Экономика помощи: глава из книги Питера Сингера «Жизнь, которую вы можете спасти»


Настоящий материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен иностранным агентом Благотворительным фондом развития филантропии, либо касается деятельности иностранного агента Благотворительного фонда развития филантропии
В издательстве фонда «Нужна помощь» вышла книга австралийского философа, профессора биоэтики Принстонского университета, одного из основоположников движения эффективного альтруизма Питера Сингера «Жизнь, которую вы можете спасти». Автор в контексте борьбы с бедностью разбирает психологические, социальные и эволюционные барьеры, которые мешают людям заниматься благотворительностью. Он рассказывает, как делать пожертвования взвешенно и расчетливо, оценивая эффективность своего вклада в решение социальных проблем.
«Эта книга не только для тех, кто профессионально занимается благотворительностью. Она для любого человека, который хочет быть осознанным гражданином и хочет сделать свое существование более осмысленным», — сказал  Митя Алешковский, соучредитель фонда «Нужна помощь», выступая на презентации книги во вторник в резиденции посла Австралии.
«Филантроп» публикует главу из книги «Жизнь, которую вы можете спасти» «Сколько стоит спасти жизнь и как понять, какие благотворительные организации делают это лучше других». В ней подробно разбираются успешные методы и кейсы, в том числе история организации GiveWell, пример с москитной сеткой, кейс программы лечения свищей у женщин (девушки в развивающихся странах очень рано беременеют, в результате чего у них возникают свищи. Свищи делают их жизнь невыносимой, от них отказываются семьи. А стоимость лечения свища, тем временем, колеблется между 100 и 400 долларами).

«Сколько стоит спасти жизнь и как понять, какие благотворительные организации делают это лучше других»

Идея, что нам следует больше делать для спасения людей, живущих в нищете, предполагает, что мы можем себе это позволить — и физически, и финансово. Но так ли это? Если да, каким организациям нам перечислять деньги? Финансисты Холден Карнофски и Эли Хассенфельд изучают этот вопрос уже несколько лет. В 2006 году, когда им еще не было 30, они уже зарабатывали больше, чем могли потратить. Карнофски и Хассенфельд решили пожертвовать часть своих денег на благотворительность, но вскоре выяснили, что это не так-то просто. Как опытные сотрудники хедж-фонда, они не хотели вкладывать деньги, не получив сначала подробной информации о принципах работы организации, которую они выберут. Карнофски и Хассенфельд попросили шестерых друзей им помочь и вместе стали запрашивать у различных организаций информацию об их

целях и деятельности. В ответ прислали «множество красивых, но совершенно бесполезных рекламных материалов с фотографиями веселых овечек и счастливых детей». Тогда они стали звонить в благотворительные организации и задавать подробные вопросы о том, куда идут деньги. Оказалось, что откровенный ответ получить на удивление сложно. Один представитель НКО обвинил их в попытке украсть важную информацию. Другой ответил, что такие сведения конфиденциальны.

Как найти фонды, которые действительно что-то делают

Вы наверняка слышали о проблемах, связанных с тем, как различные благотворительные организации тратят средства, в частности обсуждения, какой процент собранных денег идет непосредственно на помощь людям, а какой — на административ- ные расходы. Сайт под названием Charity Navigator занимается этим вопросом и публикует список организаций, у которых отношение административных расходов к доходам самое боль- шое. Сейчас, когда я пишу эту книгу, вверху списка находится организация, чьи административные расходы составляют 77% собранных денег. К сожалению, разоблачение неэффективных или же просто мошеннических организаций часто уменьшает пожертвования НКО, которые работают лучше. Вам, скорее всего, не захочется отдавать свои 100 долларов, если только 23 из них будут эффективно использованы.

Созданная в 2001 году организация Charity Navigator претендует на то, чтобы считаться самым большим и популярным в Америке экспертом по оценке благотворительных организаций. Она собирает разную полезную информацию, включая процент от дохода НКО, идущий на административные расходы. Эти цифры показывают нам, что большинство благотворительных организаций старается делать так, чтобы их административные и фандрайзинговые расходы не превышали, а иногда и были намного меньше 20% их доходов.

Но даже оценки Charity Navigator не дают ответа на важнейший вопрос, заданный Карнофски и Хассенфельдом: как понять, что НКО действительно помогает тем людям, которым должна помогать?

Данные о процентах не всегда отражают полную картину, как минимум потому, что их берут из налоговых деклараций, которые заполняют сами благотворительные организации. Эти декларации никто не проверяет, и достаточно опытные и изобретательные бухгалтеры могут уменьшить разрыв между административными и программными расходами. Например, сотрудники головного офиса организации могут выполнять административную работу, связанную с конкретной программой, и одновременно — обычные офисные дела. В таком случае большую часть их рабочего времени можно отнести к выполнению программных задач, и большая доля их зарплат будет отражена в декларации как часть бюджета программы, а не как офисные расходы.

Другое дело, что процент административных расходов НКО ничего не говорит о реальном значении организации. Вообще-то требование не повышать административные расходы может даже уменьшить эффективность работы.

Если, например, фонд, который борется с нищетой в мире, сократит количество экспертов, хорошо знакомых с обстановкой в странах, где действует эта НКО, административные расходы уменьшатся. Может показаться, что люди, нуждающиеся в помощи, получат больше собранных денег. Но, перестав платить зарплату экспертам, фонд рискует выбрать для финансирования неудачные проекты. Руководство фонда, возможно, даже не поймет, какие из его проектов провалились: для профессиональной оценки и исправления собственных ошибок нужны высококвалифицированные сотрудники, а их зарплата увеличивает административные расходы.

«Вера в силу идей»: памяти Пола Аллена — филантропа и бизнесмена

Карнофски и Хассенфельд были поражены тем, насколько благотворительные организации оказались не подготовлены к вопросам, которые не касались поверхностных и в какой-то мере вводящих в заблуждение индикаторов эффективности.

