Флешмоб в соцсетях #янебоюсьсказать, где женщины и мужчины вспоминают факты случившегося над ними насилия, породил не только многочисленные споры и дискуссии.

Мари Давтян, юрист, адвокат, один из авторов законопроекта о пресечении домашнего насилия, считает, что такой общий инсайт давно ожидался. Просто в какой-то момент люди не смогли молчать. И это – еще один шаг к тому, чтобы решать проблему на государственном уровне.

— Мари, не считаете ли вы, что корень проблем с насилием в нашем обществе лежит еще и в истории нашего государства, в котором принуждение человека часто было нормой?

Мари Давтян

— Думаю, истоки проблемы, действительно, лежат, в том числе, и в общей системе насилия. Насилие государства над личностью, построение самой государственной модели принуждения влияет на то, как к этому вопросу относится общество. Многие страны, которые отходят от этой модели принуждения, понимают, что не только насилие государства над человеком, но и человека над человеком плохо. В США и в Европе принимают определенные изменения в законодательстве. Но через этот путь проходят все. От Индии до Канады, от Новой Зеландии до Перу существует проблема насилия. Нельзя сказать, что это только российская проблема.

— Могут ли искоренить проблему эти законодательные изменения?

— Есть два момента, которые надо решить. Это не только введение новых законов, но и поддержка этих законов на уровне общества. Скажем, за рубежом принимается специальный закон против харассмента, против сексуального насилия – и параллельно сразу принимается программа поддержки пострадавших, без этого нельзя, и плюс ведется работа с обществом. Работа с людьми склонными к насилию, с агрессорами. И в западных странах работа над искоренением насилия в обществе ведется с самого раннего возраста членов этого общества. Даже на уровне детского сада об этом рассказывают.

— Есть мнение, кстати, что насильники – это бывшие мальчики, которых били. Жестокость во взрослых людях зарождается еще в детстве…

— Знаете, удивительно читать мнения в соцсетях о проходящем флешмобе. «Подумаешь, — пишут мужчины, — ее шлепнули в автобусе по попе». И это говорят взрослые люди! Они не понимают, что такое насилие. А ведь изнасилование — это не только нападение в темном парке с ударом по голове сзади.

Что такое насилие? Если действие одного человека причиняет другому человеку вред, другой человек этого не желает, то фактически мы можем говорить о насилии. Это не только сексуальное насилие. Это физическое, эмоциональное, психологическое насилие.

И привычка считать, что это — «ерунда», действительно вырабатывается в детстве. У нас таких исследований немного, но за рубежом это много изучают.

И по данным западных исследований, 70 процентов таких людей-агрессоров — это дети, испытавшие насилие либо дети, которые были свидетелями насилия.

Люди с детства привыкли к насилию, считают, что это норма и в этом нет ничего страшного. В семьях ли, на улице… Насилие порождает насилие.

В генетику я тут не верю совершенно. Нужно находить этот источник насилия, психологам есть над чем работать.

Я убеждена, что если детям рассказывать — с учетом их возраста – что такое насилие, что это недопустимо, мы сдвинемся с места. Начиная с азов: нельзя дергать девочек за косички, нельзя делать человеку больно. За рубежом основная задача, которая ставится психологами, — научить детей понимать границы. Есть определенные личные границы, которые нельзя нарушать. И научить видеть и свою личную территорию, на которую посторонний тоже не должен заходить.

Многие во флешмобе пишут, что это с ними делали в 5-6 лет, и они не понимали, что с ними происходит. Это еще один важный аспект: надо научить ребенка понять, во-первых, что ему неприятно то, что происходит, что это неправильно, и во-вторых, научить это проговаривать, рассказать, что с ним делают, если ему это не нравится.

— Почему для многих стало шоком и откровением то, о чем рассказывают женщины в своих постах под хэштегом #янебоюсьсказать?

