Институт проблем гражданского общества разработал учебный курс по написанию заявок на получение грантов и субсидий. Автор курса, президент Института проблем гражданского общества Мария Слободская много лет занимается оценкой грантовых заявок, а ее организация какое-то время была среди операторов президентских грантов для НКО. Президент благотворительного фонда «Предание» Владимир Берхин на собственной практике знает и о том, как запрашивать грантовую поддержку, и о том, как ее оказывать. По просьбе редакции «Филантропа» Берхин поговорил со Слободской об основных ошибках соискателей грантов и как новый курс поможет их исправить. А также о том, стоит ли вообще совершенствовать мастерство в составлении проекта и написании заявки, когда многие решения грантооператоров кажутся ангажированными.

Владимир Берхин. Фото: Юлия Маковейчук

Владимир Берхин: — Прошел конкурс президентских грантов, все три его волны, и оставил по себе, во всяком случае в той части некоммерческого сектора, где я работаю, довольно неоднозначное впечатление. У многих людей возник очень сильный скепсис. Укрепилось общее убеждение, что весь конкурс — это такое ангажированное дело, и что деньги дают тем, кто, так сказать, в нужной позиции находится по отношению к дающим. Соответственно, вопрос: как вы это видите? Почему заявки «режутся» грантооператорами — по политическим соображениям, по причине низкого качества или еще почему? В чем их основные проблемы?

Мария Слободская. Фото: Анна Макарчук

Мария Слободская: —  Среди победителей конкурса есть, конечно, заявки, которые я бы никогда не поддержала, но сказать, что все организации полностью ангажированы, конечно нельзя. Например, если посмотреть на список победителей такого оператора, как «Гражданское достоинство», то мы видим, что правозащитные организации там получают поддержку, причем довольно серьезные суммы. Это правильно, что выделили отдельного оператора на эту [правозащитную] тему, потому что очень важно не только организациям подавать заявку в какое-то понятное место, как бы целевое для себя, но и чтобы оператор мог следить за результатом.

Не хотелось бы сейчас оценивать заявки, которые вызвали неоднозначную реакцию и много вопросов, в том числе у меня. Но я бы хотела сказать о той вещи, которая меня волновала, когда моя организация была грантооператором. Дело в том, что если у тебя реальный проект, то ты вполне способен написать качественную заявку. Но к сожалению, таких проектов просто какой-то ничтожный процент.

В.Б.: — То есть основная проблема в том, что заявки пишутся, но за ними не стоит никакой серьезной продуманности, никакой серьезной идеи?

М.С.: — На протяжении многих лет мы уже давали гранты, я и мои коллеги, которые были экспертами не только у нас, но и во многих других организациях, например, в Минэкономразвития, в разных частных фондах. Общее качество заявок, с моей точки зрения, «ниже нижнего», поэтому приходится выбирать не лучшие из лучших, а сносные из того, что пришло. И это большая трагедия.

В.Б.: — Так вообще везде?

М.С.: — Я говорю в целом по всем конкурсам, где подают заявки НКО. Везде ситуация очень плохая. Когда НКО показывают пальцем, что «дали вот этой ангажированной организации, и этой, и этой…», им самим противопоставить по качеству заявок нечего. Это очень важный вопрос.

В.Б.: — Получается, что ангажированные организации, всякие там патриотические комиксы, пишут лучше заявки?

М.С.: — Нет, я не хочу этого сказать. Они пишут заявки такие же. Я просто говорю о том, что организации, у которых полезная, важная деятельность, пишут очень плохие заявки. Поверхностные, совершенно неразработанные, с завышенными бюджетами. И за свои слова я отвечаю.

Вторая проблема состоит в том, что очень много организаций – «новоделов». Как мы говорим про некоторые постройки, что это «новодел». Такие организации создаются специально для получения денег, а совсем не для работы. Когда читаешь в заявке на грант историю подобной НКО, видишь: сначала она провела какую-то акцию, потом год вообще ничего не делала, затем устроила какое-то совершенно другое действие, тоже разовое. Полно организаций, которые не настроены на системную и реальную работу. Они – инструмент для привлечения средств из разных источников, в том числе грантов, пожертвований и прочих. Таких организаций много. Это такая «пена». Поэтому, когда встречается какая-то хорошая организация с хорошо проработанным проектом, это огромная радость.

