Благотворительному фонду «Шередарь», который занимается реабилитацией детей после онкологических заболеваний, в конце ноября исполнилось пять лет. В интервью «Филантропу» учредитель фонда и основатель сети школ иностранных языков ВКС Михаил Бондарев рассказал об опыте развития детской реабилитации в России, репутации в благотворительности и бизнес-навыках. 

Михаил Бондарев. Фото предоставлено пресс-службой

— Какие главные итоги 5 лет работы фонда?

— Во-первых, это дети и волонтеры, которые побывали на нашей программе. Цифры известны. В программах «Шередаря» в 2012-2017 годах приняли участие 1015 детей, перенесших тяжелые заболевания. Помимо основных программ на территории собственного реабилитационного центра, действует еще и выездная — «Открывая двери детству». Это больничная программа для детей, находящихся на длительном лечении и работающая на базе Российской детской клинической больницы. Кроме того, за эти пять лет в работе Фонда приняли участие 1100 волонтеров.

Во-вторых, я вижу, что существенно изменилось отношение общества к настоящей качественной реабилитации детей после тяжелых онкогематологических заболеваний. Более того, растет количество регионов, где реализуются подобные нашим программы. Здесь и Уфа, и Курск, и Белгород, и Пермь.

— Что было самое сложное в эти годы, а что наоборот вдохновляло?

— Самое сложное — это найти и подобрать команду единомышленников, энтузиастов, которые ведут это дело. Самое вдохновляющее — это команда, это люди вокруг, которые верят, работают, во многих случаях совершенно бескорыстно.

Фонд «Шередарь»

Про благотворительность

— Что изменилось на ваш взгляд за эти годы в сфере благотворительности?

— Благотворительность сейчас — огромная реальная сила. А когда, может быть 5-10 лет назад, все это начиналось, некоммерческие организации еще не были так значимы, не имели такого авторитета, не делали такие большие важные дела в нашем обществе. А если и делали, то об этом мало кто знал. Сегодня я вижу, что потенциал для роста огромный. И благотворительность будет расти, расти и расти.

— Есть ощущение, что вы работаете обособленно от многих благотворительных фондов? Так ли это и почему? Какие у вас отношения с профессиональным сообществом? Планируете ли вы что-то менять в этом плане?

— Наверное, корни нашей обособленности в том, что мы отличаемся от других фондов наличием сильного эндаумента и поддержки компаний учредителя.

Все деньги, которые поступают в фонд в качестве пожертвований, идут именно на детей. Наш административно-управленческий аппарат полностью содержится учредителем.

Что касается отношений с профессиональным сообществом, то мы стараемся учиться у всех, кто умеет делать свое дело, и всегда приглашаем к себе тех, кого интересует наш опыт.

5 идей, которые мешают развитию благотворительности

— С какими фондами, которые занимаются помощью детям с онкологией, у вас есть партнерские программы? Планируете вы их развивать?

— Если есть у кого-то предложения — будем рады поучаствовать. Мы приглашаем для обмена опытом фонды, людей со всей России и со всего мира. Мы плотно взаимодействуем с Благотворительным фондом Константина Хабенского, проектом «Ясное утро», школой «УчимЗнаем» при ФНКЦ им. Димы Рогачева… Совсем недавно, например, наш реабилитационный программный директор Влад Сотников и Валентина Будкова, координатор программ фонда, вернулись из венгерского лагеря Bator Tabor, куда они ездили, чтобы перенять опыт экспертов по организации семейных программ выходного дня. И это далеко не первая такая поездка.

Лагерь «Шередарь». Фото предоставлено пресс-службой

Про реабилитацию

— Почему вы решили заниматься именно детской реабилитацией?

— Нам кажется, что детская смертность от онкологических заболеваний невероятно велика. Это потому, что вокруг постоянно ведется сбор денег на лечение заболевших ребят. Но на самом деле, по статистике, 90% детей излечиваются. Что кроется за этой радостной цифрой? То, что в стране есть тысячи детей, которые побороли болезнь, пережили страшный этап в жизни, после которого и не всякий взрослый оправится. Эти дети месяцы и даже годы провели в четырех стенах, каждый день думали о смерти, потеряли друзей и нормальное общение. Их семьи тоже очень пострадали.

