В этом году Фонду «КАФ» исполняется 25 лет. Примерно столько же – новейшей российской благотворительности. За эти годы случилось три главных кризиса: в 1998, 2008 и 2014 годах. Во многом именно благодаря кризисам благотворительные организации стали такими профессиональными, как сейчас, научились гибкости, и, кажется, смогут выжить в любых условиях.

Мария Черток, директор Фонда поддержки и развития филантропии «КАФ», в колонке для журнала Forbes вспомнила основные кризисы и их влияние на развитие благотворительности в России.

Мария Черток, директор Фонда «КАФ»

1998 год

В фонд КАФ я пришла работать 15 июля 1997 года, в августе случился первый кризис. Тогда ландшафт благотворительности был совсем другой.

Российский бизнес активно занимался благотворительностью в режиме щедрого раскидывания больших и быстро заработанных денег. Никто не думал ни о процессе, ни о результате, просто бездумно и хаотично тратили. К счастью, кризис 1998 года оказался очень продуктивным для корпоративной благотворительности, он заставил компании задуматься, сколько они тратят на благотворительность, зачем они это делают, с каким результатом. В результате появились первые грантовые программы — Росбанка, «Юкоса», Русала и других крупных компаний.

В 1998 году был создан первый фонд местного сообщества, созданный в городе Тольятти исключительно на российские средства.

Закончился ли кризис в сфере пожертвований?

В 1999 году был зарегистрирован благотворительный фонд Владимира Потанина, первый частный фонд в России, за ним последовало создание фонда Дмитрия Зимина «Династия».

Тем не менее, до середины 2000-х ситуацию определяли иностранные фонды, которые сейчас уже практически забыты, такие как фонд «Евразия», фонд Сороса, фонда Форда.

Помню, во время кризиса 1998 года у КАФ полностью пропал грант от фонда Форда в банке СБС Агро, около $100 000. Тогдашний банковский кризис стал первым уроком финансовой грамотности для многих НКО. Мы как грантодающая организация с тех пор принимаем специальные меры, чтобы деньги, которые мы даем НКО, не пропали. Например, мы выплачиваем гранты небольшими траншами, чтобы не рисковать крупными суммами. Мы не можем предотвратить крушение банка, но можем снижать риски финансовых потерь.

Команда и попечители СAF – 2003 год

2000-е годы

Десятилетие после 1998 года, до следующего кризиса, было временем корпоративной благотворительности. Тогда получила распространение идея, что компании должны заниматься благотворительностью, что это нормально. Крупные компании и их фонды стали думать о своих целях, об эффективности.

Ольга Алексеева и Майкл Брофи. 2000 год. Первая конференция НКО

Тогда же начался процесс появления частных фондов. Владельцы капиталов стали осознавать себя в этом статусе, оформлять свою благотворительную деятельность и вести ее более профессионально. Хотя я думаю, что частной благотворительности за эти 20 лет могло быть больше. За редким исключением, наши бизнесмены тратят на благотворительность существенно меньшую долю своих состояний, чем западные филантропы. И большинство из них думает про это меньше. Есть блестящие примеры частных фондов, но их очень мало относительно числа богатых людей в России.

4 успешных примера, как развиваются некоммерческие организации в регионах России

В 2000-е годы стало расти число некоммерческих организаций (НКО), организации стали профессиональнее и умнее. В конце 2000-х стала формироваться культура фандрайзинга и начали появляться фандрайзинговые фонды. Пионером массового фандрайзинга был «Русфонд», в 2004 году появилась программа «Линия жизни», в 2006 — «Подари жизнь», «Вера» и другие фонды, которые сейчас у всех на слуху. Важную роль в распространении современных технологий сбора средств сыграл Всемирный фонд защиты дикой природы (WWF), откуда вышли многие лидеры сектора, принеся практику фандрайзинга во вновь созданные российские НКО.

2008 год

Кризис 2008 года отличался от 1998 года. К этому времени уже сложилось профессиональное сообщество, сектор был больше похож на то, что он представляет сейчас.

При этом кризис 2008 года был по сути двойным сломом. С одной стороны сильно сократились корпоративные бюджеты на благотворительность, с другой стороны – те, кто получали деньги от иностранных доноров, перестали их получать или во всяком случае потеряли в объемах. Одновременно с этим кризис заставил большое число людей искать помощи у НКО, то есть спрос на их работу вырос в условиях сокращения финансирования.

Этот кризис тоже стал важным этапом развития благотворительности. Он показал, что организациям нужно заботиться об устойчивости собственной работы. Тогда впервые начались серьезные обсуждения перспектив платных услуг НКО, стала очевидна необходимость диверсифицировать источники финансирования, «взлетела» темы социального предпринимательства. А главное — это был толчок для развития массового фандрайзинга, то есть сбора средств с широкой публики.

