У фонда «Старость в радость» очень активное время. Традиционно в конце ноября начинается сбор новогодних подарков для подопечных домов престарелых. В этот раз фонду предстоит собрать и развезти 30 тысяч подарков для бабушек и дедушек, а также подарки для сотрудников. Но параллельно с адресной помощью фонд реализует новый для себя масштабный проект. На январь 2018 года намечен запуск пилотных проектов в нескольких регионах с финансированием из средств федерального бюджета на ближайшие три года. Готовит пилоты Минтруд – при непосредственном участии фонда «Старость в радость».

26 июля на встрече Владимира Путина с представителями НКО директор фонда «Старость в радость» Елизавета Олескина спросила президента, возможно ли запустить отдельную программу, «которая бы собрала элементы медицинской, социальной помощи вокруг пожилого человека, которому нужна помощь». «Я услышала понятные мне слова о том, что по отношению к пожилым людям можно судить о нравственном здоровье нации. Думаю, сейчас мы очень тяжело болеем», – рассказывает Олескина. 23 августа на сайте Кремля появилось поручение правительству и Агентству стратегических инициатив разработать систему долговременного ухода за пожилыми людьми.

В интервью «Филантропу» Елизавета Олескина рассказала о том, что такое долговременная помощь, когда может измениться система ухода за пожилыми людьми в нашей стране и чем будет заниматься фонд через 10 лет. 

Елизавета Олескина

— Ваш фонд появился больше десяти лет назад: тогда о системе долговременного ухода в России, наверное, никто и не мечтал.

— Мы начинали с помощи на местах. Приехали в дом престарелых, увидели человеческую беду, захотели помочь. Поняли, что людям не хватает внимания и общения, – стали приезжать регулярно. Заметили, что не хватает колясок, чтобы люди могли выехать в зал послушать песни вместе с со всеми. Привезли коляски – поняли, что кровати нуждаются в замене. Привезли кровати – поняли, что нет персонала, который будет пересаживать, укрывать ноги, везти в зал. А персонал, который есть, перегружен и к тому же не обучен правильно ухаживать. И у него нет задачи поставить человека на ноги. И все  это вместе превращается  в один большой запутанный клубок – и это неправильно.

И вообще сознание людей меняется. Очень многие пожилые люди, которые живут в домах престарелых, даже самых лучших, больше всего мечтают жить дома. Сами, как могут, кормить кошку, поливать фикус, кто-то – доить козу. А сейчас у них такой возможности нет. Сиделки очень дорогие, мало кто может себе позволить их нанять. А промежуточной услуги между соцработником с несколькими приходами в неделю и домом престарелых с круглосуточным стационаром у нас в регионах нет.

Мы стали изучать международный опыт. У нас появился, что довольно редкая вещь для фондов, аналитический отдел. И мы стали разбираться детально и в нашем законодательстве, и в региональных наработках по социальной помощи. Сделали большое исследование международного опыта.  

Причем задача была понять, не только, как устроены выглядят хорошие системы помощи пожилым, например,  в Израиле, в Австралии, в Германии, во Франции, но и понять шире, как в принципе строятся такие системы. А они есть практически везде. И выяснилось, что последние тридцать лет во всем мир выстраивает одну и ту же вещь – систему долговременного ухода LTC (long term care).

— Что это такое?

— Это система помощи и поддержки максимальной активности и самого высокого возможного качества жизни у человека с зависимостью от посторонней помощи. LTC – мостик между медико-социальной помощью, государственным уходом и семейной поддержкой. Она объединяет все необходимое вокруг человека, которому нужна помощь, подхватывая его как можно раньше, а не на последнем этапе, когда уже ничего сделать нельзя. Это принципиальный сдвиг парадигмы, который необходим, чтобы мы смогли изменить отношение к старости и саму старость.

Выстраивать систему долговременного ухода рано или поздно придется всем. Демографическая ситуация везде меняется, и развивающиеся страны окажутся в более сложном положении по сравнению с развитыми, потому что у них не будет ресурса.

