Общественная палата подготовила изменения в законопроект об НКО — «иностранных агентах», принятый Госдумой в первом чтении. 10 июля общественники представили свои поправки на специальной пресс-конфернции в РИА «Новости». А заодно еще раз обсудили абсурдность и опасность законопроекта в его нынешнем виде.

Некоторые НКО предлагают продвигать термин "иностранный агент" как знак качества

Второе, и возможно, третье чтение законопроекта «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации в части регулирования деятельности некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента» запланировано уже на 13 июля. То есть, ровно через неделю после первого чтения. Документ принимают быстро и без какого-либо обсуждения с теми, кого он напрямую касается — российскими НКО.

Идея законопроекта: НКО, получающие финансирование из-за рубежа и при этом занимающиеся политической деятельностью, должны внести себя в специальный реестр и маркировать свои публичные продукты в соответствии с новым статусом («НКО, функционирующие как иностранные агенты»). Законопроект вводит еще несколько дискриминирующих по отношению к «агентам» норм. А за неподчинение новым правилам вводит неподъемные для многих НКО штрафы (до 1 млн рублей) и даже уголовное преследование.

Авторы законопроекта из «Единой России» уверяют, что эти изменения большинство организаций не затронут. Их оппоненты возражают: текст законопроекта составлен так, что на деле «иностранным агентом» можно назвать кого угодно. И соответственно, кого угодно подвергнуть преследованиям.

Все мы политические

«В этом законе содержится неопределенное понятие «политическая деятельность», — говорит Тамара Морщакова, судья Конституционного суда в отставке, член Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. — В действующем законодательстве о политических партиях и о благотворительной деятельности это понятие выражено яснее».

Под политической деятельностью в законопроекте понимается «участие (в том числе путем финансирования) в организации и проведении политических акций в целях воздействия на принятие государственными органами решений, направленных на изменение проводимой ими государственной политики, а также в формировании общественного мнения в указанных целях».

«Если политическую деятельность так трактовать, то мы занимаемся полит деятельностью, мы сознательно влияем на общественное мнение, — говорит Нюта Федермессер, президент благотворительного фонда помощи хосписам «Вера». — Мы по всей Москве разместили плакаты со слоганом «Если человека нельзя вылечить, это не значит, что ему нельзя помочь». После этого в разы выросло количество обращений к нам. И теперь мне практически не приходится отвечать на звонки с вопросами, что такое хоспис. А раньше они приходили десятками. Мы повлияли на общественное мнение. Массированное давление на общественное мнение оказывает фонд «Подари жизнь», благодаря которому выросло донорство крови. Разрешение на ввоз орфанных препаратов — это решение государства во многом именно НКО продавили. Или вот мы сейчас активно лоббируем поправки в закон об обороте наркотических средств, чтобы иметь возможность снизить страдания неизлечимо больных. Да что уж там говорить: многочисленные запросы о комментариях, с которыми власть обращается к нам по вопросу об эвтаназии — видимо, свидетельство их собственного желания, чтобы мы влияли на принятие государственными органами решений».

«Если НКО социально ориентированное и при этом не влияет на общественное мнение, то скорее всего это маленькая, только что открывшаяся организация», — резюмировала Федермессер.

Все мы агенты

Законопроект можно расширить на все НКО не только по признаку их «политичности», но и по признаку «иностранности». «Предположим, что есть организация, 70% финансирования которой осуществляет правительство США. Ладно, договорились, это агент. А если иностранное финансирование — 5%? Законопроект не дает ответа», — говорит Игорь Честин, директор Всемирного фонда дикой природы (WWF) России.

Нюта Федермессер нашла в структуре доходов фонда «Вера» не более 10% иностранного финансирования, в том числе пожертвований частных лиц. При этом на некоторые расходы у российских доноров дньги получить практически невозможно, уверяет она. Например, на ежегодную конференцию по паллиативной медицине, которую проводит «Вера». Или на ремонт помещения хосписа, который фонд смог провести благодаря гранту Фонда Форда.

Общероссийская общественная организация малого и среднего предпринимательства «ОПОРА России» тоже подпадает под действие законопроекта, говорит ее президент Сергей Борисов. Лоббирование интересов бизнес-сообщества вполне можно будет рассматривать как политическую деятельность, а часть членов а среди предприятий-членов организации немало с участием иностранного капитала. «Мне что, взносы от них не принимать?» — спрашивает Борисов.