Поэтому так важно не только вылечить ребенка, но не оставлять его и дальше. Ему нужно вернуть детство. Именно этим и занимается фонд «Шередарь».

— В чем заключается реабилитация?

— Мы проводим бесплатные реабилитационные программы для детей 7-17 лет. Принимаем всех желающих, организуем даже специальные смены для здоровых братьев и сестер болевших детей, потому что им помощь тоже нужна.

Реабилитация проходит по типу детского лагеря, каждая смена занимает неделю. За эту неделю ребенок находится без родителей в коллективе таких же ребят и взрослых волонтеров. На каждого ребенка приходится один волонтер. Мы погружаем наших подопечных в атмосферу детства. Каждый день у них насыщен — творческие студии, спортивные занятия, иппотерапия, концерты, игры, общение. И вот здесь дети понимают, что они не одни, что таких ребят много, что с ними можно дружить. Каждый день они пробуют что-то новое, иногда для них это настоящее испытание. Но друзья и волонтеры помогают им преодолеть трудности и боязнь неудачи.

В этом и суть реабилитации — ребенок получает вызов, принимает его и добивается успеха.

— Это эффективная практика?

— Эффективность доказана другими подобными реабилитационными центрами в мире. Начал это дело гениальный американский актер и филантроп Пол Ньюман. Он много общался с детьми, которые перенесли тяжкую болезнь, и понял, что физически они излечились, но морально, психологически находятся в глубочайшем стрессе и даже депрессии. И Ньюман придумал проводить для них такие же терапевтические рекреационные программы, какие разрабатывались для американских солдат, вернувшихся с поля боя. Его опыт имел успех, сейчас в мире множество реабилитационных лагерей, где детям помогают вернуться к нормальной жизни.

Когда мы решили построить такой же центр в России, то пристально изучали опыт ирландских и венгерских коллег. Мы не изобретали велосипед, а взяли лучшие практики европейских лагерей и использовали у нас. Это касается и самих реабилитационных программ, и строительства центра и финансирования. А сейчас уже коллеги из Европы приезжают к нам перенимать наш опыт.

— Чем от этих центров отличается «Шередарь»?

— Ну например, у нас инфраструктура лучше. Центр — это большая территория с бревенчатыми срубами для детей и волонтеров, единственный в России инклюзивный веревочный парк, конюшня, современный медицинский дом, большой и светлый комплекс со столовой и залом для концертов. К нам приезжает много детей с ограниченными возможностями здоровья, для них в лагере самая комфортная среда. На каждую смену к нам может приезжать до ста детей.

Во-вторых, фонд «Шередарь» проводит не только реабилитационные смены для детей. Мы работаем с врачами, другими НКО. Передаем свой опыт, рассказываем, почему для ребенка, поборовшего рак, так важен этап реабилитации. «Шередарь» помогает детям преодолеть психологическую и социальную изоляцию быстро и эффективно. На что у ребенка самостоятельно ушли бы месяцы, у нас получается преодолеть за неделю.

Михаил Бондарев в центре «Шередарь». Фото предоставлено пресс-службой

Об истории

— Расскажите, как начался ваш путь в благотворительности.

Наверное, путь в благотворительности начался в осознании, что она приносит удовольствие. Это неподдельная радость, когда твоя помощь приносит другому счастье, здоровье, благополучие. Когда-то я помогал анонимно, передавал деньги детям, находящимся на лечении в Российской детской клинической больнице. Там и познакомился с Галиной Чаликовой, основателем фонда «Подари жизнь». Она и научила меня заниматься благотворительностью открыто. Когда у тебя фонд, больше возможностей помочь сразу многим людям.

— Одно дело — перевести деньги больному ребенку. А другое — открыть свой фонд. Это совсем другой уровень.

— Верно. Это тяжелый труд. В нашей стране учредить благотворительный фонд и управлять им — занятие не из легких.

Это постоянные финансовые риски — собрать нужную сумму, сделать так, чтобы она в полном объеме дошла до благополучателя. Риски репутационные — как бы НКО не посчитали иностранным агентом, не решили, что фонд отмывает деньги. На самом деле благотворительный фонд — это та же бизнес-компания. У обеих структур одинаковая задача — заработать деньги. Только фонд эти деньги не собственнику отдает, а нуждающимся. Соответственно, и риски примерно одинаковые.