В России ситуация двоякая. С одной стороны, у нас есть система соцзащиты, которая работает много лет. Есть здравоохранение. Разве пожилые люди не имеют права получить медицинскую помощь? Конечно, имеют. Но все это не собирается вокруг человека или собирается настолько причудливо, что делает помощь неэффективной. Если разумно использовать те элементы, которые уже есть сейчас, и доработать недостающее, у нас есть шанс приблизить нашу систему долговременного ухода к уровню тех систем, которые признаны в мире хорошими.

«У них в центре всего — человек»: главные отличия системы помощи пожилым людям в России и за границей

— Какие элементы должны входить в систему долговременного ухода?

— В первую очередь, поддержка семьи. Формально при опеке над инвалидом семья имеет право получать скромную материальную помощь. Но я говорю сейчас о другом. Есть ли у нас обучение родственников? Где-то есть школы ухода, но их немного. Есть ли у нас надомное консультирование? Сломала у тебя бабушка шейку бедра, и ты не понимаешь, как тебе ее правильно пересадить, правильно подвинуть, а может, ее вообще трогать нельзя. В подобных случаях должен приходить специалист на дом и составлять план ухода, которому родственник будет следовать, а не действовать вслепую.

Есть ли у нас возможность быстро и срочно при выписке тяжелобольного родственника из больницы взять напрокат функциональную кровать, чтобы бабушка сразу получала качественную помощь, и семья не убивалась? Как правило, нет. Есть ли у нас возможность получить отпуск от ухода, если ты год без передышки ухаживаешь за своим лежачим дедушкой? Во всем мире эта практика существует: на эти две недели дедушку или забирают в стационар или дают сиделку, а ты едешь в санаторий и пытаешься хоть как-то восстановиться. Да даже самая простая информационная поддержка очень важна.

Что делать? Куда бежать? На что ты имеешь право? Еще раз скажу, проблема в том, что это не работает систематически.  Систему нужно собирать и достраивать.

— С чего начинается этот процесс?

— Во всем мире построение системы начинается с расчета потребностей – скольким людям и какая помощь нужна. Сейчас у нас есть данные Минтруда и данные пенсионного фонда, но они не бьются, в них расхождения буквально на миллионы. Как мягко выразился аналитический отдел при правительстве Российской Федерации, требуются уточнение методов статистического подсчета сбора данных. То есть той самой статистики, которая бы давала четкое понимание, что нам нужно делать. Строить дома-интернаты престарелых, строить ПНИ? А может быть, нам нужно понять, как сделать доступной жизнь дома до конца? Ведь у людей должно быть право выбора, где и как жить, и как умирать. Как всегда, правда где-то посередине.  Нам нужна сбалансированная система.

Есть и другая часть проблемы. Посчитать правильно – это одно. А как найти тех людей, которым нужна помощь. Для этого потребуются совместные усилия соцзащиты, поликлиник, пенсионного фонда. Это совсем не просто сделать. Но нужно выяснить, скольким людям нужна помощь, сколько из них получают уход в семьях, сколько семей надо поддерживать. И не забыть про одиноких проживающих, часть которых даже не могут вступить в контакт с соцзащитой и остаются за бортом, потому что у нас действует заявительный принцип.

— Запуск пилотов начнется именно с такого расчета?

— Да. Это одно из мероприятий в первый год пилотного проекта. Пока не вышло постановление правительства, назвать все регионы не смогу, но лидируют Рязань, Кострома, Новгородская, Псковская области и Волгоград. Хотят присоединиться Ленинградская и Тульская области. Москва и Московская область тоже заинтересованы. Есть и другие регионы, которые хотят войти в пилоты. Это естественно, потому что на местах понятна необходимость сделать систему долговременного ухода. Часть регионов войдут на условии дополнительного федерального финансирования. А часть будут делать в рамках своих бюджетов. Нам важно, чтобы в пилотах были разные регионы и особенно дотационные. Тогда модель системы долговременного ухода будет жизнеспособна. И эту модель  можно будет  масштабировать через три года на всю страну.

Как сделать так, чтобы пожилой человек не проваливался между инстанциями? Чтобы родственники не бегали с выпученными глазами в поисках какой-то помощи?