У Ассоциации менеджеров России в некоторые годы иностранное финансирование доходило до 3,5%. «Когда меня на прошлой неделе пригласили выступить на этой пресс-конференции, я ответил: у меня же мизерное иностранное финансирование и не каждый год есть. Вряд ли меня касается этот законопроект. Мне сказали: почитай его внимательно. Я почитал, и вот я здесь», — говорит Сергей Литовченко, председатель совета директоров Ассоциации менеджеров России. Он назвал законопроект «неряшливым». «Если вы хотите написать закон об иностранном финансировании политической деятельности в России, так и напишите», — посоветовал он депутатам Госдумы.

Участники пресс-конференции начали перечислять некоммерческие организации, которые могут попасть под действие законопроекта в его нынешней редакции: университеты, научные институты, Русское географическое общество, фонд «Сколково», АНО «Оргкомитет «Сочи 2014», государственный Эрмитаж «со своим фондом, который иностранец возглавляет», участники президентской программы подготовки кадров. Даже Верховный Суд РФ можно назвать иностранным агентом (в финансировании судебной реформы в России участвует Всемирный банк).

В общем, выходит, что все некоммерческие организации, получившие хоть копейку из-за рубежа (или получившие копейку от фонда, получившего финансирование из-за рубежа), могут стать агентами. Потому что все они пытаются в той или иной степени формировать общественное мнение.

«Мы создавались с помощью программы CAF Россия. Доля международных грантовых средств составляет у нас 1,6%, — говорит Нина Самарина, президент пермского Фонда поддержки социальных инициатив «Содействие». — Как нас будут воспринимать жители в селе, если будут знать, что наш фонд — иностранный агент? А Самарина, соответственно, — иностранная резидентша».

«Есть еще такой нюанс. Если ты агент, ты должен быть чьим-то агентом. WWF Россия финансируется на 25% из России, а на 75% — из-за рубежа, причем из 15 стран, в том числе от трех правительств, — говорит Игорь Честин. — Как определить, чей мы агент? Иначе получится как в 1937 год, когда могли расстрелять за шпионаж одновременно в пользу Японии, США и Англии».

Что можно исправить

Тамара Морщакова, судья Конституционного суда в отставке, считает законопроект избыточным: «Единственное, что он предполагает в качестве цели — собрать информацию об НКО, получающих финансирование из-за рубежа. Но она и сейчас регулярно собирается».

Правильным решением, по мнению участников пресс-конференции, было бы этот закон вовсе снять с обсуждения. Однако они понимают, что это малореально. И потому — пытаются хоть как-то минимизировать последствия. Так, две комиссии Общественной палаты — по развитию благотворительности и волонтерства и по социальной политике, трудовым отношениям и качеству жизни подготовили при участии экспертов некоммерческого сектора свои поправки ко второму чтению. 9 июля их внесли в Госдуму.

Ключевые пункты поправок перечислила Лариса Зелькова, генеральный директор Благотоврительного фонда В.Потанина, член Общественной палаты.

1. Сделать более корректной саму формулировку «НКО, исполняющее роль иностранного агента» — чтобы избежать шпионских коннотаций. Предлагаемая формулировка: «некоммерческая организация, получающая денежные средства и иное имущество из иностранных источников на осуществление политической деятельности».

2. Разъяснить понятие политической деятельности. В предложениях Общественной палаты это участие в избирательных кампаниях, проведении предвыборной агитации, кампании референдума и агитации по вопросам референдума. «А то по нынешним нормам политической деятельностью можно назвать даже действия колясочников, которые борются за доступную среду в своих городах и проедут маршем на колясках», — пояснила Зелькова.

3. Как, кто, где и почему будет регистрировать организации, которые действительно работают как агенты

4. Исключить статьи, связанные с маркировкой публичной продукции НКО-«агента».

5. Четко регламентировать проверки таких НКО.

Что будем делать

Если закон все-таки примут в нынешнем его виде, то многие некоммерческие организации попросту не будут его исполнять. Такое заявление, например, сделала на пресс-конференции Нюта Федермессер и Сергей Кривенко, член правления правозащитного общества «Мемориал». А Сергей Борисов предположил, что принятие закона нанесет удар по всему гражданскому обществу.

Игорь Честин предложил оригинальную альтернативу: «Я буду стараться, чтобы слова «иностранный агент» превратились в знак качества. Мы будем писать на наших публикациях примерно такие слова. Мы не жулики и не воры. Мы иностранные агенты. Поэтому мы не даем взятки, не раздаем откаты, не разворовываем российский бюджет. Нам можно доверять! И такой имидж в стране мы будем формировать. за нами стоят сотни тысяч людей, которые поддерживают нашу организацию. За фондом «Подари жизнь» стоят полтора миллиона людей. Думаю, если мы в таком ключе будем действовать, то через какое-то очень короткое время иностранный агент будет звучать так же, как звучал Dior по сравнению с фабрикой «Большевичка».