О бизнесе и репутации

— Можно сравнить благотворительность и бизнес? 

— Почему-то в нашей стране есть определенный образ благотворителя — что это бессребреник, который последнее отдает другому. Но вот отдал этот человек последнее, и как он дальше будет помогать? Крупнейшие фонды мира — Говарда Хьюза, Джона Рокфеллера, Эдсела Форда — успешны и эффективны и после смерти основателей. Миллионы людей доверяют им и жертвуют деньги. У нас сейчас ситуация такая, что часто жертвуют не фонду, а личности, которая его основала. У нас доверие вызывает не фонд, а люди.

«Оберегать, поддерживать, сопереживать — в этом нет подвига»

— Почему сложилась такая ситуация?

— На самом деле ситуация нормальная. Благотворительность в нашей стране, хоть и развивается бурными темпами, явление еще пока молодое. У общества сохраняется недоверие к НКО. Ведь еще недавно карманный фонд у какой-нибудь корпорации воспринимался как легальный способ уйти от налогов, отмыть деньги. Что говорить, и в Европе есть такое мнение. Например, самый крупный фонд в мире Stichting INGKA Foundation принадлежит основателю IKEA Ингвару Кампраду. Серьезный британский журнал The Economist обвинял его в использовании фонда для уклонения от налогов.

— И как вы справляетесь с негативной репутацией?

— К нам нет претензий у регулирующих органов. Когда я создавал фонд, главное было — сделать его прозрачным. Чтобы любой человек мог прийти, спросить отчетные документы и они ему были предоставлены. «Шередарь» работает только так — мы ничего не скрываем.

Михаил Бондарев, фото предоставлено пресс-службой

О финансировании и бизнесе

— Тогда расскажите, как финансируется фонд «Шередарь».

— Есть несколько источников финансирования. Первый — это пожертвования со стороны общества. Способов перевести деньги — множество. Самый простой — смс на короткий номер 7552 со словом «ШЕРИ» и суммой. Эти средства составляют минимальный процент от нашего годового бюджета и идут исключительно на программы фонда. На зарплату сотрудников, налоги, содержание нашего собственного  реабилитационного центра «Шередарь», к примеру, эти деньги не идут.

— А откуда деньги на работу фонда?

— Из средств, которые вкладываю я лично и мой бизнес — сеть школ иностранных языков ВКС. А также с помощью денег, заработанных с помощью эндаумента. В благотворительном фонде «Шередарь» эндаумент касается нашего собственного реабилитационного центра для детей, перенесших тяжелые заболевания.

Мы стараемся перевести его на самообеспечение. Это значит, что часть года центр сдается в аренду под коммерческие программы — детский лагерь, корпоративные мероприятия и т. п. И средства, собранные таким образом, идут на работу фонда и центра.

Но к сожалению, пока что заработанных центром средств хватает только на его содержание — коммунальные платежи, налоги, зарплаты. Нам, конечно, хотелось бы развивать это направление. Для этого мы планируем построить второй центр, рядом с первым. Он будет меньше, но круглогодично будет отдан под реабилитационные программы. А в центре, который работает сейчас, будут круглогодично вестись коммерческие программы. Первый центр станет «кормить» второй.

— Когда вы планируете построить второй центр?

— Для этого нужны средства. Земля уже есть. Когда-то Владимирская область выделила мне в аренду большой участок земли у реки Шередарь, потому что я за собственные средства провел по ней коммуникации. Там мы построили первый центр, осталось место и для второго. Банальная причина, по которой он еще не построен, — нет денег. Первый центр я финансировал сам. Он стоил 500 миллионов рублей. Второй будет стоить 250 миллионов, но таких денег из-за финансового кризиса, который затронул и мой бизнес, у меня нет. Если появится человек или компания, которые захотят совершить Поступок с большой буквы, я буду только рад.

Реабилитационная программа «Шередарь»

— А бизнес-компании помогают фонду? 