Постепенно они поняли совершенно удивительную вещь: фонды не предоставляли нужную информацию, потому что у них самих ее не было. В большинстве случаев ни благотворительные организации, ни какие-либо другие НКО не проводили той тщательной оценки эффективности, которую Карнофски и Хассенфельд, исходя из своего инвестиционного опыта, считали основой любых решений, связанных с крупными пожертвованиями. А если такой информации не существовало, значит, и индивидуальные доноры, и крупные фонды жертвовали большие суммы денег, плохо представляя себе, какое влияние на ситуацию они окажут. Как можно тратить сотни миллиардов долларов, не получив никаких доказательств, что эти деньги принесут пользу?

После того как Карнофски и Хассенфельд обнаружили эту проблему, они решили с ней разобраться. В 2007 году они основали НКО GiveWell, задачей которой стало повышение прозрачности и эффективности работы благотворительных организаций. Сначала Карнофски и Хассенфельд хотели руководить этой НКО в свободное время, но вскоре стало понятно, что она требует постоянного внимания. Поэтому через год они с помощью своих коллег собрали 300 000 долларов, ушли из хедж-фонда и стали работать только в GiveWell и связанной с ней организацией, выдающей гранты, The Clear Fund. Они предложили благотво- рительным организациям подавать заявки на гранты в размере 25 000 долларов по пяти обширным гуманитарным направлениям и, рассматривая эту заявку, просили организации предоставить доказательства, что в достижении поставленных ими целей был достигнут поддающийся измерению прогресс, а также инфор- мацию, сколько на это было потрачено. Таким образом, деньги, собранные GiveWell, работают исключительно успешно по двум причинам. Во-первых, большая часть этих денег — 25-тысячные гранты — идет на поддержку организаций, добившихся в каждой из категорий наибольшей эффективности. Во-вторых, существование этих грантов стимулирует благотворительные организации тщательно оценивать собственную работу. Из пяти категорий, выделенных GiveWell, к теме нашей книги ближе всего «Спасение жизней в Африке». В Африке живет треть самых бедных людей в мире, здесь один из самых высоких уровней детской смертности и самая низкая продолжительность жизни, поэтому GiveWell в данном случае хочет получить информацию, которая нужна для ответа на вопросы, уже заданные мной в этой книге: правда ли, что относительно скромное пожертвование НКО может спасти человеческую жизнь? И если так, то какие организации лучше всего это делают?

Сколько на самом деле стоит спасти жизнь

В том, что касается крупномасштабного спасения жизней, трудно соревноваться с кампаниями Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ), основанной ООН в 1948 году для решения глобальных вопросов здоровья людей. Среди ее самых важных достижений — организация борьбы против оспы, убившей в ХХ веке от 300 миллионов до 500 миллионов человек. В 1967 году, когда ВОЗ начала кампанию по полному уничтожению вируса оспы, эта болезнь все еще уносила 2 миллиона жизней в год. Через 12 лет оспа сошла на нет и была заперта в двух хорошо охраняемых лабораториях. Кроме того, ВОЗ сыграла важнейшую роль в борьбе с речной слепотой — паразитическим заболеванием глаз и кожи, поразившим 18 миллионов африканцев, из которых примерно 300 000 ослепли. На сегодняшний день эта программа ВОЗ спасла от слепоты 600 000 человек и дала возможность снова заселить большие территории, откуда люди бежали, спасаясь от болезни. А кампания ВОЗ по проведению прививок от кори в Южной Африке помогла снизить смертность среди детей с 60 000 в 1996 году до 117 в 2000.

Эти кампании ВОЗ спасли много жизней и защитили людей от слепоты. Но насколько эффективно были использованы ресурсы организации, то есть какова была цена каждой спасенной жизни? Пока мы не ответим на этот вопрос, нам будет трудно решить, как по-настоящему эффективно использовать свои деньги.

Благотворительные организации часто приводят данные, что жизни могут быть спасены с помощью совсем небольших сумм. Так, например, ВОЗ считает, что большинству из 3 миллионов человек, которые каждый год умирают от диареи или связанных с ней осложнений, можно было бы помочь с помощью невероятно простой пероральной регидратационной терапии: растворив большую щепотку соли и пригоршню сахара в кружке чистой воды. Если бы люди знали об этом лекарстве, множество жизней можно было бы спасти, потратив всего несколько центов. По подсчетам ЮНИСЕФ, сотни тысяч детей, каждый год умирающих от кори, могла бы спасти вакцина, одна доза которой стоит меньше доллара. Организация Nothing But Nets, созданная американским спортивным журналистом Риком Райли и поддерживаемая Национальной баскетбольной ассоциацией, поставляет в Африку противомоскитные сетки, защищающие от малярии, которая убивает каждый год миллион детей. В публикациях Nothing But Nets говорится, что сетка ценой 10 долларов может спасти чью-то жизнь: «Если вы пожертвуете 100 долларов Nothing But Nets, то спасете 10 жизней».

Если бы этих данных было достаточно, работа GiveWell оказалась бы намного проще. Чтобы выяснить, какая организация эффективнее остальных спасает жизни в Африке, нужно было бы просто найти самую маленькую сумму, которая тратится на человека. Но хотя эти впечатляющие своей незначительностью цифры, безусловно, очень много значат для привлечения пожертвований, они, к несчастью, не дают возможности точно определить истинную цену спасения одной жизни.

