Сегодня мне пришлось вступить в полемику с экспертом и автором, которого я очень ценю и уважаю (хотя и заочно), чьи тексты я обычно с интересом читаю, — с Натальей Каминарской. Пришлось, потому что не могу не ответить на два «сильных утверждения» о роли СМИ в ее письме из Америки, опубликованном «Филантропом».

Фото с сайта www.allday.ru

Перовое утверждение Натальи, которое заставило меня колотить по клавиатуре, таково: «Именно СМИ являются единственным действенным механизмом, обеспечивающим подотчетность НКО перед обществом».

В ответ, я спрашиваю себя и всех:

Так ли это, особенно, если иметь в виду не СМИ вообще, а российские СМИ?

Казалось бы, в качестве примера роли СМИ в качестве контролера отчетности НКО перед обществом можно привести историю кампании критики в адрес фонда «Федерация». Однако по этому поводу следует отметить несколько моментов.

Во-первых

С самого начала этой истории некоторые блогеры и журналисты высказывались в том смысле, что кампания критики построена на ложных основаниях и исходит, по сути, не из фактов, а из предрассудков и вольных или невольных подтасовок. В частности, использование письма матери больной девочки было абсолютной ошибкой, поскольку девочка, к счастью, не была больна раком, хотя и была больна другой тяжелой болезнью. Но ведь «Федерация» собиралась облагодетельствовать исключительно онкологические и офтальмологические отделения больниц — путем поставки оборудования. И, заметьте, вовсе не детей они хотели осчастливить, и — не финансированием операций.

Именно неточность и фактическая несостоятельность этой кампании ее и погубили, хотя, возможно, она преследовала благие цели и по своему смыслу – требовать прозрачности благотворительности — была совершенно правильной. Так или иначе, история с критикой в адрес Фонда «Федерация» оказалась весьма неоднозначной и невразумительной и закончилась проигрышами в судах практически всех спикеров и СМИ, которые критиковали Фонд.

Во-вторых

Российские СМИ, не зря именуемые «средствами массовой информации», не являются ни в какой степени выразителями мнений общества, — они его информируют о новостях и мнениях тех, кто является их владельцами или тех, кто признается журналистским сообществом ньюсмейкерами. У них – фактически другая задача, нежели выражать мнение общества или информировать общество о тех или иных сторонах деятельности НКО, которые и в лучшем-то своем виде не так уж интересны СМИ.

В частности, газета «Ведомости», которая – честь ей и хвала! – проводит ежегодную конференцию с награждением лучших благотворителей, считает, что вся российская благотворительность в ее новостном выражении и информационной ценности умещается на один разворот и — раз в год. Все.

В-третьих

Я предполагаю (и, понятное дело, могу в своих предположения ошибиться), что Наталья уделяет такое внимание «деловым» СМИ потому, что их, якобы, читают в основном деловые люди. А не всякая шушера. То есть: я предполагаю, что она исходит из той посылки, что целевой группой именно бумажных «деловых» СМИ являются потенциальные доноры и благотворители.

Но зададим ряд простых вопросов:
Когда и где деловые люди читают газеты? По моим наблюдениям – чаще всего в самолетах или в иных ситуациях вынужденного ожидания. Возможно, это дефект моего опыта, но я не знаю ни одного делового человека, который с наслаждением читал бы российскую деловую бумажную прессу за завтраком или ужином.

Что происходит с ними в результате чтения? Порывы, импульсы? Да нет, — ничего определенного, поскольку те, кто из них действительно «деловые», уже заранее знают из своих каналов общения о том, что пишут «Ведомости» или «КоммерсантЪ». Их, по моим наблюдениям, гораздо больше интересуют властные тренды, месседжи власти и некоторые внезапные криминальные истории.

Заинтересованы ли они в критике или освещении отчетной стороны благотворительности вообще? Сомневаюсь. Разве что – в лестных отзывах о своей благотворительности.

