«Это не укладывается ни в одни нормы права»: призер Паралимпиады о спорте и Рио-2016


Настоящий материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен иностранным агентом Благотворительным фондом развития филантропии, либо касается деятельности иностранного агента Благотворительного фонда развития филантропии

Российские спортсмены не примут участие в Паралимпиаде в Рио-де-Жанейро, которая пройдет с 7 по 18 сентября. Спортивный арбитражный суд не удовлетворил апелляцию Паралимпийского комитета России на приостановление его деятельности в Международном Паралимпийском комитете, сообщает Interfax.

2msf7301T1c

Алексей Лашманов

Серебряный призер Паралимпиады 1992 года, мастер спорта по легкой атлетике (спорт слепых), ныне тренер петербургской сборной по легкой атлетике (спорт слепых) Алексей Лашманов рассказал «Филантропу», в каком настроении российская паралимпийская сборная ждала решения Спортивного арбитражного суда, и объяснил, почему результат в параспорте действительно не главное.

— Алексей, решение Международного паралимпийского комитета отстранить сборную России, при том что конкретных обвинений выдвинуто не было, поразило и возмутило общественность. Как вы относитесь к сложившейся ситуации?

— То, что весь паралимпийский комитет отстранили от международных соревнований, не укладывается ни в одни нормы права. Нет никаких аргументированных претензий, нет определенных предписаний, что мы должны сделать, и нет определенного срока, в течение которого мы должны что-то сделать. В чем нас обвиняют, непонятно. Все случаи, которые связаны с нарушением антидопингового законодательства, известны общественности. МОК публикует пресс-релизы, в которых указано, что такой-то спортсмен отстраняется. Один, два человека, но не вся же сборная. Причем чаще всего спортсмены с нарушением здоровья попадают в такие ситуации по незнанию. Даже глазные капли могут дать фон на запрещенный препарат, поэтому все лекарства, которые спортсмен принимает, должны быть заявлены. Если он этого не сделал, то скорее всего попадется на допинг-тесте.

— И не было в вашей практике случая, когда спортсмен принимал допинг преднамеренно?

Заголовок блока
 Благотворительный Фонд в поддержку развития спорта инвалидов «Точка опоры» c 2010 года помогает петербургским паралимпийцам: ищет средства для покупки инвентаря, экипировки, медикаментов, выплаты стипендий, оплаты выездов на соревнования, оказывает финансовую поддержку для проведения всероссийских и городских турниров, проводит детские образовательные проекты и активно сотрудничает со СМИ для популяризации инвалидного спорта и формирования в обществе уважительного отношения к людям с ограниченными физическими возможностями.

За пять лет работы фондом была оказана финансовая поддержка на сумму более 15 млн рублей, адресную помощь получили более 420 спортсменов. Оказана поддержка 28 видам спорта и более 30 соревнованиям. 

— За те годы, что я в сборной, не было такого. Помню случай, когда человека отстранили на 9 месяцев за то, что он попробовал наркотики. Но тут о допинге говорить неправильно, наркотические вещества не дают никакого стимула, а наоборот мешают.

— Вся паралимпийская сборная сейчас в Новогорске, ждет решения. Какое настроение у спортсменов, тренеров?

— Внешне все настроены на работу. Все надеются на то, что не произойдет это недоразумение и все-таки благоразумие победит. Слово «политика» трудно применить к паралимпийцам, но, вероятно, это все-таки политика. А нам что остается делать? Нам надо работать, тренироваться, восстанавливаться.

— У вас была серьезная спортивная карьера, сейчас вы сами тренируете спортсменов. Как вы пришли в спорт?

Всему виной Олимпиада-80. Это было первое грандиозное событие, которое показывали по телевизору. Я тогда учился в интернате в Сибири. После Олимпиады у нас чуть ли не вся школа пришла на тренировки. Полтора месяца спустя большая часть отвалилась, но то, что люди пришли, начали тренироваться – это влияние тех спортивных событий. В 2012 году, в 2014 похожая история: много времени на ТВ уделяли паралимпийцам, люди смотрели, приводили своих детей.

— Помните, как начинался паралимпийский спорт в России?