Накладные расходы, зарплата руководителей и другие недоразумения: глава из книги «Ум во благо»

Возьмем, например, противомоскитные сетки. Если их правильно использовать, они защитят спящих людей от укусов москитов и, следовательно, уменьшат риск заболевания малярией. Но не каждая сетка спасает жизнь: большинство детей, получивших сетку, могли бы выжить и без нее. Джеффри Сакс сделал поправку на этот факт и попытался просчитать реальную эффективность противомоскитных сеток. Он предположил, что каждый год 100 поставленных в Африку сеток спасают жизнь одного ребенка (по подсчетам Сакса, одной сеткой в среднем можно пользоваться в течение пяти лет). Если это верно, то, значит, при цене 10 долларов за сетку нужно 1 000 долларов, чтобы в течение пяти лет обеспечивать безопасность одного ребенка. Тогда получается, что цена одной спасенной жизни — 200 долларов в год (в данном случае мы не учитываем десятки других заболеваний, которые наносят тяжелый ущерб здоровью, но не приводят к летальному исходу). Даже если мы предположим, что эти цифры верны, все равно они не дадут общей картины: у нас есть информация о стоимости доставки одной противомоскитной сетки, и мы знаем, сколько сеток могут спасти одну жизнь, но нам неизвестно, какое количество доставленных в Африку сеток действительно используется. А это значит, что нельзя быть полностью уверенными в сумме 200 долларов. Следовательно, трудно понять, лучше ли пожертвование именно на противомоскитные сетки или хуже других вариантов благотворительности.

Карнофски и Хассенфельд обнаружили, что и с информацией о результатах вакцинации детей от кори не все гладко. Не каждый привитый заболел бы без прививки, и большинство заболевших выздоравливает. Поэтому чтобы вычислить цену спасения одной жизни, надо умножить стоимость вакцины на количество детей, которых требуется привить, чтобы исключить вероятность одного смертельного случая. Пероральная регидратационная терапия при диарее, может, и стоит всего несколько центов, но нужны деньги, чтобы обеспечить этим средством каждый дом и каждую деревню, к тому же надо еще научить семьи им пользоваться. Один исследователь утверждает, что цена спасения одной жизни, если просвещать людей по вопросам лечения диареи, может равняться всего 14 долларам в тех местах, где эта болезнь распространена, но может и достигать 500 долларов там, где она не так уж часто встречается. С учетом всех этих факторов экономист Уильям Истерли предположил, что цена спасения одной жизни с помощью программ ВОЗ по борьбе с малярией, диареей, заболеваниями дыхательных путей и корью составляет примерно 300 долларов.

В 2007 году GiveWell опубликовала результаты изучения деятельности благотворительных организаций, спасающих жизни и заботящихся о здоровье африканцев. Они проанализировали данные 59 организаций, подавших заявку на грант, при том что только 15 из них смогли предоставить адекватную информацию. Остальные описывали свою деятельность, присылали публикации или статьи в газетах о конкретных проектах, но не могли рассказать ни о том, сколько у них благополучателей, ни о том, какую пользу принесла деятельность организации, ни о том, сколько было на нее потрачено.

Самый высокий рейтинг GiveWell присвоила организации Population Services International (PSI), чей офис находится в Вашингтоне. Ее миссия — направлять энергию частных лиц на решение проблем здоровья бедняков в развивающихся странах. PSI продает презервативы, противомоскитные сетки, средства для очищения воды, лекарства от малярии и диареи и учит людей пользоваться этими средствами. Именно продает, пусть и по номинальной цене: доказано, что люди разумнее исполь- зуют те вещи, за которые заплатили. В 2005 году PSI продала 8,2 миллиона сеток на 56 миллионов долларов. При подсчете количества детей, которые могут спать под каждой сеткой, GiveWell использует более осторожные оценки, чем Джеффри Сакс, и предполагает, что сетки могут использоваться только 50–80% времени. В результате цена спасения одной жизни от малярии, с точки зрения GiveWell, колеблется между 623 и 2 367 долларами. Сама PSI оценивает затраты на спасение одной жизни в среднем в 820 долларов. Раз есть среднее значение, значит, существуют и максимум, и минимум, но в любом случае это все еще в четыре раза больше оценки Сакса.

Для другой важной программы PSI — пропаганды и распро- странения презервативов — GiveWell оценивает каждый случай защиты от ВИЧ в сумму от 200 до 700 долларов. (В бедных странах, где людям недоступны антиретровирусные препараты, ВИЧ-инфекция намного чаще, чем в других местах, приводит к смерти.)

На программу PSI по спасению людей, больных диареей, отводится относительно небольшая часть бюджета, поэтому GiveWell не стала изучать ее так же углубленно, как другие программы, но не исключено, что она как раз наименее затратна. PSI распространяет препараты, которые очищают воду и помогают таким образом предотвратить диарею. Кроме того, PSI распространяет средства для пероральной регидратации, и, по примерным оценкам GiveWell, в этой программе затраты на спасение одной жизни составляют 250 долларов. Но эта работа лишь малая часть всей деятельности PSI, и GiveWell пришла к выводу, что в целом PSI спасает жизни, тратя на каждую из них от 650 до 1 000 долларов. А еще они лечат не угрожающие жизни приступы малярии и диареи, несмертельные болезни, передающиеся половым путем, и помогают решать проблему нежелательных беременностей.

Две другие организации, которые GiveWell назвала наиболее эффективными, — Partners in Health и Interplast. Мы уже упоминали Partners in Health, основанную Полом Фармером при поддержке Тома Уайта, члена Лиги 50%. Сначала эта НКО вела довольно скромную кампанию на Гаити и в Перу, но теперь распространила свою деятельность на Руанду, Лесото и Россию, оказывая бесплатные медицинские услуги беднейшим людям на земле. Затраты на спасение одной жизни с помощью простейших медицинских услуг в бедных сельских районах достаточно велики, около 3 500 долларов, но Partners in Health лечит людей не только от смертельных заболеваний.

