Оценка эффективности НКО: опять двойка?


Настоящий материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен иностранным агентом Благотворительным фондом развития филантропии, либо касается деятельности иностранного агента Благотворительного фонда развития филантропии

Прошедшая неделю назад XIV ежегодная конференция газеты «Ведомости» «Благотворительность в России» была посвящена оценке эффективности работы НКО. Эта тема давно интересует благотворительный сектор, но как правильно оценивать свою работу, и как относиться к оценке, — фонды пока не выработали единую точку зрения.

Фото предоставлено пресс-службой

Оценка — страдание или приключение?

Без оценки работы, конечно же, работать нельзя, в этом единодушны все представители сектора. Как замечает Александра Александрова, председатель Комитета общественных связей Москвы, когда НКО получают помощь от государства (в виде тех же грантов), а это деньги налогоплательщиков, то, естественно, на грантодателях лежит большая ответственность, ведь нужно понимать, насколько эффективно потрачены средства.

Елена Тополева-Солдунова, директор Агентства социальной информации, член Общественной палаты РФ, соглашается с тем, что, конечно, НКО тратят не свои деньги, это пожертвования, и нужна в том числе и прозрачность работы, не только эффективность. Однако сама процедура вызывает у НКО двойственное отношение.

«Оценка для НКО — это часто страдание. Все мы служим, сюда приходят люди сделать жизнь лучше. Для многих из нас эта работа становится ежедневным подвигом. Это наш выбор.

Но тратить время и силы на оценку эффективности мы не готовы, — признается Елена Тополева-Солдунова. — Оценщика часто воспринимают в фондах негативно. А эффект этой работы по оценке часто не очень высок». Эти слова Елены Тополевой-Солдуновой даже вызвали аплодисменты зала: представители фондов горячо с ними согласились.

«Любой человек как в бизнесе, так и в НКО сопротивляется оценке. Это тяжело морально. А в общественном секторе социальный эффект и вовсе может быть отложен надолго. Часто нужно применять индивидуальный подход, потому что каждая ситуация уникальна», — парирует Александра Александрова. Она рассказала, что Комитет общественных связей Москвы пригласил на публичные слушания «самые смелые НКО»: «Так мы стали формировать эту культуру хотя бы толерантного отношения фондов к оценке. Мы также привлекли КПМГ для анализа нашей библиотеки проектов и кейсов».

«Для нас оценка — это центр управления полетом, благодаря ей мы понимаем, как нам достичь наших целей. Оценка это приключение, а не страдание. Это наш инструмент для развития», — считает, в свою очередь, Дмитрий Томчук, исполнительный директор благотворительного фонда «Пери».

Оценке нужен элемент публичности, она не должна быть закрытым процессом, резюмировал обсуждение Дмитрий Поликанов, президент, фонд поддержки слепоглухих «Со-единение». Нужны также методические рекомендации для фондов. Также важно включать в гранты дополнительные средства на внешнюю оценку, чтобы фонды не придумывали, где им взять деньги на проведение оценки. Наконец, важно обращать внимание не на номинальное количество израсходованных денег, а на то, каких результатов достиг фонд.

Фото предоставлено пресс-службой

Мария Морозова, генеральный директор благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко, также замечает, что легко сравнивать себя с собой же. Но нужны все же какие-то внешние альтернативы, хотя не везде они есть, и тогда фонд работает как эксперт в своей области. «Если ты входишь в сферу, где нет наработанных практик и статистики, тогда хорошо отпилотировать модель на какой-то территории, описать с помощью внешних оценщиков, и тогда это будет легче тиражировать», — рекомендует эксперт.

«Оценка — это всегда нагрузка для всех. Она должна быть понятна. И люди не должны воспринимать это как личную оценку, — рекомендует Оксана Орачева, генеральный директор благотворительного фонда Владимира Потанина. — Для нас исследование — это базовый принцип, это обучение. Это еще и институциональная память. Если вы хотите сохранить то, что сделала ваша организация, и передать это дальше, — в этом поможет оценка».

«Оценка – это самое интересное в работе фонда, так как позволяет увидеть, пощупать результаты приложенных усилий и вложенных ресурсов. Однако нужно быть готовым, что созданные изменения не будут полностью соответствовать ожиданиям и прогнозам.

