Московский благотворительный фонд «Большая перемена» занимается обучением воспитанников и выпускников детдомов, помогает им повысить уровень образования, чтобы поступить в колледжи и вузы. С 2002 года фонд помог более 400 сиротам.

В прошлом году, на фоне экономического кризиса и событий вокруг Украины, «Большая перемена» осталась сразу без трех спонсоров. О том, как организация переживает эту большую перемену в своей деятельности, какие проблемы предстоит решить, как общаться со спонсорами, рассказала исполнительный директор фонда Ирина Рязанова.

Ирина Рязанова. Фото с сайта reachforchange.org

«Мечту нельзя сметать»

— Расскажите подробнее о работе вашего фонда с детьми.

— Наш фонд помогает и сиротам, которые еще находятся в детском доме, и выпускникам этих учреждений, а также приемным детям. Мы перемежаем для ребят очную форму обучения с дистанционной.

Причем мы преподаем не только те предметы, которые предусмотрены в школе, но ведем обучение и по дополнительным программам, которые разработали сами – “Самоучка”, “Путешественник”, “Музыкальная гостиная”, “Театральный клуб”. Это не развлекательные программы, они все направлены на всестороннее развитие детей, на то, что бы они смогли научиться общаться в разных средах с разными людьми, формулировать свои мысли, организовывать себя.

В основном мы работаем с ребятами очно, но в отдельных случаях используем и дистанционную форму занятий. Живое общение этим детям жизненно необходимо – и за руку подержаться, и чаю вместе попить. Это очень важная составная часть реабилитирующей среды. Ведь мы не только математикой занимаемся. Прежде чем с таким ребенком заниматься математикой, его нужно выслушать, с ним нужно научиться говорить и понимать его, научить его высказывать свои мысли и представления и понимать учителя.

Человек может прийти к нам с идеей, что он хочет сдать экзамены за 11-й класс и поступить в институт, однако реальность о-очень далека от того, о чем он мечтает. Педагогически неверно говорить ему: посмотри на себя, куда тебе в институт? Но так же неверно и обещать, что он туда поступит. Верно сказать: я понимаю, что ты об этом мечтаешь, тогда давай сделаем первый шаг.

Когда-то давно к нам пришла девушка Наташа и сказала: я мечтаю, чтобы у меня был свой бизнес, чтобы у меня был свой детский дом, муж, много детей, ванна с шампанским. Я ответила ей: как все здорово, мне тоже это нравится, и с чего мы начнем? Она сказала, что сначала нужно закончить 9-й класс. Она была выпускницей коррекционного интерната, и на тот момент ей уже было в районе 23 лет. А у таких ребят есть определенные особенности восприятия себя и действительности.

После больших трудов и многочисленных срывов она с нашей поддержкой закончила и 9-й класс, потом 11-й, поработала, поступила в институт, бросила его, а затем сама поступила в колледж. И когда после всего этого я напомнила ей о том, как она хотела розы и ванну с шампанским, Наташа ответила: я этого не говорила, сейчас я учусь, понимаю, что делаю, я буду медсестрой, и мне это нравится.

То есть мечту нельзя сметать. К мечте надо двигаться. Но не факт, что это будет именно то, на что рассчитывал изначально. Лично я в детстве мечтала быть балериной, вот и кручусь в фуэте все время. И знаете, мне, как и Наташе, действительно нравится то, что я делаю, так как это приносит реальную пользу детям.

«Для донора важно доверие к результату»

— Правда ли что ваша организация недавно осталась без спонсора?

— У нас никогда не было главного спонсора. Дело все в том, что одновременно ушли несколько разных. Экономическая ситуация настолько изменилась, что уехало несколько иностранцев-членов Попечительского совета…

— Когда это произошло?

— Это был март 2014 года. Начиналось это раньше, предвестники уже были, но сошлось всё в марте-апреле. В Комитете общественных связей Москвы сказали, что они не продолжат финансирование по одному из грантов. В это же время один из банков, который нас финансировал долгое время, сказал, что в кризис не может продолжать нам помогать. А новые обращения пока результатов не принесли, так как люди говорят о трудных временах и нестабильной ситуации.

— Как вы собираетесь решать проблемы фонда, в том числе с выплатой зарплат сотрудникам, с учетом потери нескольких доноров?

Наши планы – прежде всего обойти всех, кто нам уже помогал. Финансирование у нас годовое, и сейчас все деньги, которые выделяли доноры на этот год, закончились (разговор был в 2014 году. — Ред.). Поэтому нам нужно заключить новые договоры с этими компаниями, написать заявки на новые гранты. Сейчас мы получили деньги от британского благотворительного фонда CAF, подали заявки на три государственных гранта – в Минэкономразвития, на президентский грант и в Комитет общественных связей Москвы.

— Видите ли вы для себя возможности самостоятельного зарабатывания средств? Например, фонд мог бы оказывать платные образовательные услуги, ведь у него есть специальная лицензия.