Партнерства, системность и технологии: главные тренды нового сезона для НКО

GiveWell включила в эту же категорию организацию Interplast — они хоть и не спасают, но сильно меняют жизни. Interplast занимается врожденными деформациями, такими как волчья пасть, а еще дает обожженным людям возможность ходить или же снова пользоваться своими руками. Они устраивают выезды команд, состоящих из американских хирургов и добровольцев, прошедших медицинскую подготовку, и создают в бедных странах местные центры для обучения и поддержки врачей. Процедуры, которые они проводят, зачастую относительно просты, в богатых странах это рутинные операции, но у бедных людей в развивающихся странах часто просто нет другой возможности посетить хирурга. GiveWell подсчитала, что Interplast тратит от 500 до 1 500 долларов на корректирующую хирургию. Такие операции меняют жизнь людей во всем мире, но в бедных странах это особенно важно, ведь люди с пороками развития подвергаются там куда более жестокой дискриминации. По данным Interplast, в развивающихся странах только 3% детей с инвалидностью посещают школу. Инвалидам к тому же намного труднее найти работу, и людям с тяжелыми пороками развития, особенно женщинам, почти никогда не удается создать семью, а во многих странах это, скорее всего, означает, что такая женщина будет жить в бедности.

Победа над бедностью

GiveWell не только анализирует деятельность благотворительных организаций, которые непосредственно занимаются медицинской помощью жителям Африки. Она еще отдельно изучила те НКО, что помогают бедным увеличить доход и в целом повысить уровень жизни. Надо сказать, что и здесь крупнейшие орга- низации не смогли предоставить Карнофски и Хассенфельду необходимую информацию, поэтому те сконцентрировались на микрофинансировании, где есть достаточно достоверные данные об эффективности предпринятых действий.

История микрофинансирования началась в 1976 году. Мухаммад Юнус, декан экономического факультета Университета Читтагонга в Бангладеш, приехал для изучения бедности в деревню Джобра и обнаружил, что тамошние женщины, делавшие мебель на продажу, были вынуждены для покупки бамбука занимать деньги у местных ростовщиков. Причем под огромный процент, что полностью лишало их возможности хотя бы что-то заработать. Юнус одолжил 42 женщинам деревни сумму, равную 27 долларам. Удивительным образом этих совсем небольших денег — по 64 цента на человека — хватило, чтобы помочь им избавиться от кабалы ростовщиков, постепенно вернуть кредит и вырваться из нищеты.

Первый успех вдохновил Юнуса, и он убедил государственный банк одолжить ему денег на пилотный проект по выдаче деревенским жителям очень маленьких кредитов. В течение следующих шести лет в рамках этого пилотного проекта выда- вались тысячи кредитов, в основном группам женщин. Каждая женщина понимала, что, если она не вернет кредит, другие члены ее группы не смогут больше получить деньги, поэтому практически все кредиты были возвращены. Таким образом была опровергнута общепринятая на тот момент точка зрения, что выдача кредитов бедным связана с большим риском и поэтому может быть выгодна только при очень высоких процентах.

Когда в 1982 году Юнус понял, что его идея работает, он основал Grameen Bank, то есть Деревенский банк, который начал выдавать кредиты по всей Бангладеш. Сегодня у Grameen Bank в Бангладеш свыше 7 миллионов клиентов, они получили кредитов более чем на 6 миллиардов долларов, и 97% этих кредитов было выплачено. Что еще важнее, Юнус создал модель, которую назвали микрокредитованием, и ее стали использовать тысячи различных институтов по всему миру.

Но могут ли кредиты действительно помочь в борьбе с бедностью? Зайдите на сайт любого учреждения, занимающегося микрофинансированием, и вы сможете прочесть там рассказы людей, создавших с помощью этих крошечных кредитов свое успешное дело.

Grameen Foundation — благотворительная организация, продвигающая идеи Юнуса, — действует в 28 странах мира. От ее сотрудников можно узнать историю Мари-Клэр, женщины из Руанды, которая одна воспитывает четверых детей.

Она получила кредит в 40 долларов, смогла открыть ресторан и заработать достаточно денег, чтобы оплатить учебу детей в школе. Аврора Матиас кое-как зарабатывала на жизнь, продавая в своем квартале кусочки хлеба и обрезки мыла людям, которые были слишком бедны, чтобы купить целую буханку или целый кусок мыла. Она могла бы продавать больше, но у нее не было денег для покупки товара. Маленький кредит, выданный другой микрофинансовой организацией, Opportunity International, дал ей возможность купить оптовую партию, продать больше и больше заработать. Теперь ее дело так разрослось, что она наняла работников, а ее семья переехала в более просторный дом.

Истории звучат очень вдохновляюще, но Карнофски и Хассенфельд хотели понять, насколько они характерны для микрокредитования в целом. Исследования утверждали, что люди, которые берут кредиты, обычно в результате улучшают свою жизнь, но нужны были доказательства, что улучшение произошло именно благодаря кредитам. Может быть, энергичные люди, которые не боятся брать кредиты, в любом случае смогли бы разбогатеть? Но затем Карнофски и Хассенфельду попалось исследование, описывавшее, как ученые убедили Южноафриканскую микрофи- нансовую организацию сделать произвольный выбор и выдать кредиты некоторым из просителей, не совсем отвечавших необходимым критериям. Это дало возможность сравнить тех, кто был произвольно отобран для получения кредита, с теми, кто тоже не совсем соответствовал нужным критериям, но кредит не получил. Исследователи выяснили, что через 6–12 месяцев те, кто получил кредит, на 11% чаще получали работу, их семьи на 6% реже испытывали сильный голод, среди них было на 7% меньше тех, кого можно назвать нищими. Так как обе группы были сформированы произвольно, можно было сделать вывод, что кредит повлиял на жизни людей. Следовательно, выдача дополнительных кредитов оказалась выгодной для организации.

Маленькие кредиты не всегда создают успешных предприни- мателей, но они явно помогают бедным справляться с финансовыми трудностями. Иногда благодаря кредитам люди получают возможность нормально питаться в течение всего года. Если в семье кто-то заболевает, его родственники обычно продают корову, козу или даже часть своей земли, чтобы оплатить лечение. Микрокредиты дают им возможность не продавать свою самую ценную собственность и не погружаться в еще более беспросветную нищету.

