Карл Бриш: «Личность прорастает в ребенке только в отношениях»


Настоящий материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен иностранным агентом Благотворительным фондом развития филантропии, либо касается деятельности иностранного агента Благотворительного фонда развития филантропии

В интервью «Филантропу» психотерапевт, профессор Карл Хайнц Бриш и психолог, ведущая программы PEKiP® в Германиии и групп SAFE Ольга Попова рассказали Лидии Тихонович о том, какие существуют виды привязанности, об особенностях программ SAFE® и B.A.S.E.® и о том, как теория привязанности приживается в России.

snimok-e-krana-2016-12-06-v-22-26-31— Расскажите про ваше видение теории привязанности, вы выделяете разные типы привязанности прежде всего? 

К.Б. Да, существует три классических типа привязанности – надежная (то есть безопасная), избегающая и амбивалентная (тревожная). Бывают и крайние случаи – дезорганизованная привязанность и тяжелые нарушения эмоциональных связей. Согласно исследованиям, примерно у 60–65% всех детей в первый год жизни формируется надежная привязанность, причем к отцу надежная привязанность есть примерно у 55%.

Примерно столько же пар остаются вместе на всю жизнь, а каждый второй-третий брак распадается, причем можно предположить некоторую взаимосвязь между этими цифрами. У 25% детей наблюдаются ненадежно-избегающие, у 10% – ненадежно-амбивалентные отношения с матерью. При расставании дети с ненадежно-избегающей привязанностью почти не протестуют, игнорируют «фигуру привязанности», сигнализируют о том, что расставание для них – не проблема, а при возвращении отворачиваются от близких людей, к которым испытывают привязанность. Дети с ненадежно-амбивалентной привязанностью, напротив, уже при малейшем расставании реагируют сильным плачем и не успокаиваются даже после возвращения человека, к которому они испытывают привязанность. При этом часто бывает, что они цепляются руками за взрослого и пинают его ногами – такое поведение свидетельствует одновременно и о поиске эмоциональной близости, и о ее избегании.

— Ваш подход и методика очень популярны в Европе, а в России пока малоизвестна. Как пришла в голову мысль прийти в Россию?

К.Б. Без моей коллеги, психолога Ольги Поповой это бы не произошло. Однажды, когда я вел курс в Берлине, она принимала там участие и подошла ко мне, несколько смущаясь, но очень определенно сказала, что хотела бы поспособствовать курсу в Москве и спросила, возможно ли это. Я с радостью согласился. Дальше мы проделали большую работу, пришлось приложить много энергии, чтобы это состоялось. И это ее заслуга, не моя.

— Российский контекст уже удалось почувствовать и есть ли разница? Психологи, родители, культурная специфика?

К.Б.: У меня пока мало опыта, нужно еще посмотреть, но, может быть, разница в том, что в Германии культура обращения к психотерапевту, возможность говорить о себе несколько выше, и люди даже в последнее время различают психотерапию и психиатрию.

Ольга Попова: Я думаю, что в процессе ожидания ребенка немецкие родители гораздо прагматичнее, могут думать, например, о каких-то превентивных вещах: а как нам избежать передачи травматического опыта? Они делают это очень прагматично. И, мне кажется, это абсолютно не по-русски: как мы можем избежать неприятностей. Есть какой-то элемент суеверия, чего-то еще – в этом я вижу разницу. И очень много общего, конечно.

— Я сама психолог по образованию, и, когда готовилась к интервью, походила по российским форумам, посмотрела, что пишут о д-ре Брише. И хочу сказать, что люди здесь вас уже знают (не так много, как хотелось бы, но, тем не менее). Интересно, что больше всего обсуждается книга «Нарушение привязанности. От теории к практике». Многие обращают внимание на описание детского сада как чего-то необходимого для сепаратного развития ребенка. Этот момент вызывает самые бурные дебаты у русской аудитории. Может, это наше культурное наследие – специфическое отношение к детскому саду? Комментарии, например, такие: «Может, в Германии садики другие…» «Какая может быть “работа воспитателей с их травматическим опытом”?…– это совсем не про нас». Пишут, что д-р Бриш настаивает на тотальной обязательности детского сада. Вы действительно думаете, что детский сад жестко необходим?

К.Б.- Конечно, нет, я не мог такого написать. Я не такой ригидный, чтобы такие вещи вставлять в книгу. В последний год перед школой – неплохо, чтобы ребенок, был в детской среде, чтобы освоиться, получить позитивный опыт, быть готовым к тому, чтобы начать новую жизнь. Детский сад очень важен, когда у детей нет контактов с другими детьми. У многих родителей только один ребенок. И когда он идет в школу, у него нет никакого коллективного опыта общения.

— То есть, детский сад скорее нужен для расширения зоны контактов?

— Да. И он очень важен еще в одном отношении. Дело в том, что в Германии много иммигрантов, многие плохо говорят на немецком языке. И даже если в семье мало денег, государство спонсирует, дает возможность детям ходить в детский сад. Потому что, если ребенок остается дома, он говорит с мамой на родном языке, не сможет выучить немецкий. И к школе будет совсем не готов.

— Какой главный совет вы можете дать родителям?

— Главный подарок, который родители делают ребенку, — это его жизнь. Но в этот момент еще не рождается личность человека. Личность, ее психический склад, прорастает в ребенке только в отношениях.

+ There are no comments

Add yours

Добавить комментарий