Друзья, у меня для вас две новости. Как положено, хорошая и плохая. О плохой скажу в конце текста, а хорошая новость вот такая: центр управления благосостоянием и филантропией СКОЛКОВО провёл «Исследование владельцев капиталов России». Текст в полном виде можно скачать по этой ссылке. Исследование центра с интересным названием посвящено, в том числе, филантропии состоятельных россиян. В России благотворительность изучают пока явно недостаточно, потому всё новое – всегда хорошая новость. Исследование, которое, похоже, было весьма непростым и дорогостоящим, проведено при поддержке и при участии Рубена Варданяна, известного своими благотворительными и общественными инициативами.

Богатые люди не доверяют некоммерческим организациям

Проект Центра управления благосостоянием и филантропии СКОЛКОВО (SKOLKOVO Wealth Transformation Centre) посвящен изучению российского частного капитала и семейного бизнеса. Оно призвано выявить отношение российских предпринимателей и инвесторов к вопросам преемственности, что понимается так: «Одна из самых известных моделей преемственности – создание предпринимательской династии и семейного бизнеса».

Среди тем исследования: преемственность бизнеса и благосостояния, управление активами, семья и ценности, филантропия. Последняя тема анализируется в связи с такими факторами: степень вовлеченности в благотворительную деятельность, её основные направления, основные мотивирующие факторы и наиболее существенные барьеры, препятствующие занятию благотворительностью. Повторим, речь об этом идет в контексте семейно-династической модели бизнеса.

Один из первых любопытных выводов изложен уже в начале исследования: «Более половины участников нашего исследования полагают, что существующие сегодня в России крупные бизнесы не превратятся в семейные династии».

Другой вполне содержательный вывод: «Все опрошенные владельцы капиталов в той или иной форме участвуют в благотворительной деятельности, хотя и не всегда признают это участие как „занятие благотворительностью“. Основная часть из них предпочитает прямое участие в благотворительности и филантропической деятельности, без институционального посредничества». По отзывам некоторых крупных бизнесменов, они не желают иметь ничего общего со сложившимся в России институциональным сектором благотворительности, который воспринимается как декорация для частных интересов менеджеров благотворительных фондов и организаций.

Российские предприниматели, как считают исследователи, рассматривают филантропическую активность в традиционном ключе – как помощь нуждающимся, которые не относятся к девиантным группам (осужденные, бездомные) и не имеют самостоятельного политического или экономического статуса (больные дети, сироты). Малые предприниматели, журналисты, общественные активисты, учёные и преподаватели вузов также редко попадают в фокус внимания российских филантропов из числа владельцев капиталов. К поддержке медиа и общественных инициатив владельцы капиталов относятся с высокой долей осторожности.

Эти выводы вполне совпадают с результатами других исследований, о которых не раз рассказывал «Филантроп»: российские богачи, в массе своей, не доверяют НКО и самой идее посредничества профессионалов в своей благотворительности.

Благотворительная терминология понятна не всем

Среди тем благотворительности лидируют уже хорошо известные нам по другим исследованиям:

• дети (сироты, тяжелобольные) — 78%,
• церковь — 56%,
• помощь малоимущим — 50%,
• помощь школьному образованию — 50%
• спорт — 41%.

Исследователи считают, что существует разрыв между большим потенциальным спросом на профессиональные услуги управления благотворительными проектами и недоверием к качеству менеджмента в этой сфере.

Поддержку местных сообществ (59%), общественных организаций и НКО (50%) участники исследования назвали наименее важными в контексте темы социальной ответственности.

Важным итогом этого исследования можно назвать и тот факт, что многие профессиональные термины из сферы социальной ответственности и благотворительности не всегда понятны широкой общественности и даже тем группам, которые выступают объектами и субъектами этой сферы. К таким понятиям, в частности, относится и «социальное предпринимательство». Несмотря на его активное обсуждение и использование в профессиональной среде управляющих благотворительными фондами, для потенциальных и реальных жертвователей этот термин остается не совсем ясным.

Роль личности в филантропии

Недоверие дарителей к формальным институтам и организациям выразилось в том, что многие опрошенные подчеркивали значение личностного фактора при принятии решения об участии в благотворительном проекте. Только полагаясь на безусловный моральный авторитет руководителя благотворительного фонда, а ещё лучше на впечатление от личного знакомства, жертвователи решаются участвовать в проекте.

Личный пример участия в благотворительной деятельности, как и вовлечение в неё членов семьи, формирует образцы поведения, способствующие ориентации детей и других членов семьи на общественные ценности.

В исследовании утверждается, что большинство российских владельцев частных капиталов (66%) обсуждают темы филантропии со своими детьми. В 77% случаев члены семьи вовлекаются в эту активность. Причем для 18% респондентов инициатором этой активности выступает супруга (супруг), которая(ый) и приводит свою вторую половину в сферу благотворительности.