Карнофски и Хассенфельд пришли к выводу, что микрофинансирование помогает бедным: люди берут кредиты, осознавая необходимость их выплачивать, — это уже говорит о том, что они нуждаются в деятельности микрофинансовых организаций.

Организации, которые помогают бедным повышать их доход и улучшать уровень жизни другими способами, не смогли пре- доставить точную информацию о своей деятельности, так что в области финансирования грант GiveWell на 25 000 долларов достался Opportunity International. GiveWell выбрала ее из числа других микрофинансовых организаций, потому что на нее произвели впечатление следующие данные: 98% групп, получивших кредит в Opportunity International, его выплатили; у организации есть специальная программа для Мозамбика, большая часть жителей которого живет в крайней нищете.

Когда GiveWell впервые предложила благотворительным организациям предоставить информацию о своей работе, многие крупные НКО решили в этом не участвовать. Им с их многомиллионными бюджетами не хотелось тратить время своих сотрудников ради скромного гранта в 25 000 долларов. Однако если модель оценки благотворительных организаций приживется, то в долгосрочной перспективе высокий рейтинг, полученный от GiveWell, будет означать приток новых пожертвований. Тогда и другие организации постараются уменьшить затратность своих программ, чтобы подняться в рейтинге GiveWell. Не менее важен и тот факт, что люди, убедившись в эффективности той или иной программы, будут охотнее делать пожертвования.

Доказательства эффективности

Задолго до того, как Холден Карнофски и Эли Хассенфельд впервые задумались о том, куда имеет смысл перечислять деньги, Эстер Дюфло и Абхиджит Банерджи из Массачусетского технологического института основали Jameel Poverty Action Lab — организацию, которая занимается определением эф- фективности благотворительных проектов с помощью научных методов. Золотым стандартом строгого научного подхода они считают рандомизированное контролируемое испытание вроде тех, которые проводят при тестировании новых лекарств. В таких испытаниях половина произвольно выбранных пациентов принимает лекарство, а вторая половина — плацебо. Благодаря рандомизации между обеими группами не существует различий, которые могли бы повлиять на течение болезни или на воздействие лекарства. Выше мы уже видели пример использования этого метода, когда сотрудники Poverty Action Lab изучали эффективность южноафриканских микрокредитов.

Рандомизированные контролируемые испытания подтвердили успешность мексиканской Programa Nacional de Educación, Salud y Alimentación (или, как ее обычно называют, PROGRESA) — она дает матерям возможность участвовать в образовательных медицинских проектах, не забирать детей из школы и приводить их в центры здоровья, чтобы получить пищевые добавки и пройти медосмотр11. Позитивные результаты контролируемых испытаний помогли PROGRESA получить дополнительное финансирование и расширить свою деятельность за пределы Мехико. Более того, эта организация подала пример другим странам, где были открыты подобные программы.

Благодаря контролируемым испытаниям мы знаем, что обеспе- чение кенийских детей лекарствами против глистов помогает им лучше учиться, что разъяснение необходимости использования презервативов уменьшает вероятность заболевания СПИДом, что, если матерям в Индии пообещать пакет чечевицы в подарок, они с большей охотой приведут своих детей на прививки.

Почему же мы не проверяем таким же образом программы по борьбе с бедностью?

Одна из причин — стоимость проведения подобных проверок. Американский Oxfam обнаружил, что рандомизированные контролируемые испытания одной из их программ микрофинансирования в Западной Африке будут стоить почти столько же, сколько сам проект. Оплачивать испытания пришлось бы из бюджета проекта, и в результате микрокредиты получило бы в два раза меньше деревень. Поэтому Oxfam не стал проводить испытания. Это вполне понятное решение, хотя, наверное, если бы организации выделяли деньги на серьезные исследования эффективности своих программ, то в долгосрочной перспективе это окупилось бы. Лучше помочь немногим и точно знать, что они действительно получили помощь, чем рисковать, что помощь не получит никто. Особенно если учесть, что успешный проект может впоследствии разрастись и спасти еще кого-то.

С другой стороны, есть проекты, эффективность которых нельзя измерить. В Oxfam придают большое значение развитию потенциала — программам, которые помогают бедным получать собственные навыки и становиться самодостаточными, а местным сообществам — создавать структуры для совместной борьбы с угнетением и нищетой. В 2003 году я видел один такой проект в Пуне в Индии. Австралийский Oxfam помогал там тряпичницам. Эти женщины зарабатывают тем, что копаются на городских свалках и собирают не только тряпки, но и любой другой мусор, который может быть переработан. На свалке, куда мы приехали, чтобы посмотреть на них, вонь стояла настолько невыносимая, что некоторые члены нашей группы тут же вернулись в машину и все время просидели там с закрытыми окнами. К нашему удивлению, тряпичницы выделялись на фоне окружавшей их грязи — им каким-то загадочным образом удавалось сохранять чистоту и нарядность своих разноцветных сари, хотя они целый день возились с металлом, стеклом, пластиком и даже старыми полиэтиленовыми пакетами. Им платили всего лишь 1 рупию (около 3 центов) за килограмм пластиковых отходов. Как бы ужасно это ни звучало, но для них это была удача — раньше они получали меньше. Тогда тряпичницы из касты далитов — тех, кого когда-то называли неприкасаемыми, — находились в полной изоляции и были окружены всеобщим презрением, как самые жалкие отбросы общества. Перекупщики, которым они продавали собранный мусор, эксплуатировали их экономически и сексуально.