Самое сложное — это принять результаты оценки, учесть полученную информацию для дальнейшей настройки усилий.

Иногда бывает так, что руководство не готово к изменению направлений и форматов работы, и оценка не принимается, откладывается «в стол». Оценка это необходимая база для стратегического планирования, коррекции направлений воздействия и развития фонда. Если говорить о внешней оценке, то наиболее ценна оценка, снабженная профессиональными стратегическими рекомендациями», — уверена Юлия Ходорова, ведущий консультант Фонда «КАФ». 

Для кого?

Елена Тополева-Солдунова замечает, что, согласно исследованиям, жертвователей не очень волнуют отчеты фонда и их наличие на сайте фонда. Зарубежные исследования также показали, как рассказал Дмитрий Томчук, что доноры не заинтересованы в оценке или сомневаются в правильности оценки, хотя доноры представляют бизнес-сферу.

Фото предоставлено пресс-службой

А вот нужна ли оценка частному благотворительному фонду? Ксения Франк, председатель наблюдательного совета, благотворительный фонд Елены и Геннадия Тимченко, замечает, что в таком фонде работает короткая цепочка принятия решения, ведь и доноры, и наблюдательный совет, например, – все держится в рамках одной семьи. «Но есть и риск – что без хорошей оценки ты можешь сделать мало полезного», — считает Ксения Франк. А еще крайне нужна оценка изменений жизни наших благополучателей. «Во многом это утопическая задача, — считает Ксения Франк, — но стремление к этому нужно».

Оценка-  это всегда выход из зоны комфорта, соглашается Мария Морозова. А еще нужно признать, что оценка все же будет иметь определенный уровень допущений и приблизительности. Но она необходима. «Мы начинали с простых программ, например, с лечения катаракты у пожилых людей в регионах. Тут оценка результата была понятна», — рассказала Мария Морозова. Но иногда, заметила эксперт, работа фонда — когда фонд, например, строит дома на земле, покупает туда мебель, заселяет в них семьи — может порождать иждивенческие настроения у благополучателей. Должна быть система взаимной ответственности. А в результате такой работы может получиться, что люди набирают в приемные семьи детей, а потом не справляются. А фонд превращается в некоего Деда Мороза. «В итоге мы пришли к тому, что мы создаем условия. И проблемы стараемся решать с помощью правильных людей. Стараемся через конкурсный механизм поддерживать таких людей и развивать их проекты».

Оценка работы НКО нужна как самим некоммерческим организациям – чтобы скорректировать свою работу, может быть, изменить ее вектор, так и, например, компаниям, развивающим корпоративную социальную ответственность. Например, Юлия Богданова, старший менеджер группы по корпоративной социальной ответственности, KPMG, заметила, что КСО в бизнес-компаниях — это люди, которые фактически должны убеждать своих собственников, куда направлять финансирование. А значит, нужно дать оценку работы КСО компании, чтобы понимать, насколько она нужна и эффективна. Правда, здесь чаще всего эффект будет долгосрочный и не сразу видимый.

Что оцениваем?

Артем Шадрин, директор департамента стратегического развития и инноваций Министерства экономического развития, убежден, со своей стороны, что основная задача оценки — не выявить нарушения, а повысить эффективность реализации проекта: «Я противник искусственного повышения эффективности за счет минимизации издержек, это может как раз привести к негативным последствиям. Но я за грамотный анализ проекта и за сравнение лучших практик. Важно не рассматривать каждый проект изолированно, а встраивать их в программы, тогда регионы будут видеть, куда лучше выделить средства бюджета. Возникает разделение труда и концентрация ресурсов вокруг определенных знаний и компетенций. Тут важно сотрудничество НКО между собой».

Фото предоставлено пресс-службой

У НКО, считают участники дискуссии, есть свои зоны преимуществ, где они работают эффективнее бизнеса или государственных учреждений. Содействуя развитию проектов НКО, мы повышаем общую эффективность. Поэтому и оценка эффективности тоже нужна. «В ближайшие месяцы мы обсудим подходы к методологии оценки, и опубликуем их, чтобы встроить механизм оценки в общий механизм повышения эффективности работы НКО», — заметил Артем Шадрин.

