CAF Россия проанализировал деятельность российских фондов местных сообществ. Над особенностями развития этого института филантропии размышляет блогер «Филантропа» Александр Трифонов. 

Иллюстрация prombiofit.com

В понедельник, 19 мая CAF Россия опубликовал аналитический доклад «Местная филантропия национального значения» о работе фондов местных сообществ за десять лет – с 2003 по 2012 год. Собственно, это практически вся история фондов МС в России. Первый такой фонд возник в 1998 году в Тольятти. Он действует в городе на Волге до сих пор. Его капитал – 52 млн рублей является самым значительным среди аналогичных организаций.

Фонды МС – специфический институт местной филантропии. Они аккумулируют разные ресурсы: бизнеса, местной власти, частных лиц и некоммерческих организаций для решения самых актуальных вопросов сообществ. Как правило, это защита детства, благоустройство, проблемы пожилых людей, людей с ограниченными возможностями, культуры, образования и окружающей среды. Хотя по мере развития и за рубежом, и в России фонды МС все более переходят к решению институциональных проблем развития территории. Абсолютное большинство таких фондов в нашей стране работают в контакте с местными властями, а вот иностранного финансирования, в отличие от зарубежных коллег, почти не получают, отмечалось на презентации доклада.

Полностью с докладом можно ознакомиться здесь. Мы не будем повторять исследование, а поговорим о том, что оно смогло зафиксировать.

В глушь

Пожалуй, один из самых интересных трендов, который прослеживается в последние годы, это сдвиг фондов на сельские территории. Особенно активные сельские фонды МС сейчас работают в Пермском крае.

Это рост вопреки магистральному тренду последних двух десятилетий: перемещения активного молодого населения в самые крупные города. С отменой системы прописки мобильность российского населения повысилась, люди стали гораздо активнее уезжать туда, где жить комфортнее, услуги и развлечения ближе, а точек приложения труда много, и они разнообразны. Такая урбанизация в сторону мегаполисов идет по всему миру. Как раз не российская особенность.

Мне, как главе экспертной группы проекта развития территорий «Настоящая Россия» хорошо известно, что самостоятельные социальные проекты на сельских землях встречаются очень редко. Это исключения из правил. И реализуют их, как правило, не сами жители, а приезжие из городов люди.

Так что же значит этот сдвиг в сельскую местность и на удаленные неиндустриальные территории, закономерность ли это? В деревнях проживает всего 24% населения России, на удаленных территориях едва ли 5-10%. Оно продолжает быстро убывать, и там высока доля пенсионеров.

Если мы внимательно посмотрим на результаты исследования в разрезе этой тенденции, то увидим: успешные сельские фонды активно привлекают средства и возможности диаспоры – тех самых уехавших в большие города людей средних лет. У них наиболее высокие доходы, так как пик заработков россиянина приходится на 35-55 лет, они еще активны, с другой стороны, провели детство и юность в деревне, помнят ее как свою малую родину. Тут необходимо заметить, что основная часть средств фондов МС в России приходит из частных пожертвований. Корпорации вовсе не так активны, как могли бы.

Тогда появление сельских фондов в отсутствии качественного самостоятельного роста сельских и удаленных территорий закономерно. Уехавшее в мегаполисы поколение помогает в понятном и близком им формате – своему селу, району, который находится не в лучшем положении.

Старение основных доноров несет в себе риски для сельских фондов МС. Новых столь же массовых поколений переселенцев село и удаленные территории уже не дают, и не дадут. Так что фонды МС на таких территориях получили исторический шанс использовать ресурс диаспоры для того, чтобы встать на ноги. И ту редкую возможность улучшить общий депрессивный психологический климат.

Большая деревня

И понятно, почему не состоялась история с фондами МС в самых больших городах – миллионниках и Москве. С одной стороны тут и так все сравнительно неплохо. С другой, уже есть много благотворительных программ федерального масштаба. А еще до 2012 года почти не было районных или местных групп активистов, которые бы объединялись вне проблемного принципа. То есть, когда идет уплотнительная застройка или вырубают парк, жители могут собраться и начать действовать как ячейка гражданского общества. Вне острой проблемы такая активность сразу идет на спад.

И только после массовых оппозиционных выступлений в крупнейших городах России, прежде всего, в Москве зимой 2011 – 2012 годов такие группы начали появляться. Я, к примеру, сейчас слежу за жизнью и развитием такой группы в столичном районе Тимирязевский. Есть они и в других местах.

Такие объединения могут стать ядром для формирования фондов МС в миллионниках. Как и в регионах, здесь постепенно приходят к выводу, что эффективнее решать системные проблемы района. Да, в какой-то степени это дублирование функций власти, ее нижнего уровня. Эта история более политизирована, чем на местах, она встречает больше сопротивления со стороны чиновников, а районные активисты Москвы и Питера меньше склонны сотрудничать с местными властями. Тем не менее, это та активная среда, которая и в регионах становилась драйвером в процессе создания фондов МС.