В Oxfam обратилась Лакшми Нарайян, преподаватель на курсах дополнительного образования для взрослых в одном из университетов Пуны. Она обучала тряпичниц грамоте, но поняла, что, прежде чем ее ученицы смогут по-настоящему серьезно учиться писать и читать, нужно оказать им практическую помощь. При поддержке Oxfam она помогла этим женщинам создать зарегистрированную Ассоциацию тряпичниц, и они смогли добиться повышения оплаты труда и защитить себя от сексуальных домогательств. Большим прорывом стало получение тряпичницами удостоверений личности, благодаря которым у них появилась возможность заходить в жилые дома. Жителей Пуны попросили складывать перерабатываемые отходы отдельно, и в результате многие тряпичницы теперь могут работать в чистых и безопасных условиях, прямо в домах.

Ассоциация взяла на себя и другие обязанности. Так, например, тряпичницы создали свою сберегательную кассу и микрофинансовую организацию. Проценты, полученные от вложенных в кассу сбережений, использовались для того, чтобы оплачивать обучение детей членов ассоциации и покупать им учебники. Раньше маленькие дети работали на городской свалке вместе с матерями, но во время своего визита я не видел там ни одного ребенка. Мне сказали, что большинство тряпичниц осознали: если их дети будут ходить в школу, то получат возможности, которых не было у матерей.

Перед отъездом из Пуны я был на собрании тряпичниц. Встреча проходила в комнате, расположенной в густонаселенном, но чистом квартале, где все они живут. Я не понимал ни одного слова из того, что они говорили, но было видно, что все принимают в обсуждении живейшее участие. После собрания Нарайян рассказала мне, что женщины очень благодарны Oxfam за поддержку, но готовы от нее отказаться. Проект выполнил свои задачи, и Ассоциация тряпичниц теперь может существовать самостоятельно. Это, безусловно, свидетельствует об успешности проекта.

Другой пример помощи, которую трудно оценить методом рандомизированного контроля, — это работа Oxfam в Мозамбике, где организация помогает женщинам, пытающимся получить для себя больше прав. В Мозамбике живет около 18 миллионов человек, это одна из самых бедных стран в мире, и риск оказаться в нищете для женщин здесь особенно высок. До 2003 года девочек в Мозамбике можно было выдавать замуж уже в 14 лет, и, так как на свадьбу родственникам невесты дарят деньги и подарки, многих девочек из бедных семей выдавали замуж совсем моло- денькими. По закону за замужних женщин все решал муж — так, например, жена должна была получить его разрешение, чтобы устроиться на работу. Если муж умирал, дом и земля переходили его родственникам. Разведенные женщины не могли претендо- вать ни на какую собственность, как и вдовы, они оставались без гроша за душой и часто были вынуждены нищенствовать. «Прежние законы были составлены таким образом, что уровень нищеты среди женщин все время увеличивался, — рассказывает Мария Орланда, представитель Ассоциации женщин-адвокатов Мозамбика. — Вся собственность принадлежала их мужьям, не было никакой возможности скопить хоть что-то».

«Люди все чаще готовы брать свою судьбу в собственные руки»: Мария Черток

В 1990-х годах женщины в Мозамбике создали коалицию для борьбы против этой несправедливости. Oxfam оказал им техническую поддержку, организовал юридическое обучение, помог организациям из разных частей страны скоординироваться и начать работать вместе. Oxfam пропагандировал идею необхо- димости перемен, организовав кампанию в СМИ. Она проходила

не только на телевидении, по радио и в газетах — многие жители Мозамбика неграмотны, у них нет ни радио, ни телевизоров, поэтому пропаганда велась и с помощью уличных театров. В результате женщины получили поддержку во многих слоях общества и в правительстве. В 2003 году парламент Мозамбика принял новые законы о семейных отношениях: брачный возраст был увеличен до 18 лет, женщины получили право считаться главой семьи и владеть семейной собственностью после года совместной жизни в традиционном браке15. Oxfam продолжает поддерживать коалицию и ведет среди женщин просветитель- скую работу, разъясняя им их новые права и рассказывая, каким образом можно добиваться соблюдения новых законов. Невозможно перевести роль, которую сыграл Oxfam, в цифры. Но похоже, что проект помог улучшить жизни миллионов женщин, находившихся в крайней нищете и лишенных тех простейших прав, которые кажутся нам само собой разумеющимся.

Другие хорошие вещи, на которые можно потратить меньше денег

Понятно даже без формальных исследований, что есть много других видов помощи, которую можно оказывать, не тратя больших денег. Приведем несколько примеров.

Австралиец Давид Моравец получил отцовское наследство, когда ему было уже за 50, и решил, что эти деньги ему на самом деле не нужны. Он создал фонд и стал искать проекты, которые мог бы финансировать. В австралийском Oxfam он узнал, что в засушливом эфиопском районе Тыграй так мало источников воды, что ближайший может быть в часе пути от деревни. Женщинам и девочкам приходится ходить по два-три часа в день, чтобы набрать в реке воды для питья, готовки и стирки. Из этой же реки пьют животные, так что воду приходится кипятить. Но на кипячение воды уходит бесценное топливо, и деревенские жители иногда пьют сырую, нездоровую воду, и в результате некоторые из них умирают, в основном дети.

Кое-где в этом регионе есть колодцы, и тогда в деревне появляется чистая питьевая вода. Но большинство деревень не может позволить себе оборудование, без которого не пробурить твердую породу до источника. Моравец пожертвовал 10 000 дол- ларов на то, чтобы доставить нужное для бурения оборудование в деревню, где живет около 1 000 человек. Теперь там есть свой колодец с простым ручным насосом, работающим без мотора или топлива, и ухаживать за ним легко. Женщинам и девочкам из этой деревни больше не нужно тратить по два-три часа в день, чтобы принести воду. Женщины могут заняться другими делами, а у девочек появилось больше времени на учебу. Когда Моравец приехал в эту деревню, ему сказали: «Пока у нас не было колодца, наши дети умирали. А теперь они больше не умирают». За колодцем наблюдает комитет из шести жителей деревни — трех мужчин и трех женщин, — и колодец будет давать жителям деревни чистую питьевую воду в течение всей их жизни. Стоило это 10 долларов на одного человека.