В.Б.: — И большая редкость?

М.С.: — Да, большая редкость для экспертов, и я думаю, что такие проекты, при всей специфике конкурса [президентских грантов], все равно финансируются. Только их очень мало.

В.Б.: — Ну и одновременно, вопрос со стороны некоммерческих организаций вызывает непрозрачность процедуры рассмотрения заявок [на конкурсе президентских грантов]. Допустим, есть конкурс Комитета общественных связей Москвы, там эксперты не только оценивают, но и объясняют свои решения. А здесь – вывесили результаты, и всё. Почему тебя «зарезали», никогда не понятно. Существуют ли какие-то планы, чтобы эта ситуация как-то изменилась? Как-то можно понять, что произошло в том или ином случае?

М.С.: — Такой практики в мире не существует. Сколько я знакома с различными фондами, какими хотите, я нигде не видела такой практики. Во-первых, если на конкурс поступает шесть тысяч заявок, то всем участникам разослать [мотивированные решения], переписываться по этому поводу технически невозможно. Во-вторых, экспертная деятельность довольно специфична. Есть объективные показатели, а есть показатели, оценка которых опирается на субъективное мнение квалифицированного эксперта, если он квалифицированный.

Другой вопрос. Я беру наш Институт проблем гражданского общества, который был оператором президентских грантов до этого года. Мы вывешивали на нашем конкурсном сайте целый километр всяких бумаг про то, как написать хорошую заявку. Это были кучи рекомендаций по всем разделам, это не были какие-то технические вещи, типа «скрепляйте скрепкой», или что-нибудь в этом духе. Там были содержательные документы. И когда мы анализировали, опрашивали наших грантопросителей, читали ли они рекомендации, многие нам отвечали что-то вроде «Ой, вы знаете, там так много читать», или «Я прочитал, а заявку писал другой». И вот этого детского лепета тоже вагоны.

К сожалению, подача заявок не рассматривается, как серьезный ответственный процесс. «О, объявили конкурс, надо срочно писать, вдруг проскочит!». Вы понимаете, это не тот процесс, на который мы рассчитывали. Должна сказать, что у этого много причин. Не только организации виноваты. Виновата, во многом, общая ситуация. В том числе и вызывающие вопросы списки победителей формируют определенное отношение к конкурсу.

В.Б.: — Да, кажется, что если ты не «в строю», то бессмысленно хорошо писать, а если чувствуешь, что ты «социально близкий», то как бы ни написал, тебе все равно дадут. Видимо, такое отношение.

М.С.: — Ну, это не совсем так. Даже, можно сказать, [совсем] не так. Но когда люди читают, что одна и та же организация получает из года в год на какое-то там непонятное образование, когда выигрывают организации, о которых известно на местах, что они плохо работают или вообще не работают — все это, конечно, формирует соответствующее отношение к любому конкурсу. И организации начинают соответствующим образом относиться к своим заявкам.

В.Б.: — Ну, или когда выигрывает организация, у которой нет даже сайта, и ничего про нее неизвестно, на весь этот конкурс начинаешь смотреть с подозрением.

М.С.: — Безусловно, таких случаев достаточно, я ни одну эту вещь не буду оспаривать. Но дело не в этом. Дело в том, что если организация неспособна прочитать рекомендации, неспособна прочитать даже условия конкурса…

В.Б.: — Фонд «Предание» тоже проводит маленький грантовый конкурс, мы представляем себе эти проблемы.

М.С.: — Например, я могу сказать по нашему последнему конкурсу. Сразу, целиком, пакет нормальных документов на конкурс представляют меньше 50% заявителей. Это притом, что условия очень простые, они все объявлены. То они не донесли бумажку. То они забыли диск. То они не прочитали, что нужно написать про бухгалтера. То они не заполнили половину позиций. Понимаете, этот уровень безответственности, который есть, объективно говорит о том, что такой же будет и результат. Тут не вопрос о конкурсе. Тут вопрос о результате расходования денег, кто бы их ни получил, участвуя с такими вводными.

В.Б.: — На днях вы анонсировали курс подготовки к написанию такого рода заявок. Расскажите о нем подробнее. Насколько он будет полезен людям, которые идут не по направлению правозащитной деятельности, а как мы пытаются подавать заявки на благотворительные проекты. Он для этого направления тоже актуален?