Плохая новость

Я ее обещал и она есть у меня. Выводы исследования в целом совпадают с выводами других исследований в области благотворительности, а также и с оценками экспертов в этой сфере. Но исследование страдает, на мой взгляд, и рядом типичных недостатков подобных работ.

Во-первых, не выполнены некоторые формальные требования. Например, мне с трудом удалось обнаружить в исследовании число опрошенных. Оно приведено только в разделе «Паспорт» исследования (стр. 89, Приложение 2: Описание исследования и процедур). Это число – 39 человек, что довольно мало для масштабного исследования, хотя, похоже, пока опубликована только «пилотная» часть исследования. Следует ждать новых результатов.

В некоторое замешательство привел меня и комментарий одного из авторов исследования, Руслана Юсуфова, опубликованный на Банкир.ру: «Авторы исследования провели интервью с 39 владельцами бизнеса, 13% из которых входят в список Forbes». Посчитав проценты, я получил полтора землекопа, а точнее, 5,07 миллионера.  А в списке «Форбс», как известно, 100 человек. То есть, из списка «Форбс», было опрошено 5.07% человек. Статистическая достоверность и возможность экстраполяции данных в этом случае могут быть небезосновательно подвергнуты сомнению. Понятно, что авторы ставили себе задачей исследовать тех состоятельных людей в России, чей капитал превышает 100 млн. рублей, а «Форбс» включает в свой список людей побогаче – от 450 млн. долларов. Однако пожелание расширить круг респондентов все равно является актуальным.

Кроме того, с формальной точки зрения меня несколько удивила классификация и рубрификация ценностей благотворителей. В качестве источника указана методика психолога Ш.Шварца. Шварц сформировал четыре интегральные категории: «Самоутверждение», «Выход за пределы своего “Я”», «Сохранение», «Открытость изменениям», которые он считал достаточными для описания ценностей и их изменений. Мне сложно сказать, почему авторы остановились именно на этой методике, и я считаю, что неплохо было бы произвести исследование, пользуясь дополнительно какой-либо иной. Это не сильно бы увеличило объем и трудоемкость исследования, но позволило бы как-то сопоставить разные результаты. Я совершенно не ставлю под сомнение ценность методики Шварца, но вынужден отметить, что подобных методик очень много.

Во-вторых, есть и недочеты, которые я счел содержательными. Например, авторы исследования определяют филантропию как «добровольные организованные усилия и вложения, направленные на достижение социально значимых целей», и отмечают, что в современной России «подобная семейная активность в сфере социальной ответственности не является публичной, поскольку делается исходя из личных побуждений, а не в целях publicity».

С моей точки зрения, этот вывод хотя и кажется вполне достоверным по опыту многих экспертов, но, все же, является заранее заданным самой концепцией исследования. Поскольку в нем речь исходно идет о семейной благотворительности, такая благотворительность и не может в принципе осуществляться «в целях publicity». Проще говоря: зачем же мне, например, пиарить свою семью, а не корпоративные бренды или свои собственные индивидуальные публичные имиджи? Моя семья пока не является каким-то крупным социальным феноменом, сопоставимым в позитивном смысле, скажем, с династией Третьяковых или Демидовых.

В-третьих. При всем уважении к исследователям и при понимании того, что благотворительность они изучали главным образом в связи с основной темой их работы, в связи с «Преемственностью капитала», я вынужден сказать, что слишком много нового из этого исследования не узнал.

В НКО-ошном сообществе такие утверждения, как «благотворители в России не публичны», «благотворители предпочитают прямую адресную помощь», «благотворители не доверяют НКО, но не умеют эффективно организовывать благотворительность», «благотворители охотнее всего помогают детям (причем, часто – совершенно бессмысленно)» — ходячие штампы последних лет десяти. Исследователи из Сколково не обязаны это знать, но меня эти темы уже начали раздражать какой-то своей неизбывностью.

Если сводить дело к злой карикатуре на обсуждение этих вопросов в благотворительном сообществе, я бы выразился так: можно сидя на диване провести исследование, сводящееся к перечислению этих тем, часа за полтора, разместить результаты в формате 3-х страниц, попросить 1000 долларов и отправиться в любимое кафе размышлять над существом проблемы. А ведь порой и что-то новое хочется узнать. Потому есть надежда, что исследование Центра управления благосостоянием и филантропии СКОЛКОВО «вынесет сор из избы», то есть, сделает эти темы и их обсуждение не только достоянием благотворительного сообщества, но также и бизнесменов, владельцев заводов, газет, пароходов и других заинтересованных участников-филантропов.