— Я готова исследовать эту область, но не готова туда кинуться с головой, поскольку это связано с различными сложностями. Я понимаю, что это принесло бы деньги, но мне нужно время, чтобы понять, как это лучше делать в моих условиях. Здесь возникает много вопросов. Например, как делить время педагогов на обучение сирот и других детей, как не перегрузить сотрудников, как не просто покрыть себестоимость, но и получить прибыль, которую можно направить на занятия с детьми, не способными заплатить. Ведь сейчас все дети из детских домов, выпускники и даже приемные родители не платят за занятия в «Большой Перемене».

— То есть основной упор вы все-таки делаете на спонсоров?

— Пока да.

— Как вы привлекаете своих доноров?

— Рассказываю, показываю, привожу к нам в фонд. Сейчас это сложно в связи с политическим, экономическим кризисом. Но в прошлый кризис, когда уходили иностранные фонды, рынок падал, мы выстояли. Тогда многие благотворительные проекты просто перестали существовать. И я очень хорошо помню, как выбирали доноры. Они выбирали тех, кому они больше всего доверяют и у кого они видят результаты, тех, кто открыт, готов показывать и документацию, и процесс работы, и с ребятами знакомить. Для донора важно доверие к результату, людям, и, конечно, у него есть личная заинтересованность в помощи детям. Для меня донор – это прежде всего человек, который хочет помочь, но сам профессионально занят другим делом и поэтому доверяет оказание этой помощи не просто профессионалам, а профессиональной организации.

Если НКО будут профессионально расти, если будет выравниваться язык бизнеса и НКО, им будет легче нас понимать. Бизнес зачастую не знает, что лучше в социальной сере. Тем не менее, думает, что знает. И бизнес иногда начинает навязывать НКО разные неприемлемые формы сотрудничества. У меня были случаи, когда я просто отказывалась от денег.

При разговоре с донором очень хорошо апеллировать к личному опыту. Легче всего общаться с людьми, у которых есть свои дети с особенностями в развитии. И тогда человек выходит из позиции “я донор”: ему дома самому приходится сталкиваться с нежеланием, с неумением, с неготовностью. Он понимает, что мы делаем.

Однажды я переписывалась с менеджером одной очень крупной компании. Они хотели провести праздник для детей-сирот и сделать им подарки, подарить всем на Новый год, условно, по айфону. Я ему рассказала о ребенке в детском доме, о том, какой он на самом деле. О том, что это некоторая иллюзия: если я этому ребенку принесу айфон, он будет счастлив.

Сначала этот менеджер ругался на меня и говорил, что я ничего не понимаю, и, вообще-то, он благотворительностью хочет заниматься, а не педагогикой, что он хочет детям добро принести, им же нужны айфоны.

После многочасовой переписки, прямо-таки педагогической поэмы, он мне написал: вы знаете, я понял, что в этом году я по-другому отмечу Новый год со своими собственными детьми, я понял, что нам не надо дарить айфоны, мы просто с этими ребятами чаю попьем и пообщаемся по-человечески, о жизни поговорим. Ну слава Богу, ответила я.

«Сиротская проблема требует эсктрапрофессионализма»

— Известно, что спонсоры не любят вкладываться в профессиональное развитие НКО, предпочитая давать деньги на непосредственную работу с сиротами. Почему важно финансировать именно повышение эффективности работы организаций и как в конечном счете это сказывается на непосредственных адресатах вашей помощи – сиротах?

— Это очевидно: если не вкладываться в устойчивость и профессионализм НКО, его работа всегда будет таким пошивом на коленке. Люди будут помогать детям-сиротам, а выстраивать организацию, оптимизировать процесс и повышать качество своей работы не будут. У них просто не будет на это сил, времени и ресурсов, а соответственно, качество помощи не улучшится. А проблема сиротства, на самом деле, очень глубокая. Она требует не просто высокого профессионализма, а, я бы сказала, эсктрапрофессионализма. Нужно обучать новых специалистов.

Плюс ко всему, сектор НКО никогда не отличался высоким профессионализмом в области менеджмента. Поэтому, с одной стороны, необходимо развитие профессионализма специалистов, повышение их квалификации, а с другой стороны – выращивание менеджмента, который может работать в социальной сфере. Ведь не каждый менеджер, который пришел из бизнеса, может управиться в социалке. И не каждый социальный работник, который сказал, что он будет управляться в гуманитарной сфере, действительно справиться с финансами, маркетингом, стратегическим планированием. В социальной сфере очень своеобразное управление.

— Какие еще проблемы сегодня являются наиболее острыми для НКО в вашей области, в частности для “Большой перемены”?

Управление в социальной сфере требует хороших профессионалов, а соответственно, достаточно высоких зарплат. Вот сейчас мне нужен хороший фандрайзер. Таких готовых специалистов нет, или почти нет. И я не могу его позвать не только потому, что его нет, а еще и потому, что у меня нет средств для этого.

