В отряде «Патриот» все мальчишки носили зелёную камуфляжную форму. Именно поэтому остальные дети между собой звали этот отряд «зелёными». Ну и ещё, наверное, потому что в отряде были строжайшие запреты на алкоголь, сигареты и побеги. «ЗОЖники, гринписовцы», – перешучивались детдомовцы.

В лагере «Дружба» Белоярского района Свердловской области каждое лето отдыхают воспитанники детских домов. В целом жизнь детей в лагере принципиально не отличается от жизни в детдоме: всё так же дети живут вместе с воспитателями в отдельных корпусах, всё так же соблюдают режим, всё те же лица вокруг. За исключением, собственно, того самого «зелёного» отряда, в котором мальчишки из разных детских домов, мечтающие посвятить себя в будущем защите Родины, получают первые профессиональные навыки. У этих мальчишек в расписании в обязательном порядке значатся скалолазание, рукопашка, преодоление препятствий, автодело, стрельба, история России, знакомство с техникой и многое другое.

Сперва все «зелёные» были для меня на одно лицо. Я не запоминала их имён, не отличала их внешне и вообще приехала только лишь выполнить просьбу друга – научить детей огненному шоу и поставить с ними номер на закрытие смены. Тогда я ещё не знала, к чему приведёт эта простая лагерная смена, и насколько важной окажется она для меня и для семи мальчишек из отряда, которых я всё-таки выучила по именам.

Они сразу всей толпой пришли на 4 смене ко мне на занятия. Тем, кто поменьше, я сразу указала на дверь с наказанием есть кашу и не мешаться под ногами. Однако, они, упёртые, приходили каждый день на тренировки, ждали, когда освободится какое-нибудь снаряжение, и стремительно за него хватались. Я сдалась.

Потом они поселились в моей комнате. Сперва я выгоняла каждого. Потом, стараясь заслужить право находиться в моей комнате, они избрали другую тактику – стали помогать. Во всём: от подготовки костюмов до приготовления ужина. Перестали есть в столовой, зная, что тут будет вкуснее и веселее, да ещё и сами все сделают.

В последний день последней смены все семеро мальчишек пришли ко мне в комнату и сели «прощаться». «У нас автобус через два часа, мы посидим у тебя?» – разбудил меня хор голосов. Тогда же они задали ключевой вопрос: «Ты приедешь к нам в гости?», а я дала ключевой ответ: «Ну… если очень хотите».

И только через 15 минут после ответа я узнала, что ехать к ним придётся в Ирбит. Из Екатеринбурга. 230 километров. «Ладно, разок съезжу – и будет!» — думала я тогда.

И да, в последний день последней смены я уже точно знала, что их зовут Денис, Кирилл, Игорь, Эдик, Сережа, Вадим и Данил.

Ирбит

В первый раз я приехала к ребятам в середине сентября. Искренне надеялась, что они всё же забудут о моём существовании, так как 230 километров до детского дома – это не шутка.

Но они не забыли. И я приехала.

Ирбит мог бы быть красивым городком. Но он выглядит как спившаяся женщина, которая блистала в молодости красотой. В нём много старинных зданий, особнячков, замысловатых кирпичных построек. Но все это разрушено, гниёт, заброшено и вызывает ощущение безысходности. Каждый мой последующий приезд к ребятам сопровождался общением с местными жителями, и 9 из 10 прохожих всегда были пьяны. Это тот самый маленький городок, где нет работы, где низкие зарплаты, где горожане пьют, а дети бегают беспризорниками по улицам и поражают обильными знаниями матерных слов.

И в этом далёком городке живут они, ставшие впоследствии дорогими, ребята.

Эдик

— Я не буду вам мешать, я в сторонке постою и буду иногда тренироваться теми штуками, которые у вас не заняты, так же можно, вы же меня не выгоните, я не буду шуметь, а как эта штука называется, а вы прям номер будете ставить и мне точно нельзя? – смугленький мальчишка-галчонок возникал откуда-то из-под земли, крутился у ног и не хотел уходить. На вид ему было лет 10. По паспорту 15. Просто он вот такой маленький, юркий и задаёт одновременно не менее трёх вопросов.

У Эдика есть две мечты. Первая – это чтобы мама не пила и не курила. Он говорит, что мама у него хорошая и красивая, но вот у неё есть такие недостатки. Вторая мечта Эдика – играть на гитаре. Каждый раз, когда я брала в руки гитару, он замирал напротив и с открытым ртом слушал. Долго-долго потом не уходил, а когда гитара освобождалась, он любовно трогал струны и аккуратно гладил деку инструмента. Я успела показать ему 2 аккорда перед отъездом из лагеря, и он твёрдо помнит, как их ставить и играть, но, к сожалению, гитары у него нет, как и учителя, готового поделиться знаниями с маленьким любознательным Эдиком.