М.С.: — Я хочу, чтобы вы сразу поняли. Я говорю не про правозащитную деятельность. Я говорю про всех.

В.Б.: — Я это понял, да.

М.С.: — В отношении этого курса. Наша организация, Институт проблем гражданского общества – одна из самых старых организаций в России (основана в 1994 году. — Ред.). С1996 года у нас беспрерывно проходят семинары для НКО. Это были очные семинары по два, три и больше дней. Через них прошло огромное количество людей, которых мы учили социальному проектированию и смежным темам. Например, только в этом году у нас училось около тысячи представителей НКО по всей стране, а в прошлом году – около трех тысяч из девяноста трех городов.

Все эти годы на семинарах мы давали огромное количество оригинальных методических рекомендаций, разработанных у нас в институте. И все эти годы обучение у нас было абсолютно бесплатным. Новый курс мы решили сделать дистанционным, чтобы в нем могли участвовать люди из разных мест. И первый раз за всю историю он платный, потому что я хочу понять, поможет ли это повысить сознательность обучаемых.

В.Б.: — А насколько он дорогой?

М.С.: — У него три градации: 13 тысяч рублей для одного участника от организации (это может быть не только НКО, но и библиотека, музей, любое государственное учреждение, которое занимается социальным проектированием). Если участников от организации больше одного, то для каждого стоимость снижается до 11 тысяч. Наконец, мы даем 20-процентную скидку для организаций из маленьких городов с населением до 50 тысяч.

Каждому обучающемуся мы отправляем комплект методических материалов — «Как разработать проект» и «Как оформить заявку на грант». Народ нам пишет учебную заявку в формате любого конкурса по социальному проектированию — президентского, Минэкономразвития, Москвы, любого. Или пишет в стандарте той формы, которую мы дадим. Но эта заявка – учебная. После этого наши специалисты-эксперты, которые имеют 10–20-летний опыт оценки социальных проектов, разбирают эту заявку подробно, по всем пунктам. Что так, что – не так. Что нужно добавить, что убрать, что – уточнить. И высылают это учащемуся. Тот может поправить в своей заявке все что угодно, а потом «чистовой» проект присылают назад. Мы этот проект оцениваем в системе баллов, — чтобы учащийся еще подумал, если его балл не оказался не сильно высоким.

После обучения учащиеся могут делать со своей заявкой все, что они считают нужным — подавать в какие-то грантодающие фонды, например.

Мы с вами только что обсуждали — участники президентского конкурса не получают экспертного заключения по своим заявкам. Этот курс — возможность получить такую вожделенную ими информацию.

В.Б.: — Иначе говоря, появляется возможность узнать, почему твои заявки «зарезали» на примере работы с учебной заявкой.

М.С.: — Конечно. Информации об этом курсе было опубликовано не сильно много: Фейсбук, какие-то дружественные группы. И прошло всего пять дней с момента объявления. Однако народ просто мощнейшим образом откликнулся, и практически никого это не смущает что этот курс платный. Это для меня открытие. Мне кажется, это очень хороший знак: значит, есть организации, их немало, которые понимают, что необходимо учиться, а значит, ответственно подходить к вопросу [подготовки заявок на конкурс].

Еще один интересный момент. Когда мы опубликовали свое объявление, мне написал предприниматель из Екатеринбурга. Он считает важным, чтобы НКО и всякие благотворители (это он так пишет) учились, однако понимает, что не у всех есть на это деньги. Предприниматель предложил оплатить обучение представителей трех организаций из Свердловской области. Меня ужасно вдохновила эта история.

В.Б.: — Да, высокая социальная ответственность.

М.С.: — Причем этот предприниматель ни в чем особо раньше не участвовал — занимался какой-то личной благотворительностью. Однако теперь он посчитал, что нужно делать именно это. Я вдохновлена его примером. Это важно — помогать учиться НКО, особенно хорошим НКО, которые по каким-то причинам ограничены в ресурсах — или в отдаленных районах работают, или занимаются «малоденежными» делами — помощью бездомным, например. Мне кажется, для серьезных предпринимателей это было бы хорошим новым направлением.