Каждую весну в Вашингтоне цветут сакуры. Ну, цветут, ну, казалось бы, и что? Ан нет, по американской привычке из этого надо сделать большое событие для всей страны. В данном случае – есть от чего, и это относится к благотворительности.

За то, чтобы в Вашингтоне появились сакуры, два человека боролись почти 20 лет – одна женщина и один мужчина. На женщину — Элизу Сидмор — никто не обращал внимания, но она упорно писала письма в Конгресс, президенту и в разные министерства и ведомства. Ей вежливо отвечали – не можем и все тут. Доходило до того, что изобретали фантастические ответы: мол, посадка вишен приведет к повышению травматизма у детей – вырастут вишни, дети полезут на них за ягодами, упадут и, чего доброго, свернут себе шею, ну, или хоть руку сломают. На ее информацию о том, что на сакурах не растут вишни, чиновники удивились – а зачем тогда их вообще растить? Ну, и отказали.

Мужчина же — Дэвид Фэйрчайлд — был директором бюро по сельскому хозяйству, и сам, когда увидел сакуры в цвету, решил их обязательно высадить в городе. Ему тоже отказали, но уже под предлогом, что, мол, не вырастут они в нашем климате. Тогда он несколько саженцев посадил в своем собственном саду, и они еще как прижились и украсили его. Но и это не помогло.

И тут свершилось чудо: сменился президент, и на письмо женщины, которая по привычки послала его первой леди, пришел положительный ответ: давайте сажать. Что тут началось! И посол японский поучаствовал, и директора бюро вспомнили, и даже закупили в Токио больше 2000 саженцев, которые сначала везли морем, а потом по суше. Все это было в XIX веке, поэтому везли их почти полгода. Но зловредные чиновники при доставке деревьев в Вашингтон обнаружили в них какого-то жучка (ничего не напоминает?), и наутро все деревья сожгли. Но герои не отчаялись, и японцы подарили еще 3200 деревьев, которые благополучно были доставлены и посажены в Вашингтоне. По одному дереву посадили жена президента Элеонора Тафт и жена японского посла виконтесса Чинда Эти два самых первых дерева живы, и больше того, когда в 80ые годы в Токио случилось землятресение и погибло очень много сакур, Вашингтон послал саженцы от этих самых первых деревьев японцам. И те их, конечно, посадили, холят и лелеят. Вот такая история о благотворительности и ценностях.

Конечно, все это не могло остаться незамеченным американской общественностью. Поэтому вот уже 100 лет все первые леди сажают новые саженцы сакур, народ же ходит смотреть на цветение – устраивает пикники, зажигает фонари, катается на лодках и вообще отдыхает, а власти и заинтересованные граждане устраивают разные гулянки и прочие развлечения. В этом году этому событию – собственно посадке первых двух саженцев – сто лет, и такую дату обойти стороной американцы не могли, и подошли к делу основательно: оргкомитет запланировал на целый месяц разных мероприятий. (Отдельно оговорю, что деревья цветут тогда, когда им хочется и позволяет погода, а не тогда, когда оргкомитет на основе более чем 100 летних наблюдений за погодой запланировал свой фестиваль. И они действительно расцвели за две недели раньше срока, но фестиваль происходил и еще происходит строго в соответствии с планом.)

Из чего состоит фестиваль? Из хорошо известных и принятых и у нас вещей: парадов, чаепитий под деревьями, музыкальных и театральных постановок и концертов, запусков воздушных змеев и разных спортивных событий. Что в этом удивительного, спросите вы? А я вам отвечу: благотворительность и вообще личное участие. Приведу только несколько примеров.

Многие, если почти не все, события – бесплатные, но есть и платные, причем – недешевые. Например, привезли удивительное шоу из Японии, показывают его в Кеннеди центре, где билеты обычно начинаются от 50 долларов за место на самом верху, а раскупают их за 3-4 месяца до события. И вот местные благотворительные фонды скидываются и покупают билеты на лучших, самых дорогих местах, и дают их тем, кто не может их себе позволить – людям из малообеспченных семей, инвалидам и студентам.