Эдик добрый очень и прощает обиды. Зимой я месяца два выпытывала, какой же подарок он хочет на Новый год. Он говорил: «Да ничего не надо, просто приезжай». Но я дотошная и все же узнала, что если бы у него была игровая приставка…

— Эдик, а ты исправишь взамен какую-нибудь свою тройку на четвёрку?

— Да. Давай по математике исправлю! Постараюсь и исправлю. По русскому у меня за одну четверть может не получиться, но я тоже постараюсь. Там просто учитель кричит и ничего не понятно, что она объяснить пытается.

В конце третьей четверти он взахлёб рассказывал про свою заслуженную четвёрку. Это первая его четвёрка по математике за долгое время.

Иногда Эдик скидывает мне песни, которые просит научить его играть летом в лагере.

Чеснок

У Чеснока зелёные глазищи, которыми он смотрит на неопытных волонтёров и вызывает в них желание навсегда забрать его в семью. Мы познакомились через скандал. Из моей тумбочки пропала дымовая шашка для выступления, и я очень сильно разгневалась за то, что он ползал по чужим вещам. Тем не менее, просто спокойным тоном сказала закрыть дверь с другой стороны и не возвращаться в команду выступающих. Чеснок плакал и просил его простить. Я была непоколебима в решении. И всё же он пришёл на вечернюю репетицию и сказал, что не хочет, чтобы я из-за него переставляла номер, и поэтому он будет слушаться, всё убирать, следить за снаряжением и стоять в сторонке, не попадаясь на глаза. Пришлось объявить амнистию.

Чеснока зовут Серёжей. Серёжа любит готовить. Он вообще хозяйственный. Он всегда ставил чайник, заваривал всем чай, раскладывал сладости по блюдечкам, а потом убирал со стола. Ему нравится готовить, и он был бы рад, если бы кто-то учил его, как правильно и профессионально разделывать мясо, тушить овощи или готовить гарнир.

— Яна, а ты сможешь подарить мне телефон?

— Началось! — подумала я и ответила — Но дорогой мой друг, я не привезу тебе никакую навороченную модель. Что мне с этого? Да и зачем тебе телефон?

— Яночка, мне не нужно никакой дорогой, просто чёрную трубку простую самую, чтобы только можно было звонить, больше ничего не нужно. Я исправлю все-все оценки, я буду слушаться, Яна, просто самый маленький и самый-самый простой телефончик. Только звонить, правда!

— А кому ты будешь звонить, Чесночок?

Чеснок беззвучно всхлипнул и тихо-тихо сказал:

— Маме…

Серёжка рукодельник. Вышивает бисером и крестиком. Валяет фигурки из шерсти. Ещё Серёжа очень музыкальный. Он хорошо поёт, хотя и стесняется. Он думает, что хорошо петь в детском доме – это как-то зазорно. Но когда он знает, что его никто не слышит из тех, кто может посмеяться, он поёт очень красиво. И говорит, что самые лучшие музыкальные инструменты – это скрипка, фортепиано и барабаны.

Киря и Игорь

Все, что в них похожего – это чуть раскосые глаза. А так два абсолютно разных человека. Старший, Киря, паренёк с отличными спортивными данными, знает сто рецептов, как доставить головную боль воспитателям. Что у Кири на уме и в душе – одному Богу известно. Он никогда ничего не рассказывает, практически не выражает эмоции, и тем ценнее его объятия и радость при встрече. Что было в его детстве? Вряд ли безоблачная сказка, так как он умеет развести костёр из ничего в чистом поле: уличное детство видно невооружённым глазом. Что будет с ним, когда он вырастет?

— Ничего хорошего – с готовностью ответят те, кто не понаслышке знают его проделки.

— Да все с ним нормально будет, я ему не дам пропасть, – говорит его брат Игорь.

Игорь старается учиться, на спор сокращает количество троек, превращая их в четвёрки, ездит на занятия в мим-клоунаду и с телефона в интернете читает уроки Html-вёрстки или качает электронные книжки. Ну, потому что библиотека работает в неудобном режиме, а тут можно хоть круглосуточно читать. Ещё Игорь разговорчив и в карман за словом не лезет, они всегда вертятся на его остром языке.

— Там такая чёткая золотая труба была! Я попробовал играть в неё – и у меня сразу получилось! Я буду играть на ней, а потом сделаю номер, совмещу мима и игру на этой штуке.

— Это саксофон.

— Ну да, саксофон. А Киря хочет на той штуке играть, которая дудочка серебряная, вбок ещё дуть надо.

— А это флейта.

— Ну вот! А потом мы братский дуэт создадим!

Ни секунды не сомневаюсь.

Вадим

— Ян, ты не обидишься, если мы созвонимся позже?

— Нет, конечно! Занят сейчас?