— Конечно, помогают. Это еще один источник финансирования, о котором я не сказал. Они жертвуют средства. Но не только. Приезжают корпортивные волонтеры — коллективы компаний помогают нам с озеленением территории центра, сажают деревья. Компании помогают и ресурсами — нам всегда нужны стройматериалы, оборудование и материалы для проведения программ и т. п. Но здесь сложнее все — у нас с некоторыми бизнес-структурами возникает недопонимание.

Например, компания, которая производит подушки и одеяла, обеспечила нас своей продкцией. Благодаря ей наши дети, которые приезжают на недельные реабилитационные программы, могут спать в тепле и комфорте. Но компания узнала, что иногда центр проводит коммерческие программы. И участники этих коммерческих программ платят деньги, чтобы спать на этих самых подушках и под этими одеялами. А компания отдала их бесплатно детям, нуждающимся в помощи. Нам приходится объяснять этой компании, что такое эндаумент и что средства от коммерческих программ идут тем же нуждающимся детям. И это правильная ситуация. Неправильно, когда подушки и одеяла покупаются на средства, пожертвованные на детей. Мы так не делали и не будем делать.

— Сколько стоит содержание фонда и центра?

— 30 млн рублей в год. Сюда входит работа фонда по привлечению помощи со стороны общества, фандрайзинг и информационная поддержка работы. Содержание центра — это налог на землю (у нас он по максимальной ставке 1,5%, то есть мы платим за землю, как какой-нибудь торговый центр), коммунальные платежи, развитие территории. Еще мы только что построили медицинский дом с современным медоборудованием. Он нам стоил 20 млн рублей. Столько же потратим на постройку культурного центра, где будет настоящая сцена, зрительный зал и комплекс помещений для творческих занятий.

И в расходы, конечно, нужно включить непосредственно проведение смен: на одного ребенка приходится один волонтер, их пребывание в лагере стоит нам 35 тысяч рублей.

— Чему вы научились в процессе этой работы? Что ваш бизнес-опыт дает благотворительности и наоборот как-то опыт благотворительности оказывается полезен в бизнесе?

— Бизнес-опыт очень помогает в благотворительности. Принципы организации работы примерно одинаковые. И главное — это та же работа с людьми: их подбор, обучение, мотивация, контроль.

Опыт в благотворительности тоже бесценен, потому что он показывает иную, более интересную картину мира, отличную от той, что видна в бизнесе. И люди проявляются самыми разными своими сторонами, они более глубокие, более многогранные.

Реабилитационная программа «Шередарь»

О волонтерах

— Зачем в лагере столько волонтеров?

— Основной принцип реабилитации — безопасность. К нам приезжают дети без родителей. Для мамы, которая только что вырвала своего ребенка из рук смерти, это большой шаг — отправить его одного в новое место. Поэтому для нас важно создать комфортную и безопасную среду в центре, уделить каждому ребенку максимум внимания.

Волонтер ведет ребенка всю смену, от него зависит, как пройдет реабилитация. Это большая и сложная работа.

— Как вы готовите к ней волонтеров?

— Во-первых, волонтер должен пройти конкурс. У нас желающих больше, чем мест. Во-вторых, перед каждой сменой волонтеры проходят трехдневный тренинг в центре. Они обучаются командной работе и тонкостям реабилитационных программ. Очень часто волонтеры, пройдя одну смену, возвращаются вновь и вновь. Для нас это большой успех, ведь наши волонтеры приезжают из самых отдаленных уголков России, оставляют работу, учебу, близких ради наших детей.

— Не проще создать штат постоянных сотрудников?

— Проще и дешевле. Многие зарубежные центры так и поступают. Но у нас есть еще одна важная задача — обучить и воспитать людей, чтобы они у себя в регионе продолжали эту работу. Это дает свои плоды — например, открылся реабилитационный центр в Перми. Наши волонтеры — молодые, активные люди. Это поколение, которое начинает осознавать свою социальную и гражданскую ответственность. Вот эти ребята и построят нормальную, здоровую благотворительность в России.  

— Какие у вас планы на следующие пять лет?

— Хочу вывести фонд на такой уровень, когда он не будет зависеть от меня или других конкретных людей. Моя задача выстроить работу фонда и собрать такую команду, чтобы «Шередарь» продолжал существовать и помогать детям многие десятилетия со мной или без меня. Первые пять лет прошли так, как задумывал. Верю, и дальше все получится.