Другой пример. Как известно, американцы любят выступать в защиту чего-нибудь. Например, в поддержку людей с эпилепсией. Центральным событием для тысяч жителей Вашингтона в прошлую субботу стал вовсе не фестиваль воздушных змеев (посмотреть на который, собственно, я и пришла), а забег на 300 метров в поддержку людей, больных эпилепсией. Никто не пришел один!

Люди шли как на праздник – семьями, с грудными детьми, бабушками и дедушками, собаками, плакатами и прочими атрибутами. Они заняли собою почти все пространство на Вашингтонском молу, поэтому фестиваль кайтов пришлось перенести – и по месту, и по времени: организаторы не ожидали такого наплыва участников. Люди радовались, обнимались и делились информацией, просто сидели на траве или играли с детьми, на поле стояли палатки, на которых ярко было написано «Волонтеры», «Доноры» и «Пожертвования» (а также «Скорая помощь» и «Вода для участников забега»). И никто не бурчал, что змеев перенесли, и никто не ругался, что очередь бежать дошла не в 9 утра, а только в 12 дня. И пресса никакого нетерпения не выказывала, а наслаждалась солнцем и прочими радостями вашингтонской весны в ожидании змеев. И никто не спешил расходиться, а, напротив, располагался на траве и всячески отдыхал.

И последний пример. Наряду с профессионально организованными масштабными событиями принять участие в фестивале мог кто угодно – даже группа музыкантов-любителей, собирающихся последние годы при церкви (= центре местного сообщества) в довольно бедной части Вашингтона. Церковь эта маленькая, человек на 80 максимум. Концерты играют для своих, после чего пьют чай и перетирают кости соседям. И решили они записаться на фестиваль – пусть про них напишут на сайте, напечатают в большом и дорогом буклете, а там, глядишь, и доноры какие-нибудь найдутся. Но к делу подошли ответственно: пригласили молодого известного композитора написать произведение по поводу 100-летнего фестиваля и исполнить его на концерте. И вот в эту церковь кроме местных жителей пришли еще примерно 100 таких же человек, как я – прочитавших про концерт, на котором сыграют специально написанное к фестивалю произведение. Что делать? Руководитель музкружка в шоке разыскивал стулья, чтобы посадить всех желающих и всплескивал руками. Музыканты, привычные и знающие свою публику – друзей и соседей – заметно нервничали. Девушка, которая переворачивает ноты пианисту, от нервного напряжения и вовсе убежала, и каждый раз кому-нибудь из свободных музыкантов, а чаще, как потом оказалось, молодому композитору, приходилось переворачивать ему ноты. Думаю, что и на конкурсе Чайковского музыканты играют с меньшим удовольствием и радостью, чем играли эти любители. А фестивальный музыкальный подарок и вовсе оставил очень хорошее впечатление – и по качеству музыки, и по качеству исполнения.

Так что же в этом всем нового и удивительного? На первый взгляд – ничего. На второй – за всем этим, подо всем этим и во всем этом есть благотворительность. Именно благотворительные фонды спонсировали билеты на представления. Именно из-за благотворительного марафона задержали развлекательную программу. И именно на концерт в маленькую церковь приехала директор всего большого фестиваля показать свою поддержку и интерес.

Больше всего меня поразили на всех событиях люди: на платном концерте и благотворительном забеге, на фестивале кайтов и на параде, на чаепитии и на выставке японского костюма, везде и всегда – заинтересованные, поддерживающие, готовые помочь и толерантные. Вы скажете, что все это не благотворительность. Может быть и нет, но живой интерес, радость и желание поделиться чем-то это ли не характеристики, которые описывают чувства, которые испытывают те, кто участвует в благотворительности?

Возможно, мои впечатления слишком эмоциональны, а выводы – слишком поверхностные и морализаторские, но результат один: остаться в стороне от общего позитивного настроения или не принять участие хотя бы в чем-нибудь просто не возможно. А значит – у вас нет шанса не быть благотворителем, причем по собственной воле и с удовольствием.