— Да, я пока уроки делаю.

Да, у Вадика все распределено. Он планирует день, и каждая минутка у него занята, а если не занята, то он мается, так как безделье – абсолютно не свойственная ему черта. Он точно справится, когда в большом жизненном море придётся барахтаться одному. Но и ему нужна поддержка.

Вадик в детдоме как старший брат – рассудительный, защищает младших и запрещает курить средним. Учит кататься младших ребят на велосипеде и плавать. И ещё он очень творческий: на подоконнике в его комнате лежат рисунки, из которых ясно видно, что если ему поставить руку, то графика у мальчишки будет очень классная!

— Я поступлю, буду учиться и подрабатывать. И маме помогу. Чтобы она вылечилась. Деньги ей присылать буду и приезжать.

Зимой я смогла забрать его на каникулы. И он побывал вместе со мной на репетициях в СОМЭПКЕ – детском доме-школе с музыкально-эстетическим уклоном.

Перемен!

В новогодние каникулы ребята из СОМЭПКа ставили рождественское благотворительное шоу. Совместно с лучшими артистами Екатеринбурга. Дети рисовали песком, танцевали с лучшей командой города, устроили шоу мыльных пузырей, предстали совместно с профессиональными скрипачками на одной инструментальной сцене, играли на обрезках труб ПВХ и барабанах и выступили самостоятельно с огненным шоу перед несколькими сотнями жителей Екатеринбурга.

Вадим смотрел на репетиции заворожённо. Сразу познакомился с детьми и воспитателями. Восхитился кубками и наградами футбольной команды детского дома. Посмотрел все записи с выступлений детского джаз-бэнда. И захотел остаться. Потому что нет этого всего в его детском доме и его маленьком городке и быть не может.

А потом меня перестали пускать в детский дом. Неудобный я была гость: нужно было приезжать ко всем сразу и кормить конфетами весь детдом, а я сосредоточила внимание на тех, кто был у меня в команде летом. Никакие убеждения в том, что лучше усиленная и мотивирующая работа со старшими, нежели никому не нужные развлечения для всех сразу, не действовали. И в один день ворота обоих детских домов оказались для меня закрыты. С советом больше не приезжать.

А спустя месяц мальчишки позвонили мне и рассказали, что написали заявление в Министерство образования с просьбой перевести их в детский дом-школу СОМЭПК.

— Ребята, вы понимаете, что там музыкальный детский дом и нужно будет много трудиться?

— Это же круто! Зато научимся, как они!

Ребята не знали только одного. Что детский дом, который им так понравился, уже несколько раз пытались расформировать. Имущественный спор у города и области по поводу здания, занимаемого музыкально-эстетическим колледжем. А детдом – его структурное подразделение. И то, что это уникальное учреждение, где дети выступают с собственным оркестром, где они понимают, что могут быть успешными, и находят себе место в жизни, никого не беспокоит. Расформировать!

Мальчишкам пришёл ответ. Разумеется, отрицательный. В нём значилось, что в СОМЭПК открыта дорога только обучаемым музыке детям. Что ж, ребята настояли на том, чтобы их проверили педагоги-музыканты, и выяснилось, что ирбитские ребята очень даже обучаемы. Дети настояли на том, чтобы их свозили на экскурсию в детский дом-школу СОМЭПК, и там попробовали играть на музыкальных инструментах. Преподаватели школы смахивали скупую слезу и спрашивали: «Где ж вы раньше были, ребята?». Парни повторяли за преподавателями ритмические рисунки на барабанах, попробовали себя в тандеме с духовыми инструментами и умудрились с первого раз понять, как на них играть. Они угадывали клавиши на фортепиано, где из 88 ноток с разницей в полтона нужно было с первого раза выбрать нужную.

Однако, и это не сыграло решающей роли в вопросе их перевода. Теперь ребятам не хотят дать шанс к успешному будущему, упирая на то, что очередь за жильём в Екатеринбурге длиннее, нежели в Ирбите. То, что парни встали на очередь в Ирбите и с вероятностью в 99 процентов получат жильё именно там, тоже не рассматривается как аргумент в их пользу.

Ну не хочет наше Министерство сохранить детский дом-школу СОМЭПК. И поэтому ирбитским ребятам предлагают отказаться от выбора светлого будущего, каждый раз выдумывая новые на то причины.

Дети верят, что справедливость есть. Справедливость, в которую они верят, зависит от решений тех, кто сидит в Министерстве образования Свердловской области. А мальчишки бьются во все закрытые двери и только успевают получать ответы, что никакого перевода не будет. Однако… если долго бить в одну точку, то когда-нибудь она же должна поддаться усилиям?

Может, повезёт и 5 подросткам, которые не хотят пополнить статистику и просят не подарки или внимания, а просто перевести их в детдом, где они увидели для себя шансы?