— Мужчинам часто не хочется видеть этого. Но придется признать, что эти тысячи случаев — это тысячи конкретных мужчин. Придется подумать о своей прошлой жизни и о том, а нет ли случая, где рассказали обо мне? Первая реакция одного моего знакомого была – он начал судорожно вспоминать, не было ли в его жизни такого. Он порядочный человек, муж, отец двоих детей. Но и он вспомнил некоторые факты в подростковой своей жизни, за которые ему стыдно. Раньше люди об этом не задумывались. Прижал, шлепнул, — подумаешь. Тысячи людей не могут зафиксировать в своей системе ценностей, что это неправильно.

— Еще одно из мнений, высказанных мужчинами по следам флешмоба: мужчина априори агрессивен, и с этим ничего не поделаешь.

— Действительно, это общее место: в обществе принято, что мужчина «должен быть агрессивен». Чем он более насильственен, тем он более мужчина. Маскулинность в мужчине приветствуется. А ведь дело не в том, что это природа мужчины. Агрессивной девочке пять раз скажут о том, что она агрессивна, что это плохо, ненормально. А про мальчика скажут: а что такого, это же мальчик. Он должен драться, быть бойким! Почему-то считается, что если мальчик не будет бойким, то будет размазней и подкаблучником, да еще и сам получит от других мальчиков. Агрессивность воспитывается и ровесниками: нельзя было не задирать девочкам юбку, потому что тогда ты будешь «не такой, как все».

Кстати, слово «подкаблучник» — это один из больших стереотипов. Человек, который не применяет насилие, это не подкаблучник. Это норма! Но мы не видим нормы. А ведь это нормальное человеческое поведение.

Мы должны работать и с девочками и тоже разъяснять им, что такое насилие, и что это не норма, а преступление, и что не стыдно об этом говорить.

И не надо бояться, что мы «выродимся» и у нас не останется «нормальных сильных мужчин». Посмотрите на страны Северной Европы – там один из самых низких уровней насилия в отношении женщин. У них законы против насилия работают еще с 1990-х годов, и там для мужчины быть агрессивным — не норма, это осуждается в обществе. А теперь посмотрите на прекрасную команду футболистов Исландии. Как видите, они не выродились! Сильные, красивые викинги. Мужчины не исчезли.

— Одна из больших проблем в преодолении в обществе проблемы насилия – это позиция тех государственных структур, которые призваны защищать пострадавших. Полиция и суд вовсе не становятся на сторону жертвы. Часто ведь даже наоборот…

— Вы правы, чаще всего так и происходят. Эти специалисты не живут в вакууме. А обитают в том же обществе, что и мы с вами. И они подвержены тем же стереотипам – про короткие юбки, про право мужчины быть агрессивным. С ними надо работать, и это большой труд.

При правильном подходе к вопросу – как это существует за рубежом — к работе с жертвой сексуального или домашнего насилия никогда не допустят специалиста, который не прошел специальной подготовки. У нас такой подготовки нет. В наших вузах для следователей нет подобного курса повышения квалификации.

Более того, нужны и различные психологические тесты для этих специалистов. Их нужно учить тому, что это за социальная проблема. Как работать с жертвами. Как себя вести. Скажем, специалистов по борьбе с наркотиками учат тому, что такое наркотики и почему это плохо. Почему же не учат тех следователей и судей, которым приходится разбирать такие тонкие сложные дела? Они работают с потерпевшими. И они, например, спрашивают пятилетнюю девочку: «Что вы можете пояснить по существу уголовного дела?». Девочка даже не понимает, о чем ее спросили. И она не знает, как себя вести в этой обстановке.

Мы давно говорим о проблемах, которые существуют с этими моментами. О том, как проходит следствие по таким делам. Сам факт того, как возбуждается дело, как проходит опрос и так далее. Это повторная виктимизация. Все происходит негуманно по отношению к пострадавшему, он фактически еще и еще раз переживает случай насилия.

Однажды полицейские нам заявили: «Мы не возбуждаем дела по изнасилованиям, потому что наш прокурор не верит, что женщину можно изнасиловать». Это, кстати, произошло не где-то в глубинке. А в одном из округов Москвы.