«Мы обслуживаем 60 миллионов человек в России. О чем мы можем как профессионалы говорить бизнесу? Есть клиентские ниши, которые могут быть интересны бизнес-компаниям, — замечает Евгения Чистова, руководитель по корпоративной социальной ответственности компании «Вымпелком». – Например, каждый год 45 тысяч человек становятся незрячими. 13 млн человек у нас — с нарушениями слуха. Бизнес может им помогать. Мы, например, начали исследовать, что значит смартфон в жизни таких людей. Оказалось, что эти люди даже к холодильнику ходят с телефоном – он помогает распознать, по этикеткам, где банка огурцов, а где помидоров. То есть так с помощью исследований можно повышать эффективность и конкурентоспособность бизнеса».

Оценка как часть бизнес-стратегии

«Если оценка делается профессионально и осознанно, то этот процесс не болезненный, а трансформирующий», — убеждена Ирина Ефремова-Гарт, руководитель направления «Корпоративное гражданство и корпоративные отношения», IBM Россия/СНГ, член совета Форума доноров. Непопулярность оценки есть. Но в идеальном мире программы корпоративной благотворительности серьезно сонастроены с бизнес-стратегией компании. В КСО учитывается, чем занимается бизнес, а акционеры осознают ценность этих программ помощи их компании. А если компания, скажем, приходит в регион и будем работать не сонастроившись на интересы местных жителей, общества, то программа будет неэффективна. В будущем, убеждена Ирина Ефремова-Гарт, корпоративная благотворительность превратится в социальное инвестирование.

Лидеры корпоративной благотворительности уже живут в системных социальных инвестициях, но это не значит, что они не занимаются и адресной помощью, напомнила Наталья Поппель, начальник управления по корпоративной социальной ответственности и бренду компании «Северсталь». Что касается перспективы корпоративной благотворительности и ее эффективности, то, считает эксперт, программы корпоративной благотворительности будут нацелены оказать максимально позитивное влияние на общество и территорию своего региона, будут учитывать свою бизнес-стратегию, а она будет формироваться с учетом вызовов, которые нужно решать в социально-экономической сфере региона. «Бизнес должен осознать, что он является своего рода корпоративным гражданином. Это эффективная бизнес- стратегия, которая учитывает взаимодействие с обществом и территорией», — замечает Наталья Поппель.

КСО — это, действительно, в том числе бизнес-цель – это развитие территории, где живут сотрудники и наши семьи, замечает Юлия Мазанова, директор по социальной политике и корпоративным коммуникациям, УК «Металлоинвест». А чем выше квалификация сотрудника, тем выше его запрос к комфорту и окружающей среде. «КСО — это не компенсация чего-то, это развитие. И это стратегия».

В своих регионах присутствия, в моногородах, рассказала эксперт, компания «Металлоинвест» создает местный совет директоров. В таких городах всегда завышенные ожидания к градообразующему предприятию, и для создания качественной среды и развития важно, чтобы все жители города чувствовали себя хозяевами территории. «Мы привлекаем к партнерству все бизнесы, работающие на территории, независимо от величины. Вовлекаем даже молодежь, подростков. Это дает возможность им почувствовать себя сопричастными. Это предотвращает желание уехать из города. Получив образование, вернуться в свой город и продолжать в нем работать».

Но для еще большей эффективности работы КСО на территории компании, считает Юлия Мазанова, надо и поднимать местное сообщество к новым целям. В этом миссия корпоративной благотворительности и социальной ответственности компаний – в выстраивании социальной среды. «Нельзя планировать какие-то социальные изменения без учета мнения благополучателей – аудитории , ради которой это делается. Должна быть оценка потребностей. Но часто потребности местного сообщества ограничиваются местными проблемами. И тут задача бизнеса, если приближаться к образу идеала, — быть проводником современных знаний и технологий, чтобы сформировать качественный запрос благополучателя. Нужно привлекать специалистов. Дать удочку, а не только рыбу, как мы все говорим».

