«Как сделать так, чтобы благотворительность стала нормой жизни?» — на вопрос недели отвечают Марат Гельман, Лев Лещенко и Оксана Дмитриева.

Марат Гельман, галерист

Марат Гельман. Фото: Александр Басалаев / www.gzt.ru

Наверное, благотворительность в России станет нормой жизни тогда, когда мы прочитаем в газетах несколько историй о том, что богатый или очень богатый человек умер, а его потомок, сын проиграл в казино и прокутил все его состояние. И тогда остальные богатые люди задумаются о том, что правильно, хорошо и с пользой потратить деньги не менее важно, чем их заработать. Просто у нас из богачей пока никто не умирал…

Лев Лещенко, певец, народный артист России

Лев Лещенко. Фото: Алексей Юшенков

Заниматься благотворительностью – это в характере русского народа. Но для того чтобы это стало нормой жизни, обязательно должна быть государственная программа, которая давала бы для благотворителей всевозможные льготы. У меня есть фонд, мы занимаемся благотворительностью и пытаемся в меру наших возможностей помогать людям. Но у нас надо заниматься благотворительностью как-то корректно, что ли…

Вот, например, недавно были пожары, и меня очень «пробил» один эпизод в новостях. Мальчишка спасал людей, вывозил погорельцев на своем тракторе — и потерял и трактор, и жилье. Ну, вот я и решил подарить ему трактор, причем, нигде об этом не говорил. И все же это как-то просочилось в СМИ. И вот я читаю, как в своем блоге какой-то идиот написал: «О Льве Лещенко забыли, так он решил попиариться…» Это просто смешно! Да за такие деньги я мог бы заказать 40 хороших статей.

Оксана Дмитриева, член комитета Госдумы по бюджету и налогам, первый заместитель руководителя фракции «Справедливая Россия»

Оксана Дмитриева

Для этого в обществе должна быть поощряемость. Если говорить о состоятельных людях, то, скажем, в царской России благотворитель получал награды, ордена и даже дворянство. Например, купец, который не просто время от времени занимался благотворительностью, а строил больницы, приюты, училища, обязательно поощрялся и обществом, и государством. Кстати, я что-то не слышала, чтобы в наше время кто-то из состоятельных людей построил на свои деньги больницу. А те большие больницы, которые в царское время были построены на деньги меценатов, до сих пор работают, и мы в них лечимся. И в целом заслуги такого купца или промышленника перед Отечеством, – это именно его заслуги как благотворителя, а не достижения в области извлечения прибыли. Тогда этим определялся его престиж в обществе, а у нас сейчас престиж определяется тем, сколько денег человек сумел взять из бюджета. Причем, чем больше, тем лучше, а уж если не вернул, то вообще молодец и достоин еще большего престижа!

Если в старые времена люди заезжали в любой небольшой губернский или уездный городок, то сразу узнавали, что, скажем, такая-то больница или такой-то приют построены на деньги купца такого-то. Тогда на благотворительность шли расходы очень больших объемов. Вся социальная инфраструктура, преимущественно, создавалась на деньги благотворителей, а не на то, что кому-то что-то где-то подарили, как сейчас.

И тем не менее сейчас люди готовы заниматься благотворительностью и оказывать друг другу помощь, другое дело, что у них для этого нет средств. В целом сегодня в нашем обществе все же есть настрой на благотворительность. Я даже сама это неоднократно наблюдала, когда мои одноклассники помогали пожилым учителям и тем одноклассникам, кто оказался в тяжелой ситуации.

К сожалению, у нас в обществе существовало недоверие к разного рода благотворительным фондам, особенно в первые годы их появления, потому что там очень часто были нечистоплотные люди. Но, с другой стороны, если бы во главе таких фондов стояли определенные люди, известные, которым можно верить, например, такие, как доктор Рошаль, то я была бы готова отдавать туда любые деньги. И такие люди у нас в стране есть, правда, их не очень много.