти истории специально ищут, чтобы обсудить все скотское в человеке, а не для того, чтобы показать, что человек — более гордое существо.

Вы состоите в жюри …

Это дань памяти Артему, наша обязанность с еще пятеркой достойных людей: из присланных аппликаций, материалов отобрать то, что подходит под определение «журналистское расследование» и достойно, чтобы материал был отмечен. Причем иногда до слез доходит: на сцену выходит трогательная провинциальная журналистка — иногда это пожилая журналистка – и, понятно, что из-за этих расследований их жизнь в поселке, небольшом городе превращается в ад. Потому что местные чиновники не упустят возможности в лучшем случае отравить жизнь. На журналистов нападают, их преследуют, но они бьют в одну точку и добиваются каких-то результатов. Есть все-таки святые люди в профессии. Здесь, в столице, все это достаточно цинично, лениво и нелюбопытно.

 говорит, что он поражается этим журналистам, которые помогают в провинции одной бабушке, старику, ребенку. Многие люди считают, что это того не стоит. Есть и другие нуждающиеся, которым не помогают.

Одному помочь, все равно намного лучше, чем вообще никому. Вот Чулпан Хаматова: чтобы системно помогать детям с раком крови, пытается расшевелить и людей, и государственные органы. Много это или мало? Я, человек, который этим никогда не занимался, считаю, что очень много. Я сторонник малых дел, если нет возможностей в глобальной системе и нет государственной системы.

А в чем вы видите свою миссию в журналистике?

Моя задача, в том числе, почему я этим занимаюсь много лет, научить свою публику, своих читателей распознавать способы манипуляции, понимать, когда их сознательно вводят в заблуждение. (Со временем ты видишь, как и для чего это делается, как используются самые примитивные манипуляции.) И если мне хоть на малую долю процента удалось это, я рада. У меня большая читательская аудитория, постоянная. Они идут за мной из газеты в газету, этих читателей я вижу иногда живьем, иногда они шлют мне электронные письма, это не пустота, не вакуум.