Наталья Степина, руководитель Ресурсного центра помощи приемным семьям с особыми детьми

Наталья Степина, руководитель Ресурсного центра помощи приемным семьям с особыми детьми,  педагог, — о деле семьи Дель, проблемах работы органов опеки и беспокойствах в сообществе приемных родителей.

«Если любого из знакомых мне приемных детей, включая тех, с кем мы работаем годами, особенно тех, кто младше 12 лет, — схватить на новогоднем празднике, оторвать от родителей, увезти в приют или больницу, — и потом настойчиво тем же или другим незнакомым людям в непривычной обстановке спрашивать: «Тебя папа бил?» — так вот 90 процентов знакомых мне приемных детей скажут «Да!». Скажут «да», потому что это вопрос не про папу. Это вопрос про то, как выжить.

Дети приспосабливаются – к новым взрослым и новым обстоятельствам. Если для этого надо отказаться от старых, это будет сделано. Не потому что приемные дети плохие или не любят приемных родителей, или они их бьют. А потому, что дети, в чьей жизни, в чьем раннем детстве есть опыт угрозы для жизни, есть опыт отвержения, опыт отсутствия взрослых, обеспечивающих безопасность, — выживают именно так.

В буквальном смысле жизнь маленького ребенка, у которого нет постоянного заботливого взрослого (мамы, например), зависит от того, сумел ли он привлечь внимание любого другого взрослого, оказавшегося рядом,  привлечь, приспособиться к нему и взять от него то, без чего выживание невозможно – заботу, тепло, еду, телесный контакт, поощрение.

Поэтому дети, оставшиеся без кровной семьи, дети из детских домов так стараются понравиться любому взрослому, поэтому так ведомы, так подстраиваются под любую сильную личность, «куда позвали — туда и пойдут». Они поэтому и живые, что эта стратегия сработала. А те, кто отказался от борьбы, тот и не выжил. Есть такой психологическое явление, называется «отказ от жизни». Это азы теории привязанности.

И это нормально для такого ребенка — сказать любому, от кого сейчас зависит его ситуативное благополучие: «Я с вами, вы мне нужны, я хочу быть здесь».

Одна из изъятых дочек Светланы Дель пишет маме смски: «Мама, люблю, скучаю, хочу домой». Но в тот же день говорит представителям комиссии: «Хочу жить в приюте, хочу остаться здесь». Где же тут правда? Это и есть правда. Не про то, с кем девочка хочет жить. А про саму девочку. Вот так ведут себя дети с нарушениями привязанности, с травмой отвержения, угрожающего жизни. И это важно знать — про всех приемных детей. Важно знать всем, кто по роду деятельности и по жизни с такими детьми соприкасается.  Дети с травмой утраты теперь живут рядом с нами, среди нас.

Дети в стрессе

В остром стрессе ребенок всегда показывает старую травму. Если ребенок раньше сталкивался в жизни с ситуациями насилия, то он упадет, регрессирует в ту ситуацию и расскажет о ней, не делая разницу между тем, кто и когда это насилие в отношении него производил. Такой ребенок может перепутать время и людей, рассказывать про свою приемную семью какие-то ситуации, которые были у него в кровной семье или в детском доме. Ребенок с большим количеством перемещений (из семьи в приют, в дом ребенка, в детский дом, в новую семью и т.д.) не может удержать связь и последовательность событий своей жизни. Иногда требуется длительная работа психолога, чтобы разобраться, что и когда происходило с ребенком.

Обычно проводится цикл встреч ребенка с одним психологом, не с разными незнакомыми людьми, собирается анамнез, это серьезная  процедура. Кстати, специалисты еще и обязательно встречаются и много общаются с родителями, другими членами семьи, другими специалистами, работающими с ребенком. Все должно быть направлено на то, чтобы минимизировать повторное травмирование ребенка, в том числе и для того, чтобы ребенок был ближе к реальности. Поэтому для меня все отсылки к словам детей после такой процедуры изъятия малоубедительны.

Приемным родителям пора защищать свои права

Сейчас приемные родители ощущают, что ходят по минному полю. Вопрос только один: «Что с нами будет? Что нам делать?». Мне звонят и пишут. Одна мама из региона, с которой мы даже не знакомы, звонила с тем же вопросом, и рассказала, что ее вызвал директор школы и  настоятельно рекомендовал вернуть в систему трудного ребенка-подростка, «иначе будут проблемы», и даже дали срок на обдумывание. «А я не хочу возвращать, не хочу! Они мне как родные», — говорит она.

И я не знаю, что отвечать.

Поменять отношение к семейному устройству в обществе было непросто. На формирование хоть какого-то уважения к созидательному и тяжелому труду приемных родителей ушли годы. И наконец это стало почетным делом.

За последнее время родительское сообщество превратилось в достаточную силу. Приемные родители перешли на качественно новый уровень.

Я в этой сфере давно, с конца 80-х годов, и хорошо помню, как не уверены в себе были приемные родители в 90-х годах. Они были уязвимы, в обществе их считали странными людьми. Что только про них ни говорили. Зачем они принимают в семьи больных детей? Они, может, сами нездоровы, или они превращают этих детей в рабов? Образ приемного родителя был маргинальным, и они все время боролись с системой. Сейчас же все иначе. Много появилось грамотных, активных, знающих свои права приемных родителей, возникли родительские объединения по всей стране.

Но вдруг все разрушилось как взрывом — уважение, доверие, надежду на будущее. Может быть, эта сила родительского сообщества кого-то пугает? «Вы не такие уж сильные, мы захотим – и сделаем, как считаем нужным». Но тогда это конструкция с двойными стандартами. Нельзя одной рукой развивать семейное устройство, а другой – превращать все в руины.

В системе нет специалистов

В системе семейного устройства нет важного звена — нет команды специалистов, которые бы поддерживали семью в кризисных моментах, например, когда есть возрастные проблемы ребенка, школьные проблемы или проблемы адаптации. Пусть контролируют чиновники, а специалисты пусть помогают и работают на ресурс родителей. Тогда родители не будут бояться идти к специалистам. При длительной работе можно выявить и какие-то проблемы в семье, и помочь их решить, или предупредить, и это залог того, что ситуация не превратится в тупиковую.

От всего произошедшего с приемной семьей из Зеленограда сейчас очень тяжело. И очень хотелось бы, чтобы этот тяжелый опыт нас хоть чему-то научил»