Кроме того, Моравец пожертвовал деньги непальскому отделению международной благотворительной организации Students Partnership Worldwide. Она учит молодежь разрабатывать и осуществлять проекты, которые улучшают жизнь сельских жителей. Большинство волонтеров — образованные молодые люди из Африки и Азии. Вот несколько проектов в Непале, которым помог Моравец.

  • Обеспечение местных жителей фильтрами, которые очи- щают питьевую воду от присутствующего в ней природного мышьяка. Затраты на семью: 3,33 доллара.
  • Обеспечение местных жителей печками, на которых еду можно приготовить в два раза быстрее, чем на традиционной плите, — это позволяет девочкам посещать школу. Кроме того, для печек нужно в два раза меньше дров, и таким образом экономится топливо и сокращаются выбросы парниковых газов. У печек также есть трубы, которые выводят дым из домов, уменьшая вероятность развития астмы и глазных заболеваний. Затраты на одну семью: 20 долларов.
  • Помощь жителям трущоб Катманду в постройке туалетов в их домах. До этого люди справляли нужду в открытой канаве, выкопанной между домами. Когда были построены туалеты, канаву закопали. Затраты на один дом: 22 доллара.

В 1989 году Магда Кинг возглавила женскую экспедицию по восхождению на Чо-Ойю, шестую по высоте гору в мире (8 201 метр), которая находится на границе Непала и Тибета. Она сама поднялась на вершину и стала первой испанкой, взобравшейся на восьмитысячник. С тех пор Магда покорила горы на пяти континентах, в том числе 7 из 14 восьмитысяч- ников. Во время восхождений она часто видела затерянные деревушки, где люди живут в бедности. Она хотела сделать что-то хорошее для Непала и для шерпов, которые помогали ей во время восхождений, и поэтому проехала по Соединенным Штатам, выступая с лекциями, показывая слайды и собирая пожертвования. Она провела три месяца в глубине Непала, вдалеке от туристических троп, помогая местным жителям построить школу. Магда Кинг сказала одному интервьюеру: «Мы строим школы в конце дорог», но на самом деле Ярмасинг находится очень далеко даже от конца дорог — до него нужно еще добираться два часа пешком по очень тяжелой тропе, где не может проехать машина. Вернувшись домой, Кинг с мужем создала Namlo International — организацию, которая помогает людям из бедных сельских общин получить образование, чтобы они могли вырваться из нищеты. (Намло — это повязка для головы, с помощью которой непальцы переносят тяжелые грузы на дальние расстояния.) Сначала вся община решает, что им нужна школа, и они готовы все вместе ее строить. Рабочих из других мест привозят только для тех работ, которые не под силу самим жителям. Namlo доставляет окна, цемент и другие материалы, но камень в строительстве используют местный. Жители работают вместе, каждый вносит свой вклад, они все очень стараются, и, таким образом, получается построить школу на 200 детей меньше чем за 25 000 долларов.

25 главных фактов о том, как благотворительные организации меняют нашу жизнь к лучшему

Но завершение постройки — это только первый шаг. Namlo вступает в контакт со школами-побратимами в США, которые обеспечивают школы в Непале книгами и другими учебными материалами и оплачивают работу учителей. Namlo берет на себя обязательства поддерживать школы в течение десяти лет и помогает каждой общине найти способ зарабатывать достаточно денег на еду. Так, например, Namlo помогла четырем деревенским женщинам отправиться в Катманду и научиться традиционному способу ткачества. Эти женщины вернутся в деревню и обучат других женщин, дав им таким образом источник дохода. Кроме того, Namlo проводит программы обучения взрослых грамоте и помогает создавать местную инфраструктуру, которая, например, обеспечивает жителей питьевой водой.

Магда Кинг говорит, что восхождения она совершала «не только для самой себя, но и для всех испанских женщин»: «Чтобы показать, что: мы на это способны». Но по ее словам, именно сотрудничество с сельскими общинами, которым помогает Namlo, сделало ее жизнь богаче. Благодаря этой работе она «достигла куда более возвышенных целей, чем вершины самых высоких гор в мире». Кроме того, Кинг уверена, что доказала: добиться перемен в наших силах, а один человек может изменить жизнь целой общины.

Австрийский офтальмолог Фред Холлоус путешествовал в 1980-х годах по Непалу и Эритрее и был поражен тем, как много людей слепнет из-за катаракты и других глазных заболеваний, которые вполне поддаются лечению. До своей смерти в 1993 году он проводил простые, но возвращавшие зрение операции людям, которые без его помощи никогда не получили бы такой возможности. За год до смерти Холлоус уже знал, что у него рак и времени осталось мало. Он и его жена Габи создали Fred Hollows Foundation, чтобы работа продолжалась. К 2003 году этот фонд помог вернуть зрение миллиону человек, и стоило это примерно 50 долларов на каждого.

Легко догадаться, что слепому в бедной стране, где мало кто помогает людям с ограниченными возможностями, живется намного хуже, чем в богатой. Возвращение этим людям зрения не только спасает каждого из них по отдельности, но еще и дает им возможность снова приносить пользу своей семье или общине. В одном исследовании утверждается, что в Индии 85% мужчин и 58% женщин, лишившихся работы из-за наступившей слепоты, смогли снова получить работу, когда к ним вернулось зрение. Детям же успешное лечение может спасти жизнь: различные исследования показывают, что ослепшие дети в первый же год умирают намного чаще, чем их ровесники. А те, кто выживает, обычно лишаются возможности ходить в школу.

Вот еще один пример, когда относительно небольшая сумма (по крайней мере для большинства жителей богатых стран) может кардинально изменить жизнь бедного человека: речь идет о лечении акушерского свища.