Еще вопросы к тезису: «Именно СМИ являются единственным действенным механизмом, обеспечивающим подотчетность НКО перед обществом».

Так ли это, если иметь в виду, что общество в России фактически не представлено нигде в публичных местах, кроме как – весьма ограниченно – в Общественных палатах разного уровня и, главным образом, в интернете?

Именно интернет, форумы и социальные сети – это российская «агора», та «площадь», на которой высказывается общество. Вообще, интернет-фактор очень важен для моих рассуждений, поскольку именно его действенность, по существу, отрицается Натальей Каминарской, во всяком случае – на сегодняшний день.

Второе сильное утверждение. Наталья пишет: «Никакой специализированный портал или издание о благотворительности никогда не привлекут того внимания, как деловая национальная пресса. Еще долго интернет-медиа будут понятны и доступны лишь ограниченному числу людей в нашей стране. Поэтому задача появления специалистов по социальной тематике и некоммерческому сектору в ведущих российских СМИ – первостепенная задача благотворительного сообщества».

«Деловая национальная пресса», газета «КоммерсантЪ», например, имеет тираж около 125 000 — 130 000 экз., а реальная ее аудитория, по оценкам независимых экспертов – в 3 раза меньше. Интернетом же пользуются ныне в России не менее 70 млн. людей. По некоторым оценкам, пользователей интернета в России еще больше — 59% россиян, то есть 84,3 млн. человек.

Рост волонтерства в России, отмеченный в исследовании CAF и позволивший стране подняться в 2011 году на 8 позиций в мировом рейтинге благотворительности, никак не был связан ни со СМИ, ни, собственно, с НКО. Это произошло благодаря самоорганизации людей в социальных сетях в интернете, но СМИ, особенно, — бумажные, не сыграли в этом никакой заметной роли. История с пожарами – тому наглядная иллюстрация.

А денежные же пожертвования НКО в России от частных лиц, по данным CAF, снизились, и Россия оказалась по этому параметру на предпоследнем месте рейтинга. И разве первоочередная задача российской благотворительности не формулируется именно как рост массовых индивидуальных, а не корпоративных, пожертвований? Заслуживает внимания, что они упали в массе, но, тем не менее, кое-где и выросли. В том же интернете они, по мнению многих экспертов — выросли.

Итого

Резюмируя, хочу сказать следующее: очень важно то, как мы себе представляем публичное пространство и сам феномен публичности. Многие вещи, которые нам кажутся всем известными, не имеют резонанса за пределами нашего сообщества или города. Хорошая или дурная репутация людей или организаций часто никому не известна за пределами совсем небольших групп. Нам все еще нередко кажется, что написанное в «честном» СМИ имеет силу закона, как это было в СССР.

Если мы продолжаем думать, что фокус российской публичности находится в XXI веке в бумажных СМИ, мы попадаем в довольно просто устроенную ловушку. Нам начинает казаться, что бумажные СМИ непременно должны обсуждать важные для нас темы, а если они это не делают, то нужно их либо каким-то образом заинтересовать в этом, в том числе — путем воспитания и обучения, либо – фактически вынудить их на эти темы писать. Мы не хотим осознавать ни то, чем де-факто бумажные российские СМИ являются, ни их интересы, цели и задачи.

А рядом находится настоящее публичное пространство – интернет. Которое есть не просто место для торговых вывесок и болтовни ни о чем, но – единственное живое ныне публичное пространство России. Там следует не только собирать пожертвования или рассказывать о своих проектах, там следует формировать важные для себя темы, поскольку именно там можно общаться и с пользователями, далекими от всякой благотворительной тематики, и с VIP’ами, и с профессионалами в разных областях.

Разумеется, уже и в интернете есть и платные блогеры, и люди с преднамеренными и заранее обусловленными позициями. Однако если благотворители не сумеют использовать публичное пространство интернета, разговор о любой роли СМИ для развития благотворительности следует заканчивать немедленно – он будет ни о чем, и не в пользу даже и бедных и больных.