Все это заставило организации развивать свои навыки фандрайзинга и коммуникаций с массовым жертвователем, обществом в целом. А еще у них появился важный опыт выживания в новых условиях. Системность и стремление к устойчивости стали важным результатом этого кризиса, а успешное обращение к обществу за финансовой поддержкой добавило НКО легитимности, сделало их более понятными и известными.

У компаний стало меньше денег, но они не могли просто так взять и закрыть свои благотворительные программы. Ответом стало привлечение сотрудников, которые зачастую впервые открывали для себя благотворительность и знакомились с НКО благодаря работодателю.

«Это мы с вами влияем на мировой капитализм, изменяя его к лучшему, а не наоборот»

Ответом фонда КАФ на кризис были программы, направленные на увеличение общественной поддержки и развитие устойчивости НКО. Одна называлась «Точки роста» — мы обучали и консультировали организации и давали им небольшие гранты, чтобы они становились более устойчивыми. Например, мы помогали фонду «Волонтеры в помощь детям-сиротам» наладить системную работу с их многочисленными волонтерами.

Вторая программа — «Социально-активные медиа». В тот момент стало очевидно, что если благотворительные организации не будут общаться с широкой публикой, то не будет ни доверия, ни поддержки, ни денег. И эта программа помогала НКО научиться создавать при помощи крупнейших агентств рекламные кампании и размещать их в СМИ. Нас поддержало тогда много известных СМИ и крупных издательских домов. Сейчас же реклама НКО — это обычное дело, и очень многие агентства работают с НКО на условиях про боно.

В 2008 году мы создали первую в России платформу для сбора частных пожертвований в НКО — blago.ru, это была абсолютно новая вещь в то время, сборов в интернете почти не было. Единственным примером был фонд pomogi.org, созданный в 2005 году Антоном Носиком, но он собирал средства для помощи нуждающимся, а не организациям. Сейчас сборами в интернете никого не удивить, многие НКО подключили платежные системы у себя на сайте и активно ведут сборы в интернете. В последние годы появились и другие платформы — Добро.Mail.Ru, «Нужна помощь» и другие.

Каков итог?

Общество стало по-другому относиться к благотворительным организациям. Раньше фонды воспринимались исключительно как посредники между тем, кто дает деньги и тем, кто нуждается в помощи. Сейчас благодаря другому качеству коммуникаций, широкому вовлечению людей в качестве волонтеров и активных помощников профессиональный вклад НКО стал заметен и понятен, поэтому все больше людей готовы давать деньги и на зарплаты, и на системные проекты.

Новые технологии, глобальные цели: главные мировые тенденции в филантропии

Еще один важный результат — расширяется меню тем, которые люди готовы поддерживать. Раньше все хотели помогать исключительно больным детям, причем желательно голубоглазой девочке 3 лет. Сейчас люди понимают, что важно поддерживать и паллиативных пациентов, и пожилых в домах престарелых, и бездомных. Конечно, этот процесс идет во многом благодаря активным организациям, которые эти темы раскачивают и продвигают, таким как фонды «Вера» или «Старость в радость». Их успехи дают людям уверенность, что реально изменить ситуацию паллиативных больных или стариков в домах престарелых, и они готовы в это вкладываться. Очень важно, что выбор тем и направлений помощи все время расширяется благодаря появлению новых успешных организаций. А чем больше выбор, тем больше людей будут готовы участвовать.

За последние 10 лет в России появилось много инфраструктурных проектов, которые занимаются развитием самой системы благотворительности, причем за этими организациями часто стоят успешные бизнесмены. Это и созданная Владимиром Смирновым Благосфера, фонд «Друзья», проект Philin Рубена Варданяна, такие проекты появляются и в регионах. Интерес к инфраструктуре говорит о том, что благотворительность — уже не маргинальная сфера и не только удел энтузиастов, а серьезная профессиональная среда.

Вопрос эффективности программ и проектов, интерес к оценке воздействия со стороны корпоративных и частных доноров, которые проявились в последние пять лет, свидетельствует о том, что благотворительность всерьез воспринимается как источник социальных изменений.

И это не напрасная надежда. За годы своего развития благотворительный сектор стал источником важных социальных инноваций во многих областях здравоохранения, социальной помощи, местного самоуправления, культуры. На его основе объединяются люди с самыми разными интересами, приобретая первый опыт гражданского участия и социальной ответственности. Именно благодаря усилиям НКО мы превратились в нацию благотворителей (с оговорками, но все же), где две трети населения хотя бы эпизодически оказывают помощь ближнему. А то, что в моменты кризисов благотворительность в России получала новый импульс к развитию, еще раз дает нам посмотреть на них как на возможность.

Опубликовано на сайте Forbes.