Чтобы мы избавились от этого унизительного ощущения дожития и перешли бы к пониманию достоинства этого возраста? Это очень сложная задача, бесконечно сложная, потому что все страны это выстраивают долго.

Елизавета Олескина на выпускном в Сколково

— Какова роль фонда в решении этой проблемы?

— Фонд инициировал  эту работу и выступает как один из экспертов. Разумеется, система будет двигаться вместе с федеральным Министерством труда и Министерством здравоохранения, с региональными властями, с региональными профильными министерствами, мы привлекаем к участию в проекте максимально возможное количество специалистов. Это можно сделать только общими усилиями. Финансирование, которое под это заложено Минтрудом пока небольшое. Но мы надеемся, что при правильной организации, даже при таком финансировании получится заложить нужные принципы, которые можно будет наполнять содержанием, наполнять деньгами на второй-третий год пилотного проекта.

Надо сказать, что в принципе вопрос не столько в привлечении дополнительных каких-то сумасшедших  средств, а в грамотном распределении текущих ресурсов.

Мы видим, как в некоторых регионах открываются дома престарелых там, где они и не нужны были. Я не уверена, что это правильно. Особенно если учреждение ориентировано на ходячих активных пожилых людей, поскольку, как я уже сказала, психология меняется, и люди все чаще хотят до конца жить дома.

Нам необходимо вырабатывать стандарты и протоколы, включая стандарты типизации, которая дает возможность понимать, как развивается состояние  человека, сколько часов сиделки ему нужно, остается ли он дома или в таком состоянии он опасен для себя и для общества. Или необходимо пролечить его в больнице. Или это паллиативный пациент, которому нужна помощь выездной службы или стационара хосписа. А еще должна быть служба сиделок, которая помогает ему на дому. И дневной центр, где пожилой человек может проводить время не один и сохраниться психически. А если сам он туда ходить не может, то его туда необходимо привезти. Все эти вопросы не только про деньги, но и про современную отлаженную организацию и коммуникацию.

Конечно, в каждом регионе нужно ориентироваться на его реалии. Как нам сказали наши контрагенты из министерства соцзащиты Архангельской области: «Это безумно нужно, но одна беда. Если у нас бабушки побегут в дневной центр, то у них за день печи в домах выстынут, и они их протопить не смогут». Оказалось, что дневные центры востребованы в городах – они позволяет пожилым людям не становиться узниками квартир. А в деревнях нужны прежде всего мобильные выездные службы, нужны патронажные бригады на дому, чтобы была возможность жить дома. И еще нужны небольшие учреждения семейного типа, которые будут нацелены на качественный уход и реабилитацию, которые смогут людей не просто держать, а ставить на ноги. И потом при желании человека, возвращать его домой.

— Как быстро может заработать реформа?

— Я очень надеюсь, что мы еще успеем сделать это для того поколения, которое меньше всего от нас этого просит. Когда мы с вами будем бабушками и дедушками, у нас будут совершенно другие запросы, мы будем не просить, а требовать.

А люди, которым сейчас 80-90 лет, ничего не просят. Они бесконечно благодарны, что к ним кто-то пришел, они боятся помешать родственникам, позвать лишний раз сиделку, санитарку или врача. Особенно важно это сделать для них, потому что это то поколение, которое не привыкло за себя стоять. Они отдали все и благодарны за то, что они вообще небо видят. И ради них нужно успеть сделать не только хорошо, но и быстро.

И поэтому мы как фонд, так сказать, воюем на два фронта. С одной стороны, пытаемся грамотно выстроить систему, с которой не страшно будет стареть. А с другой стороны, мы сейчас из последних сил, балансируя на грани жесткого кассового разрыва и невыплаты зарплаты коллегам, продолжаем оплачивать нянечек по уходу, продолжаем нанимать самых срочных сиделок для пожилых людей.

Елизавета Олескина и Елизавета Арзамасова в одном из домов престарелых. Фото Лекомцева Юлия

— Сколько денег нужно фонду ежемесячно на нянечек и сиделок?