Вот, например, такой случай. Женщина ушла от своего мужа, который избивал ее, еще в 2014 году, развелись они в 2015 году. Но до сих пор теперь уже бывший муж преследует ее, ловит везде, где только может поймать, избивает. Это классическая история преследования. У человека в голове заложена такая система поведения. Еще когда жена подала заявление на развод, он бил ее, пытаясь заставить забрать заявление. Удивительный метод «влияния», который, конечно, не сработал.

Судья же по делу о разводе три раза подряд давал по одному месяцу «на примирение», хотя видел, что женщина приходит на заседание в синяках. Затем женщина возбудила уголовное дело в отношении своего мужа по частному избиению по одному из эпизодов, дело попало к тому же судье. Но в 2015 году случилась амнистия – и мужчину амнистировали.

Сейчас тот же самый судья рассматривает уголовное дело в отношении этого мужчины. Первоначально дело было возбуждено по статье за истязание, но затем переквалифицировано в три эпизода побоев, так как дознаватель не увидела в поведении агрессора «системы». В деле фигурирует 3 эпизода, хотя бывшая жена описала 24 эпизода насилия. Но два месяца из шести следствие не велось. Дознавателем не была проведена качественная проверка. Хотя многие факты нападения мужа на жену случались на улице, при свидетелях.

Кстати, уникальность этого случая в том, что нам удалось по одному из эпизодов взыскать 300 тысяч рублей за причинение морального вреда. Но обидчик еще не расплатился – он сейчас обжалует это решение суда.

Законодательное отношение к таким историям показательно. Вот известная история Натальи Туниковой. Она, защищаясь от гражданского мужа, избивавшего ее, ударила его ножом. Несмотря на полученный ею вред здоровью, сотрясение мозга, дело возбудили не на мужчину, а на нее. Никто не хотел рассматривать факты избиения. Дело в отношении ее мужа, которое она сама инициировала в суде, рассматривалось, кстати, тем же судьей, что и первый описанный случай – и он оправдал мужчину.

А вот вопиющий случай в Краснодаре. Снова уже бывший муж, кстати, ВДВшник, преследует жену и нападает на нее. Женщина уже несколько раз подавала заявления, подкрепляя их медицинскими справками. Последний раз он ворвался к ней в квартиру, итог – перелом носа у ее мамы, сотрясение мозга у нее. Женщина, защищаясь, ударила бывшего мужа металлическим прутом. В итоге на нее возбудили уголовное дело по угрозе убийством и причинению вреда здоровью. А когда она писала заявления, что он угрожает ее убить — реакция нулевая. Когда он ломился к ней в дверь, полиция приезжала по вызову, смотрела – и уезжала.

Вот так насильственная государственная система сама себя защищает. Гораздо проще ассоциировать себя с этим агрессором и насильником и поддерживать его, чем с этой пострадавшей. Как это вдруг она, негодяйка такая, посмела его ударить! Она провоцировала его! Сейчас женщина живет в кризисном центре для женщин, прячется. А он гуляет на свободе, пишет ей и ее адвокатам, требует прекратить его преследование. Военная прокуратура, кстати, тоже не возбуждает на этого мужчину уголовное дело. Реакция простая: «Вы все врете». Видимо, женщины сами себе нос сломали и голову повредили. Странно, что военные прокуроры не борются за чистоту погон. Ведь так не поступают защитники родины! Но идет позиция защиты агрессора.

— Кстати, к домашнему насилию отношение в обществе несправедливое. «Муж и жена одна сатана», «бьет значит любит» — известные стереотипные постулаты.

— К сожалению, это так. «Разбирайтесь сами», «мы в семью не лезем» — обычные ответы от полиции, например. В таком насилии не видят ничего плохого. Тем более в правоохранительных органах больше работают мужчины. И фактически они зачастую встают на сторону мужчины-агрессора. А ведь домашнее насилие еще страшнее. На тебя нападает человек, которому ты доверяешь, ты живешь с ним в четырех стенах. И ты видишь его каждый день. Он может тобой манипулировать, потому что у вас общие дети.