Фото Алексей Лашманов

Тогда все было по-другому, сложнее. Это сейчас спортсменов поддерживают более-менее на региональном уровне, а тех, кто попадает в сборную, на федеральном. Когда мы тренировались и были в сборной, мы ничего не имели. 90-е годы вообще были ужасные в этом плане. Ни денег на экипировку, ни тренировочных мероприятий. Нам премиальные не платили, в лучшем случае грамоту. В 92 году, когда я прилетел с Паралимпиады, нас вообще никто не встречал, нас не вспомнили нигде и никогда. Это сейчас о нас везде рассказывают, пишут, от власти есть поддержка. А тогда мы спортом занимались на чистом энтузиазме. С утра на работу на предприятие для слепых, потом тренировка, а вечером еще в театр ходили.

— Что из себя сейчас представляет российский параспорт?

— Когда мы начинали, был только спорт среди людей с нарушением зрения: легкая атлетика, дзюдо, плавание. Сегодня мы имеем 266 кандидатов в паралимпийскую сборную, 18 видов спорта. Но хотелось бы еще, чтобы развивался детский спорт, чтобы не 20 регионов, а все 85 были представлены на чемпионате России. Потому что люди с ограниченными возможности есть в каждом регионе.

— Получается, возможность заниматься спортом для людей с нарушением здоровья зависит от того, в каком регионе – богатом или бедном – они живут?

— Не совсем так. Весь спорт держится на энтузиазме. Денег сколько угодно можно вкладывать, но если нет людей, которые хотят изменить ситуацию, тренеров, специалистов, все бессмысленно. Москва – богатейший регион, но в сборной команде не так много представителей. Алтайский край, напротив, очень бедный регион, а в сборной 15 человек. Значит, есть что-то другое, помимо денег.

— Существует мнение, что спорт в России – единственная возможность для людей с нарушением здоровья социализироваться. Вы согласны с этим?

— Найти работу сегодня можно. Есть закон о квотировании рабочих мест, есть компании, которые хотят привлекать людей с ограниченными возможностями. Но в нашей стране все это еще слабо развито. Если общество слепых имело раньше очень много предприятий и люди работали, зарплату получали, общались, то среди других категорий такой возможности не было. Человеку на коляске или на протезах даже в большом городе очень сложно добраться куда-либо. Сейчас, конечно, есть дистанционная работа. Но спорт – это больше, чем работа, это еще и возможность показать свое «я».

— Российские инвалиды чуть ли не единственные в мире – профессиональные спортсмены.

— Далеко не все. По моим понятиям, профессионал – это когда человек занимается спортом и ему платят зарплату.

— А у нас разве не так?

— Не совсем так. Допустим, в легкой атлетике 76 кандидатов в сборную. Думаю, далеко не все из них получают зарплату. Даже если где-то в регионах доплачивают, то это едва ли большие деньги, которые позволяют говорить о статусе профессионала. Но спортсмены работают, надеются на лучшее, на то, что завоюют медали и их поддержит государство.

— Должны ли государством проводится какие-то еще адекватные меры поддержки, помимо спортивных премиальных?

— Много высших учебных заведений в России готовят специалистов по адаптивной физической культуре и спорту. Только в Петербурге я знаю три или четыре таких вуза. Но я не вижу, чтобы их выпускники работали с людьми, которым это на самом деле нужно. Есть центры реабилитации, где трудятся обученные инструкторы. Сейчас часть услуг там даже для инвалидов становится платной. Может быть, это и правильно. Но таких центров очень мало. Кроме того, нужны еще и спортивные центры для инвалидов. В Югре такой открылся, в Санкт-Петербурге долго-долго строят и не достроили до сих пор. При каждой ДЮСОШ среди здоровых должно быть отделение для людей с нарушением здоровья. Не всегда деньги нужды, а инициатива.

— Вы говорите, что нет спортивных центров, но наши города настолько не приспособлены, что людям с ограниченными возможностями часто просто на улицу трудно выйти без посторонней помощи…

— Буквально месяца два назад вице-губернатор Санкт-Петербурга сел в коляску и попытался проехать по Невскому проспекту. Он проехал километр, и когда не смог подняться на Аничков мост, доступная среда закончилась. Сколько бились и боролись люди с ограниченными возможностями, чтобы попасть в петербургское метро. Вы можете себе представить, чтобы где-то за границей в метро не могли попасть? Проблема есть, она решается. Медленно, а что поделаешь. Если нас 70 лет отучали от всего, а за 25 лет сборная из 15 человек стала 270.

