Говоря о той роли, которую играет сейчас наше государство в развитии в России волонтерского движения, очень важно не перепутать причину и следствие. Не волонтеров стало много, потому что государство помогает, стимулирует, благоприятствует и т.п., а, напротив, в такой последнее время волонтерство бурный рост пошло, что не могло государство эту тенденцию не заметить и как-то не отреагировать. А вот хорошо ли то, что оно стало с недавних пор заметно больше внимания уделять волонтерам и волонтерским движениям? Медаль, как всегда, имеет две стороны.

Если речь идет о создании благоприятного законодательного поля, на котором движения эти должны расцвести совсем уже пышным цветом и вообще дружественной для их развития инфраструктуры, то, безусловно, да, хорошо. Если же о том, что те или иные волонтерские проекты могут быть инициированы государством и, соответственно, ему подконтрольны, — вот тут я не уверена совсем.

Ладно бы еще дело ограничивалось проектами по факту окологосударственными типа сочинской Олимпиады, но нет, нашему государству, похоже, волонтерство интересно в целом, как явление, как, если угодно, тренд сегодняшнего дня. Зачем же ему соваться вроде бы не совсем в свою епархию? Ответ достаточно прост. По мере того как любое общественное движение разрастается до масштаба, когда оно выходит за рамки своей непосредственной деятельности и начинает пробовать себя в качестве общественного лобби (пусть даже не всегда открыто протестного, но протестный потенциал в нем всегда заложен), государство сразу старается по возможности взять его под контроль. Как известно, лучший способ подавить мятеж – его возглавить.

Я выделю два основных направления, где в данный момент четко видится «рука государства».

Первое – это попытка контролировать волонтерские движения, направляя их в какую-то общую колею. Формализовать и стандартизировать. Чего только стоит одна волонтерская смена молодежного форума на Селигере! Вот уж где народ учат ходить строем, не приходя при этом в сознание. Думаю, что где-то на повестке дня кремлевских мыслителей уже имеется и провозглашение какого-нибудь условного «Всероссийского союза волонтеров» под патронатом президентской администрации, например.

Селигер-2010. Фото: Сергей Куксин, www.rg.ru

Второе – попытка «посчитать» самих волонтеров поголовно и тем самым ненавязчиво разделить их на «наших» и «ненаших». (Хотела сначала извиниться за не слишком изящный каламбур, но потом решила, что не буду, очень уж показательная оговорка получилась.)

Последнее время довольно широко обсуждается вопрос о введении единообразного документа, так называемого паспорта волонтера, который, по сути, является своего рода аналогом трудовой книжки. Так вот, господа хорошие, во власти подвизающиеся, знаете, вежливо говоря, не хотелось бы. Нет, я не против публичности волонтерской деятельности, и принцип обязательной анонимности добрых дел я не разделяю. На Западе, например, люди вообще часто указывают свой волонтерский опыт отдельной строчкой в резюме, и вполне возможно, что для кого-то из работодателей этот момент является при приеме человека на работу фактором если не решающим, то значимым. Не вижу в этом ничего плохого. Просто, к сожалению, многие западные образцы (и не только в сфере волонтерства) приживаются при пересаживании на российскую почву, что называется, «с поправкой на страну». Очень неудачно бы получилось, если бы наличие подобного «волонтерского паспорта» стало признаком некоторой лояльности к власти и одновременно явилось правом доступа к неким пока условным (но это пока), предлагаемым государством бонусам и привилегиям.

Я боюсь излишнего вмешательства государства в вопросы, касающиеся волонтерства потому, что оно неизбежно влечет за собой смещение мотивации самих волонтеров. Само по себе понятие «волонтер», или «доброволец», имеет вполне определенную коннотацию, подразумевающую выбор, который человек делает на личностном, если угодно, душевном уровне, без какого-либо давления внешних факторов. Нормальный, осознанный волонтер – совсем не обязательно блаженный или альтруист, только и ждущий, в пользу кого бы снять последнюю рубаху. Мотиваций, которые могут сподвигнуть человека к присоединению к тому или иному волонтерскому движению или к тому, чтобы просто самостоятельно начать безвозмездно делать что-то общественно полезное, великое множество, но очень важен их баланс. Иными словами, начиная с того момента, как мотивации общественные (приобрести статус, выдвинуться по партийной линии и т.п.) начинают превалировать над личностными (помочь нуждающемуся, научиться чему-то новому, познакомиться с интересными людьми и пр.), волонтерская деятельность теряет самоценность и превращается скорее в инструмент для достижения тех или иных целей. Например, построения карьеры или зарабатывания политического капитала. Саму по себе идею волонтерства, как мне кажется, рост количества подобных прецедентов дискредитирует изрядно.

Кроме того, любые попытки государства предложить свои услуги в качестве некоего организующего начала, если речь идет о волонтерах не прирученных, а остающихся на свободном выпасе, не только идеологически сомнительны, но и чисто практически не слишком эффективны. Крупные волонтерские центры или просто организации, имеющие выстроенную систему работы с волонтерами, в его помощи в этом вопросе просто не нуждаются, потому что и сами умеют больше и лучше, а организовывать мелкие, локальные волонтерские группы в масштабе государства – все равно, что носить воду решетом. В первую очередь потому, что любой волонтерский кодекс определяет право прекратить свою деятельность как одно из неотъемлемых прав волонтера. То есть, иными словами, динамика движения столь велика, а формы его столь многообразны, что оно просто технически не поддается унификации и общему контролю. Ни со стороны государства, ни с чьей-либо еще.

Таким образом, как ни крути, получается, что любые попытки государства «оседлать» волонтерскую волну» вызывают опасений больше, чем радости. Хотя, конечно, хотелось бы отметить для предания картине большей объективности и то, что идеологически государство волонтерам не враг. И поддерживать им с государством отношения, конечно, нужно. В первую очередь потому, что волонтерство развивается преимущественно в социальной сфере, а она как раз является государственной епархией. Знание контекста проблемы, в которой они работают, системный к ней подход вплоть до продвижения и поддержки законодательных инициатив через общественные движения — все это возможно только в том случае, если волонтеры в своей деятельности от государства не отстраняются, а находятся с ним в коммуникации. Жить в обществе и быть свободным от него нельзя, как сообщил нам уже довольно давно товарищ Аристотель. Просто очень бы хотелось, чтобы в данном вопросе государство старалось быть партнером, а не руководителем. Оно должно предлагать механизмы взаимодействия с волонтерами, слушать и слышать их, а не пытаться строить. Если же оно захочет быть «Большим братом» и подмять под себя все, что движется, боюсь, ничего путного из этого не получится. Посчитать нас оно все равно не сможет, потому что мы просто разбежимся. А это будет очень жаль.