Президент благотворительного фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер написала с заседания Общественной палаты столицы, как чиновники и часть общественников воспринимают реформу здравоохранения и в чем видят проблему. 

Фото edudemic.com

Сижу на заседании в Общественной Палате города Москвы. Журналистам, наконец-то, рассказывают про реформу и модернизацию реформы здравоохранения. Заслушали пока про акушерство и про кардиологию.

Малышева с Первого канала сказала, что врач вообще не должен разговаривать с пациентом — не надо на это время тратить, что это для работников соцслужб задача, а врач должен быстро лечить, оперировать — время дорого.

Еще услышала от нее же, что все у нас хорошо, и со скорой помощью, и с родовспоможением, и что уперлись мы сегодня в наш народ. Поняли, да? В нем вся проблема. Неграмотный, гад. И болявый. Может, поменяем?

И сидит масса умных и прекрасных людей в зале. И все молчат. А какой смысл говорить? Надо рапортовать только.

Я попросила подключить к работе роддомов специалистов по паллиативной помощи, чтобы сразу начинали работать с мамой, если рождается очень тяжелый ребенок. Что в мире существует перинальный паллиатив. Что паллиативная помощь поможет и ребенка в семье сохранить, не отдать от страха и беспомощности в детдом. И ребенку поможет не страдать и достойно жить столько, сколько отпустил Бог, и маме поможет пережить стресс и боль пустых рук после рождения ребенка, который обречен долго находиться в реанимации без нее.

В ответ услышала, что я чего-то мало информирована, наверное. Акушерство и гинекология направлены на рождение здоровых детей, а не больных. Но вроде пообещали внести в протокол и организовать встречу в департаменте здравоохранения с руководителями роддомов для обсуждения темы привлечения специалистов паллиативной помощи на раннем этапе. Спасибо.

Еще услышала от представителей общественности, что надо запретить скрининги для беременных, аборты надо запретить, что надо запретить коммерческим скорым делать аборты, что надо остерегаться коммерческих скорых, они оснащены плохо.

Короче, хорошо у нас все. В народе проблема.

Но поговорить они готовы, и с общественностью, и с журналистами.

Как этот ужас общественного обсуждения сочетается с тем, что решения принимают очень толковые, умные, опытные люди? Почему все те, кто заинтересован в реформе и ее продвигают, понимая, как несовершенна система, сами молчат, а выступают те, у кого по докладам судя все хорошо…

У меня заболело сердце. Я не хочу ничего больше делать.