В поисках идентичности


Настоящий материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен иностранным агентом Благотворительным фондом развития филантропии, либо касается деятельности иностранного агента Благотворительного фонда развития филантропии

1 марта прошла VIII ежегодная конференция газеты «Ведомости» «Благотворительность в России». Попытка анализа «речевых кодов» благотворителей, выступавших на конференции-2012 — в материале обозревателя «Филантропа».

За 8 лет ведомостная конференция уже стала традиционной. Поскольку она проводится ежегодно, можно отследить своеобразные временные срезы, отметить, что меняется в сообществе, какие темы становятся актуальными и т.п. «С 2005 года много что изменилось, — считает Фаина Захарова, президент благотворительного фонда «Линия жизни», — и аудитория, и речевые коды, и то, как мы представляемся, как мы говорим, и то, что мы делаем, и масштаб того, что мы делаем».

Что же нового показал срез 2012 года?

Ищем новизну

Скажем прямо, найти что-то яркое и необычное в обсуждениях на конференции 2012 года оказалось совсем не просто. Проще сказать о том, что было «как всегда»: довольно унылые презентации корпоративных благотворительных программ и, в большинстве своем, уже известные отчеты компаний об их достижениях в вовлечении сотрудников в волонтерство.

Снова прозвучали прописные истины о том, что бизнес есть бизнес, и его главная социальная ответственность – это организация рабочих мест и уплата налогов, и о том, что важен PR, GR и HR. Вспомнили и вечную тему: «кто кому и что должен».

И все же, чем-то новым, пока еще не очень отчетливо, но повеяло, — и в постановке некоторых вопросов, и в расставляемых акцентах. Это «новое» можно назвать так: «сообщество — в поисках идентичности».

Напомним, что в прошлом году речь шла в основном, о том, что происходит в корпоративной  благотворительности: о ее тенденциях, основных трендах, появляющихся масштабных госпроектах, а также о развитии разной благотворительности (например, церковной) и о новых технологиях (социальная реклама).

VIII конференция оказалась сфокусирована на вопросах, связанных с самосознанием благотворительного сообщества. Она началась с обсуждения того, чем может быть благотворительность в российском обществе, и закончилась попыткой выяснить для себя: сформировался ли профессиональный институт благотворительности.

Любопытно, что в этот раз на конференции не было «приглашенного гостя». Юрий Поляков, например, в прошлом году внес существенное оживление в происходящее.

Связано ли это с тем, что благотворителям больше не нужен «сторонний взгляд» или же с тем, что обсуждение касалось, преимущественно «внутренних», непубличных вопросов – трудно сказать. Но можно констатировать: разговор получился внутрицеховым.

Где благотворитель находится? Кто он?

Первый вопрос о самоопределении был задан уже на первой сессии: может ли благотворительность противостоять дисбалансу в российском обществе и выступить интегратором общественных инициатив?

Ответ на него был довольно единодушным: благотворители явно не претендуют на то, чтобы стать мощной силой, объединяющей людей на решение основных проблем, существующих в стране.

«Благотворительность не может и не должна быть системным интегратором, — заключила Наталья Каминарская, исполнительный секретарь Форума Доноров. –  Она может становиться драйвовой силой при решении каких-то конкретных проблем. Например, при ликвидации последствий стихийных бедствий».
То есть, благотворители рассматривают себя в качестве «аварийщиков», латающих дыры государственной системы, предоставляющих услуги тем нуждающимся, кто не может получить их от государства, а также – как активистов, мобилизующих общество на решение срочных проблем. Кроме того, им привычна идентичность разведчиков, обнаруживающих и вскрывающих проблемные точки, которые не видны ни государственным чиновникам, ни гражданскому обществу. А дальше, после экстренной аварийной работы, должны приходить институты, которые системно эти проблемы будут решать.

Вопрос в том, как сделать так, чтобы эти институты, наконец, стабильно заработали? Здесь без перехода от аварийной, «реактивной» работы на уровень планирования и стратегии никак не обойтись. Но видение и перспективы собственного развития, и развития государственных структур дается с большим трудом (см, например, здесь).

Отдельные случаи успешной совместной проектной работы благотворителей и представителей других секторов общества все же встречаются. Причем инициаторами таких альянсов могут быть как представители некоммерческих организаций, так и корпоративные благотворители. «На локальных территориях, в моногородах, бизнес может стать главной движущей силой системных преобразований, активно взаимодействуя с властью и обществом», — считает Наталья Каминарская.

Мы с Тамарой ходим парой

Тройственные союзы, объединяющие представителей бизнеса, власти и НКО, — редкость. Чаще появляются пары, — констатировали благотворители.