В тех местах, где девочек плохо кормят или выдают замуж до того, как их тела полностью созреют, они часто беременеют прежде, чем их тазовые кости окажутся готовы к родам. Ребенок может застрять, и роды могут продолжаться несколько дней. Если женщина рожает в деревне, где нет никакой медицинской помощи, это чаще всего приводит к смерти младенца. Но это еще не все: из-за давления головки ребенка на стенки влагалища может появиться отверстие, так называемый свищ, между влагалищем и мочевым пузырем либо между влагалищем и прямой кишкой. В таком случае моча или фекалии будут проникать во влагалище. Независимо от того, сколько раз в день женщина моется, от нее начинает исходить неприятный запах. Муж может решить, что его жена проклята, и вернуть ее семье. Семья чаще всего тоже не готова выносить ее присутствие в доме и строит для нее маленькую хижину, где женщине приходится провести в одиночестве всю оставшуюся жизнь.

В 1959 году специалисты по акушерству и гинекологии из Австралии и Новой Зеландии Кэтрин и Реджинальд Хэмлин, приехав в Эфиопию, увидели, с какими проблемами сталкиваются здешние женщины из-за отсутствия необходимой медицинской помощи, и решили остаться. Обычные больницы в Эфиопии зачастую отказывались принимать женщин со свищом, так как эта болезнь не угрожает жизни, а ухаживать за пациентками очень трудно. Тогда Хэмлины создали Аддис-Абебскую больницу по лечению свища. Все пациентки со свищом были собраны в одном месте, и это оказалось дополнительным благом: теперь женщины, прожившие много лет в изоляции, могли общаться и открыто обсуждать свою проблему. Кэтрин Хэмлин продолжила лечить пациенток со свищом в Эфиопии и после смерти мужа. К 2008 году в больнице помогли 32 000 женщин и обучили многих студентов-медиков и хирургов. С помощью калифорнийской благотворительной организации Fistula Foundation Кэтрин Хэмлин смогла открыть три мини-больницы в других частях Эфиопии, сама она выступала в шоу Опры Уинфри и стала героиней вдохновляющего документального фильма «Дорога к прекрасному». Ее больница никогда не отказывает в приеме женщинам со свищом, и здесь вылечивают 93% пациенток. При выписке каждой женщине дают деньги на автобусный билет до дома и дарят новое платье. Хэмлин так описывает сцену, виденную много тысяч раз: «Перед нами девушка, у которой вся жизнь впереди, и если бы ее не вылечили, то эта жизнь была бы полна отчаяния и ужаса. Как же радостно видеть молодую девушку, которая вернулась в нормальное состояние и теперь отправляется домой в новом платье! Она улыбается и буквально танцует — эта картина согревает наши сердца».

По данным отчета Фонда ООН в области народонаселения и EngenderHealth, американской организации, которая занимается проблемами женского здоровья, стоимость лечения свища в Африке колеблется между 100 и 400 долларами. Worldwide Fistula Fund, еще одна организация, помогающая женщинам со свищом, оценивает хирургическую помощь одной пациентке в 450 долларов. Я познакомился с Льюисом Уоллом, основателем, президентом и управляющим директором Worldwide Fistula Fund, в Университете Вашингтона в Сент-Луисе, где он занимает пост профессора акушерства и гинекологии. В этот момент Уолл как раз собирался улетать в Нигер. Его фонд строит новую больницу, которая специализируется на лечении свищей, в районе, где это заболевание особенно распространено. Уолл рассказал мне, что в мире 3 миллиона женщин с непрооперированным свищом, в одной только Африке по меньшей мере у 33 000 каждый год появляется новый свищ. Прошлым летом в Либерии он прооперировал 67-летнюю женщину — свищ у нее появился в 32 года, и с тех пор она 35 лет прожила, заливаясь мочой. «Мы все исправили в операционной за 20 минут», — сказал он мне. Единственное долговременное решение этой проблемы — ее предупреждение, и прежде всего это разъяснение рисков, которым подвергаются слишком рано забеременевшие девочки. Большим шагом могло бы стать открытие центров срочной акушерской помощи. А пока что Уолл задает вопрос: «Сколько стоит вернуть 14-летней девушке ее будущее и ее жизнь?»

***

Очень трудно подсчитать, сколько стоит спасение и преображение жизни крайне бедного человека. Необходимо выделять больше средств на оценку успешности различных программ. Но мы уже увидели, как эффективно работают многие бла- готворительные организации, и можем вполне обоснованно предположить, что на спасение одной жизни такие НКО тратят от 200 до 2 000 долларов. Даже если рассматривать максимальную сумму 2 000 долларов, контраст между стоимостью спасения жизни в бедной стране и затратами на спасение жизни в богатых странах должен вызвать у нас чувство неловкости.

В 1995 году ученые из Университета Дьюка изучили данные более чем о 500 операциях, которые спасли жизни людей в США. Оказалось, что в среднем на спасение одной жизни тратится примерно 2,2 миллиона долларов21. В 2008 году американское Агентство по охране окружающей среды оценило жизнь простого американца в 7,22 миллиона долларов, а Министерство транспорта говорит о 5,8 миллиона. (Правительственные организации используют эти цифры, чтобы выяснить, насколько экономически оправданны такие меры, как, например, борьба с загрязнением воздуха или строительство более безопасных дорог.)

Как нам поступать в этой непонятной ситуации? Есть много организаций, которые делают добрые дела и заслуживают нашей поддержки, и тот факт, что мы не знаем, какая из них лучше, не дает нам права не давать денег ни одной из них. Если у вас есть лишние 450 долларов и вы размышляете, потратить ли их на себя или на помощь другим людям, будет нелегко найти что-то, в чем вы нуждаетесь так же сильно, как 14-летняя девочка в операции по удалению свища. И даже если у вас есть только 50 лишних долларов, представьте, что эти деньги значат для вас и что они могли бы значить для человека, ослепшего из-за катаракты, которую очень легко удалить.

+ There are no comments

Add yours

Добавить комментарий