Поэтому единственный способ – найти на небольшие деньги человека, приблизительно подходящего, начинать его выращивать и вкладывать в него ресурсы. Не просто кидать его на амбразуру и говорить: собирай деньги, — а еще посылать на семинары, обучать, супервизировать его деятельность, то есть растить. При этом нет никакой гарантии, что он не уйдет после того, как ты его вырастишь. Потому что профессия достаточно редкая, и все НКО ищут готовых, хороших фандрайзеров.

«Глобальные проекты могут погубить небольшое НКО»

— Недавно “Большая перемена” участвовала в недельном семинаре, который провел британский благотворительный фонд Charities Aid Foundation (CAF) в рамках программы “Точки роста”, направленной на профессиональное развитие и финансовое укрепление НКО в России. Что вы узнали нового, пройдя семинар?

— Я освежила многие из тех знаний, которые уже были, что, в общем, полезно, потому что иногда на них смотришь под другим углом зрения. Очень интересен был блок по взаимодействию с государством, по вопросу госзакупок. Я поняла, что есть способы и механизмы, которыми я пока не владею, но они есть.

Что еще ценного? Некоммерческие организации собираются вместе крайне редко, особенно на уровне руководителей. Так как мы понимали, что наше присутствие на семинаре еще и принесет денежку в организацию, то туда дружно все пришли. И это дало нам возможность пообщаться друг с другом, посмотреть, кто что сейчас делает. Была очень полезная встреча, это всегда активизирует в практической деятельности.

Очень интересным был рассказ о проектах разных НКО, потому что у многих появилось что-то новое. Например, я не знала о замечательном проекте «Социальные метры». Они вместе с ребятами делают открытки. Для детей это не арт-терапия, а возможность научиться зарабатывать деньги, но для этого нужно сделать определенную партию открыток. И у нас есть несколько ребят, которые приняли в этом участие. Для них это был опыт практической работы, договора с работодателем, но в безопасных условиях, при поддержке нашего куратора и сотрудника из «Социальных меторов». Я считаю, что ребят нужно не растаскивать по разным проектам, а как раз складывать усилия разных организаций и специалистов, для повышения эффективности и оптимизации ресурсов.

Кроме того, в рамках семинара была проведена работа над стратегическим и финансовым планами. Это очень важный шаг, который принес непосредственную пользу для «Большой Перемены».

Семинар помог в развитии новых для нас направлений поиска средств. Традиционно мы использовали такие ресурсы, как гранты благотворительных фондов и компаний, взносы членов попечительского совета. Это то, что мы освоили и понимаем. Три новых области – это частные пожертвования и как привлечь их, социальное предпринимательство – платные услуги, а также государственные гранты. Это интересно, и здесь, мы пожалуй, находимся в области исследования. Зато в 2014 году мы начали пробовать краудфандинг, используем уже шесть краудфандинговых платформ.

— Какие советы по профессиональному развитию бы вы дали вашим коллегам из других НКО, занимающихся сиротской проблематикой?

— Первый совет, который я бы дала и себе, и коллегам – не торопиться, не строить огромных, масштабных проектов и очень спокойно, пошагово двигаться, исходя из того, что действительно можешь сделать качественно. Иногда хочется озеленить сразу всю планету. Понятно, что масштаб проблемы сиротства очень большой, и иногда хочется заняться большими привлекательными проектами в этой области. Но такие глобальные, межгалактические проекты могут просто погубить небольшие некоммерческие организации. Это большой фактор риска.

Второй совет — никогда не забывать, что главная ценность – это люди. В некоммерческий сектор пришли очень творческие, интересные профессионалы, но они тоже не могут долгое время работать без оплаты, в нестабильных условиях. И руководителю все время нужно думать о том, как же балансировать и сохранить команду. Любые проекты должны быть соразмерны возможностям организации.

Это интервью — в серии бесед с представителями НКО, получивших поддержку по программе «Точки роста».

«Точки роста» — комплексная программа CAF, которая существует с 2009 года и направлена на поддержку организационного развития НКО. В 2012-2015 году она реализуется при софинансировании ЕС, Фонда Ч.С. Мотта и JP Morgan Philanthropy Foundation. Некоммерческие организации участвуют в образовательных семинарах, пользуются консультационной поддержкой специалистов CAF Россия и получают финансирование на реализацию своих проектов. Главное условие программы заключается в том, что НКО не могут тратить полученные средства на работу с конечными благополучателями: все деньги нужно использовать на собственное развитие и укрепление, чтобы стать устойчивее и в будущем иметь возможность лучше и эффективнее помогать своим целевым группам.

В 2013-2014 гг. в рамках программы «Точки роста» свои концепции организационного развития и достижения финансовой устойчивости, разработанные в рамках программы, воплощали в жизнь 22 НКО из разных регионов.

Сейчас, когда многие проекты уже завершились, а другие подходят к концу, мы решили поговорить с руководителями НКО и проектов о том, что дала им программа, и как она отразилась на их основной работе.