— Зрители на соревнования идут?

— Потрясающие зрители в Лондоне. Там с утра до вечера трибуны были заняты. Причем билеты именно куплены, не розданы. В Сочи я поехал как фотограф, получил аккредитацию. Мне было интересно посмотреть соревнования изнутри. И я был поражен тем, как тяжело было купить билеты на следж-хокке, на горные лыжи. Приходилось целые очереди выстаивать. А что творилась на трибунах!

— А почему тогда, на ваш взгляд, неохотно помогают людям с ограниченными возможностями?

— Мы жили в тяжелом обществе. Другая была ментальность. Когда человек не знает, где сегодня покушать, как прокормить семью, детей, ему ни до чего. А сегодня жизнь меняется, меняются люди и их отношение. Когда сказали, что нет инвалидов, их действительно не было. Допустим, незрячие могли ходить. Они самоорганизовались в свое время и реабилитация проходила более успешно. Людям на колясках сложнее было выйти из дома. Их не видели. Как к ним можно относиться, когда их не видишь? Сейчас инвалиды выходят на улицу и отношение к ним меняется.

— Алексей, вы удивительно жизнелюбивый, оптимистичный человек, но вряд ли все спортсмены, которые к вам приходят, такие. Как возвращать человека к жизни? Чему учить?

— Жизни учить не следует. Поддерживать, помогать – вот моя обязанность. Тренер – это кто? Папка, мамка, психолог, врач, массажист. У нас же как: медицина сама по себе, образование само по себе, спорт сам по себе. Всегда моя мечта была это объединить. Вот человек потерял здоровье – врач ему: сиди дома, лежи дома. А если бы соцслужбы нашли его и привели в спорт? Благо, сейчас есть интернет, по телевидению говорят. Но не всякий увидит и услышат. Нужно таких людей приводить в зал. Во-первых, они отвлекутся от своей проблемы, во-вторых, спорт для инвалидов – это прежде всего реабилитация, а потом только достижения. А достигнув большего, спортсмен материально независим. Люди с нарушением зрения раньше трудились на предприятиях, сейчас предприятия закрылись, многие находят работу массажистами. Это прекрасно, но не всем же идти в массаж.

— Нам ваши контакты дали представители фонда «Точка опоры», который оказывает поддержку спортсменам с инвалидностью. Вы сотрудничаете с ними?

— В 12 году я столкнулся с такой проблемой. Молодой человек в результате травмы потерял зрение. Он занимался лыжами, по юниорам хорошо выступал. А после трагедии замкнулся в себе, сидел дома тотально незрячий. Сначала ему помогала мама, потом, когда ее не стало, брат. Комплекс, что он инвалид, душил его. У него ничего не было, кроме 10 тысяч пенсии, из которых он платил ЖКХ и алименты. А как на эти деньги можно прожить? Я уже не помню, кто мне подсказал обратиться в фонд «Точка опоры». Они нам очень помогли. Благодаря фонду он начал тренироваться. Они его одели, он питаться начал нормально, я вам на самом деле говорю.

— Спорт помог ему выйти из депрессии?

— Когда мы с ним начинали тренироваться, он жил в Гатчине, ему надо было ездить в Санкт-Петербург. Я его встречал на Балтийском вокзале. Потом в метро. Он говорил, что никогда в жизни ездить в метро не будет. Катастрофически боялся, потому что терялся из-за шума. Мы с ним более двух лет отработали – и сейчас он ходит по городу самостоятельно. Я всегда всем говорю: если из спортсмена-инвалида по зрению не будет чемпиона, но он научится самостоятельно передвигаться по городу, то это уже большая победа. У меня много таких ребят. Их до 8-9 класса родители водили за руку, а после занятий спортом они вернулись к нормальной жизни, создают семьи, работают, одна даже кандидатскую защитила.

— Фондов, которые помогают таким людям, много в России?

— Пока, к сожалению, единицы, но они необходимы. Государство помогает тем спортсменам, которые чего-то уже добились. А фонды, такие, как «Точка опоры», умеют разговаривать со спонсорами под конкретных людей, которые только делают первые шаги в нормальную жизнь, которым некуда обратиться.

 

+ There are no comments

Add yours

Добавить комментарий