У нас в практике не раз бывали случаи, когда мужчины добивались встречи с детьми, а на самом деле их цель была другая: под этим предлогом они получали встречу с мамой этих детей, своей бывшей женой, и избивали женщин. Причем при детях. Недавний случай: женщина вынуждена была выполнять решение суда о встрече отца с детьми. Но мужчина постоянно поднимал на нее руку во время этих свиданий. Не стеснялся ударить ее по лицу, бить ногами. Но как только женщина приняла решение не присутствовать при встречах отца с детьми, и с ними стал оставаться ее брат, папа сразу перестал ходить к своим детям. Чего и следовало ожидать: ему были не нужны эти встречи. Ему было нужно снова проявлять свою силу над женщиной.

Это желание власти и контроля. Это реальная психологическая зависимость. Для агрессоров такое поведение — как наркотик. Поэтому им действительно нужна помощь специалистов.

— Вы разрабатывали законопроект о предотвращении домашнего насилия. Какова его судьба? И какие меры вы предлагаете принять?

— С учетом того, что скоро выборы, законопроект пока не был внесен, но он полностью готов к внесению и первому чтению.

Основная проблема : чтобы бороться с проблемой, ее надо назвать, озвучить, — как во флешмобе. Мы должны определить, что такое домашнее насилие. Кстати говоря, домашнее насилие это не только побои или эмоциональная тирания, но и сексуальное принуждение. Нужно ввести законодательно, что все формы домашнего насилия запрещены. Кстати, самое важное- даже не наказание. А предотвращение преступления. Нужно правильное взаимодействие всех органов – медиков, социальных работников, полиции, следствия.

Нам нужны меры поддержки и защиты пострадавших. Сейчас этого нет. Мы говорим о том, что им должна оказываться бесплатная псхиологическая, юридическая и социальная помощь для выхода из ситуации.

Нужны охранные ордера, когда полицией или судом выносится предписание о том, что данному человеку запрещается совершать насилие, запрещается приближаться к пострадавшей стороне. Как я уже отметила, проблема преследования жертвы со стороны агрессоров очень распространена.

Защитное предписание также сможет обязать агрессора отдать пострадавшей ее личное имущество, включая документы, а также временно покинуть совместное с пострадавшей жилье. Сейчас жертвы домашнего насилия чаще всего оказываются под замком, и в фигуральном смысле, и в фактическом. Или им некуда бежать, или их сдерживают действия мужа, который прячет паспорт, свидетельства о рождении детей, деньги, ключи от квартиры.

В зависимости от тяжести нарушения защитного предписания, агрессору будет грозить от административной до уголовной ответственности.

Эта модель защиты от домашнего насилия имеет схожий механизм и за рубежом, в том числе и в странах постсоветского пространства, и она доказала свою эффективность. Мы учли и специфику российского законодательства, попытались законопроект приблизить к тому, чтобы уже есть у нас.

Одна из самых важных вещей: когда насилие будет доказано, агрессор будет направляться на специальные психологические курсы для агрессора. Это важный превентивный момент.

— Как вы сами оцениваете проходящий в интернете флешмоб? Положительное или негативное влияние он может оказать?

— Есть мнение, что это может повлиять на психику и самих женщин, рассказывающих свои страшные истории, и тех, кто это читает. Но правильно это или не правильно, должны решать психологи. Я же вижу, как этот нарыв в обществе прорвался. Я была убеждена, что рано или поздно такое произойдет.

Не надо думать, что эти женщины не могут себя контролировать или они не в своем уме, если рассказывают такое. В них это копилось и жило годами.

Очень многие даже среди моих друзей и родственников признались, что они испытывали от прочитанного очень сильный стресс. Конечно, и самим этим женщинам нужна психологическая помощь. Пока ее нет, но это не значит, что об этом не надо говорить . Одной женщине можно сказать «ты врешь», другой, третьей, но невозможно осудить тысячи женщин. Невозможно закрыть глаза на то, что насилию подверглась твоя соседка, твоя подруга, твоя однокурсница, твоя сестра, твоя жена. И это невероятный прорыв – огласить проблему громко, вслух. Проблема существует — и нельзя это отрицать.