Тесное сотрудничество между НКО и властью сложилось, например, в Самарской области. Его результатом стал ряд совместных проектов и принятие законов. В частности, закон о благотворительности ввел на территории области ряд льгот для организаций, ею занимающихся. Можно сказать, создан оазис в отдельно взятой области: все целевые программы госчиновники разрабатывают в тесном контакте с НКОшниками, благотворители получают субсидии на социальные проекты. «Чтобы популяризировать благотворительность, мы разработали социальный портал, где размещается информация о государственных и муниципальных услугах, и отдельная страница там посвящена некоммерческим организациям», — рассказала Оксана Низовцева, руководитель управления реализации государственной политики по социальной защите инвалидов Министерства здравоохранения и социального развития Самарской области. Кроме того, на местном независимом телеканале выходит передача «Чужая беда», в которой рассказывается о людях, нуждающихся в помощи, в области регулярно вручается премия «Оскар благотворительности» и т.п. Не удивительно, что в региональном конкурсе Минэкономразвития заявка Самарской области заняла первое место.

Другой альянс – бизнес и власть — сложился в Вологодской области. Во многом это стало возможным потому, что в благотворительные инициативы компании «Севересталь» лично вовлечен ее руководитель Алексей Мордашов. «Корпоративная благотворительность здесь слита с личной», — подчеркнул Иван Поздняков, вице-губернатор Вологодской области.

Сосредоточившись на решении проблемы социального сиротства, за 7 лет добились ощутимых результатов: в области на 26% уменьшилось число детей-сирот в интернатных учреждениях (из 9 детских домов в Череповце 5 закрыто), на 74% увеличились показатели устройства детей в семьи. «Лет 7 назад у нас было всего около 70-80 приемных семей, и где-то 130 детей в них, сейчас же около 900 приемных семей, где 1300 детей. Это серьезная динамика. На 42% снизилось количество семей, находящихся в социально опасном положении», — рассказал Иван Поздняков.

Программа «Дорога к дому», начавшаяся как муниципальный проект, была заимствована областью. За 2009-2012 годах стоимость ее составляет порядка 1 млрд рублей, причем 810 млн выделено из бюджета области, 123 млн предоставили Северсталь, а остальное — появившийся федеральный партнер: Фонд поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации.

Это – один из примеров того, как благотворители встраиваются в стратегическое планирование тех или иных направлений социальной политики, которая пока все еще осуществляется государственными организациями и структурами, и их работа из аварийной постепенно превращается в системную.

Есть ли такая профессия?

Откуда берутся профессиональные благотворители и есть ли вообще такая профессия — менеджер благотворительности, — обсуждали под занавес конференции.

Выяснилось, что базовое образование вовсе не является определяющим фактором. В секторе работают и гуманитарии, и технари, и люди с естественнонаучным образованием. Например, Дмитрий Даушев, директор по фандрайзингу и коммуникациям Детских деревень SOS, в прошлом – ботаник, а Фаина Захарова, начав заниматься благотворительностью в 1992 году буквально «спустилась с гор» (географ высокогорья).

В некоммерческих организациях можно встретить человека практически любой специальности. «IT специалист в бизнесе – это, как правило, выпускник  Бауманки или Физтеха, а в НКО может быть кто угодно», — поделился наблюдениями Дмитрий Даушев. Он считает, что благотворительные фонды в обществе вообще не воспринимаются как место работы, и это — одна из серьезных проблем.

Кроме того, в благотворительности по-прежнему значимо нечто, что выходит за пределы только лишь профессионализма. Многие руководители и менеджеры НКО, подбирая себе сотрудников, кроме их компетенций, большое значение уделяют таким неверифицируемым и трудно формализуемым вещам как «родство» и «дух». «Мы учитываем «общую группу крови», — рассказала Анна Белокрыльцева,  главный редактор АНО «Студио-Диалог», — это сумма всех качеств, культурные коды, общий контекст, чувство юмора и т.п. Если к нам придет высокий профи, но не совпадающий по этим вещам, не возьмем. Мы одна команда…»

Говорить о менеджере и, тем более, об аналитике или разработчике программ в благотворительности как об отдельных профессиях пока можно еще очень условно. «Профессия – больше, чем набор компетенций. Это наличие институтов, которые ее конституируют. Профессиональные ассоциации, подготовка и обучение. Такого нет еще, и не только у нас. И должна ли она быть?» — задала вопрос Мария Черток, директор CAF Россия.
Этот вопрос не так прост, как хотелось бы: являются ли не только менеджеры, но и, например, аналитики или социологи, занятые в сфере НКО отдельными профессионалами, отличающимися от «обыкновенных» менеджеров, аналитиков и социологов? И существуют ли «обыкновенные», то есть – независимые от конкретного наполнения своей деятельности менеджеры, аналитики и социологи? Или, может быть, речь должна идти не о «менеджерах благотворительности», а шире, — скажем, о «профессионалах третьего сектора»?

1 comment

Add yours

Добавить комментарий