— Мы оплачиваем 180 нянечек. В месяц на это нужно 4 300 000 рублей. Это большие деньги для нас как для фонда. Четыре миллиона – звучит абстрактно, но я понимаю, что это примерно 3 500 пожилых людей, которые снова начали вставать на ноги, улыбаться. В последнее время из-за кризиса и из-за того, что мы много делаем на системном уровне, нам стало еще сложнее собирать эти деньги. А я понимаю, что если мы их не соберем, то нянечки отправятся домой, бабушки, которые живут дома, останутся без сиделок. И это будет не возврат назад, это будет катастрофа.

Нам звонят волонтеры из Великих Лук и говорят, что они сделали замечательный ремонт в мужском отделении, но на 60 лежачих на этаже – всего одна санитарка. И они настолько плохи, эти дедушки, что от этого ремонта через полгода ничего не останется, потому что они от боли царапают стены. Волонтеры просят срочно надо нянечек для самых тяжелых, чтобы они – в нормальном ремонте, в нормальных кроватях, которые нам удалось купить! – смогли нормально существовать. А у меня сейчас нет возможности до конца заплатить тем, кто есть. И мы снова просим поддержать нас и подписаться на регулярные 300-500-1000 рублей в месяц, которые помогут тем людям, которые не дождутся реформ. Реформы будут, я уверена, и будет максимальная поддержка пожилых, но уже из другого поколения. А поколение, выигравшее войну, уйдет в палате на четверых в отделении милосердия в городе Великие Луки.

Лиза Арзамасова: «Я впервые благодарна своей профессии за публичность»

— Что изменится в жизни фонда через десять лет, когда система будет налажена?

— Я очень надеюсь, что через десять лет фонд будет не нанимать нянечек и не оплачивать срочные лекарства, которые не закупает бюджет, потому что на них нет денег. Не чинить крыши и покупать кровати и даже не оплачивать патронажные службы на дому, что мы делаем.

Фонд будет заниматься тем, чем занимаются неравнодушные люди, – психологической помощью, поддержкой, праздниками, концертами, перепиской, приездами. Внимания, любви и заботы никогда не будет много. Никакое государство, даже самое продвинутое, никогда не насытит пожилого человека таким объемом внимания и тепла, которое нужно, чтобы сохраниться как личность.

Однажды в Австрии я разговаривала с волонтерами дома престарелых, причем в основном они были 75+, что само по себе удивительно. Они рассказали, что приходят два раза в неделю читать книжки с пожилыми людьми, которые живут в учреждениях, вместе репетируют постановки сказок, придумывают небольшие зарисовки, с которыми они потом вместе ходят в детский сад.

В свою очередь, сотрудники центра для пожилых людей с Альцгеймером (по-нашему, это гибрид ПНИ и дома престарелых) говорили, что при хорошем финансировании и идеальном штатном расписании они не представляют себе жизнь без волонтеров. Волонтеры знают, что фрау Пеппер очень любит по четвергам имбирь, а не какао, и специально заваривают имбирный чай. Волонтеры помнят, что надо на ночь прочитать три сказки бабушке Марго, которая иначе не заснет, будет ходить по коридору и биться головой об стену.

Я видела дедушку, который учит семью беженцев немецкому языку, а каждую среду ходит к умирающему пожилому человеку и проводит у его постели несколько часов, рассказывая все последние новости. Вместе они вспоминают молодость, этим он живёт. Вернее, живут два человека: тот, к которому он ходит, и сам этот дедушка, которому даже пришлось заняться спортом. «Я же не могу не прийти, меня ждут!» – говорит он.

— Думаете, в России такая ситуация тоже возможна?

— У нас прекрасный потенциал и бесконечно хорошие добрые люди. Просто мы как общество еще недостаточно дозрели, чтобы сказать: «Старость – это другое, мы хотим видеть ее другой». Когда у нас будет сформированный заказ на ту старость, которую мы хотим себе, нашим родителям, нашим детям, ситуация будет меняться с невероятной скоростью.

На странице фонда «Старость в радость» «Один день счастья» можно подписаться на регулярные пожертвования и получать отчеты о работе санитарок, помощников по уходу, культоргов.