Оценили – сделали выводы

Оценивать социальный эффект сложно. Приходится измерять множество показателей на протяжении длительного времени. К тому же, эффект есть краткосрочный, а есть долговременный.

Евгения Чистова, например, отметила, что компания «Вымпелком» считает важным создавать ситуацию, которая будет менять к лучшему жизнь общества и помогать решать проблемы в какой-то сфере. «Мы сделали «горячую линию» для «Лизы Алерт», и в итоге отряды «Лизы Алерт» появились в 40 регионах России. Люди стали присоединяться к этому движению, чтобы было больше вероятности найти пропавших людей живыми. А недавно, в декабре, мы запустили смс-информирование, о том, что рядом с вами идет поиск и ваша помощь нужна именно сейчас». Так проявился отложенный эффект работы компании с сообществом «Лиза Алерт». Или, например, напоминает Евгения, запуск рекуррентных платежей помог переориентировать благотворительный сектор с помощи корпоративных доноров на расширение возможности частных жертвователей.

Ксения Франк рассказала, как развивалась программа «Семья и дети» фонда Тимченко. Миссия программы – чтобы каждый ребенок жил в семье. Первый этап оценки заключался в том, чтобы считать количество людей, кому ты помог. А приемные семьи часто многодетные, они жили в маленьких домах. Тогда фонд построил для семей дома в Ленинградской области, заселил туда приемные семьи. «Но быстро стало понятно, что возникли другие проблемы. Конфликты, выгорания… мы начали активно вовлекать экспертов – началась вторая стадия оценки нашей работы. Мы стали работать над повышением квалификации родителей, психологов, органов опеки. Но все равно оценка сводилась к тому, сколько человек прослушали курс, — рассказывает Ксения Франк. — Мы начали задавать себе вопрос: а помогает ли наш курс подготовки приемного родителя приемному ребенку в будущем завести свою семью и родить и воспитать своего ребенка? Тут мы подошли к оценке долговременного эффекта».

Фонд понял, резюмирует Ксения Франк, что нельзя ждать идеальную систему показателей: «Лучше начать с чего-то и постоянно улучшать модель оценки. Второй урок – нужно выделять время и деньги для создания такой системы. Это затратно. Поэтому мы в каждый грант закладываем такую составляющую, как деньги на оценку программы».

Фонды поделились примерами позитивных результатов оценки работы. Например, фонд «АдВита» после оценки своей работы понял, что не хватает паллиативного направления в своей деятельности – и открыл такую программу. Сотрудники программы «Семья и дети» фонда Тимченко рассказали, что оценка их работы не дала сменить курс: «Было предложение бросить нашу работу и заниматься только первичной проблематикой социального сиротства. Мы не стали так делать, продолжаем копать вглубь».

Питерский фонд «Острова», помогающий больным муковисцидозом, рассказал, что из открытых им кабинетов для работы с подопечными работает только 37 процентов. «Пришлось признать этот грустный факт, но решили, что будем продолжать нашу работу, несмотря на такой результат».

В ходе оценки была признана эффективность благотворительной программы «Дорога к дому», которую ведет «Северсталь» , и было принято решение не стали снимать бюджеты с программ.

Фото предоставлено пресс-службой

Фаина Захарова, директор фонда «Линия жизни», привела очень интересный пример радикальной смены курса деятельности: «Мы провели внутреннюю оценку, а потом и внешнюю, и закрыли кардиопрограмму. Мы изначально создавались как кардиологический фонд, проработали 13 лет. Но поняли, что государство справляется с этой проблемой хорошо. Мы открыли новые программы. Хотя это было болезненно для всей команды».

Как вычислять, наступил ли социальный эффект в целом по работе НКО – решена ли проблема или нет? Александра Александрова отмечает, что нужно оценивать еще и изменения в обществе, а не только работу конкретного фонда. Тогда будут понятны результаты работы НКО: дали они что-то для социальной жизни общества или нет.

Однако, заметил Епископ Пантелеимон, участвовавший в дискуссии, все эти критерии никогда не будут абсолютными. «Нельзя посчитать добро и любовь, сострадание и сочувствие. Считать можно только деньги», — убежден владыка.

+ There are no comments

Add yours

Добавить комментарий