В прошлом года вышла книга Элизабет Шимпфессль  «Богатые русские: от олигархов к буржуазии»  — масштабное социологическое исследование первого поколения богатейших людей России. В книге собраны интервью с 80 предпринимателями – от Петра Авена до Ильи Сегаловича. Одна из глав книги посвящена такому же новому феномену, как большие богатства, — филантропии. 

«Филантроп» публикует рецензию на книгу Марии Черток, директора фонда «КАФ» в России. Оригинал рецензии был опубликован в журнале Alliance (декабрь 2018 года).  

Эта уникальная книга, вышедшая на английском языке осенью прошлого года, — результат более чем десятилетнего исследования феномена российских богатых, которое включало десятки интервью с самыми богатыми россиянами. Автор исследует российских богатых с социологических позиций, описывая их как новый социальный класс – отсюда и подзаголовок книги. Отдельная глава в книге посвящена филантропии богатых людей, но и другие разделы книги показались мне не менее интересными. Более широкие темы, затрагиваемые автором, — легитимность богатства, социальные ценности и образ общественного идеала, отношение к Западу, семейные роли и наследование капитала – напрямую связаны с филантропическими мотивами и замыслами, и могут многое рассказать о ближайшем будущем российской частной филантропии.

«Люди все чаще готовы брать свою судьбу в собственные руки»: Мария Черток

Автор утверждает, что для богатых людей филантропия играет важную роль в оправдании легитимности их богатства. Российская буржуазия считает, что наряду с генами, богом и интеллигентскими корнями, благотворительность помогает им оправдывать их привилегированное положение. Она также помогает им стать более «культурными», найти новые интересы помимо наскучившего занятия бизнесом и получить доступ в высшее общество мировых столиц. Именно поэтому частная филантропия в России так часто принимает форму меценатства. Богатые люди занимаются коллекционированием, открывают музеи и галереи, поддерживают финансово значимые культурные учреждения в России, Европе и США.  Для многих это становится любимым занятием, новым смыслом жизни, а ежедневное управление бизнесом передается наемным менеджерам или членам семьи.

Как социолог по образованию, я не могу не оценить изящество обобщений автора о природе новой буржуазии как социального класса.

В то же время, как практик с многолетним опытом взаимодействия с крупными частным филантропами, я понимаю некоторую ограниченность такого подхода в отношении нашей профессиональной области. Я склонна полагать, что разнообразие мотиваций, подходов, форм самовыражения в частной филантропии огромно и очень индивидуально, и книга не вполне раскрывает это многообразие. В частности, мне кажется, история российской частной благотворительности не может быть рассказана без анализа опыта таких ключевых фигур, как Владимир Потанин или Дмитрий Зимин, или без интервью с основателями крупнейших частных фондов, которые представляют наиболее структурированную и ориентированную  на социальный результат часть этого спектра.

В то же время ценность книги – в многочисленных иллюстрациях образа мыслей менее публичных и не таких известных филантропов.

Характер филантропии богатых русских напрямую связан с их ценностями. Эти ценности автор описывает как странную смесь социалистических идеалов (мир и дружба между народами, плановая экономика, всеобщий доступ к образованию и здравоохранению), социального дарвинизма (выживают сильнейшие, а бедные сами виноваты в своих несчастьях) и российской исключительности, основанной на вере в превосходство российской элиты перед западной. Добавив к этому коктейлю такие факторы, как взгляды на наследование капиталов, отношения с государством и все еще формирующийся менталитет второго поколения, которое выросло в богатстве, можно попробовать предсказать, какую частную филантропию мы увидим в России лет через двадцать.

Богатство и филантропия в России: как и зачем помогают миллионеры

Во-первых, очевидно, что денег на частную благотворительность будет тратиться все больше. Книга еще раз подчеркивает, что значительная часть богатых людей не намерена завещать все свое состояние детям, и собираются в той или иной форме направить их на благотворительность.

Богатые россияне и сейчас тратят на благотворительные цели немало, но это только малая доля от тех капиталов, которые поступят в благотворительный оборот в процессе смены поколений.

Можно, конечно, предположить, что любовь к искусству нынешнего поколения меценатов подтолкнет их к тому, чтобы оставить существенную часть капиталов на поддержание и развитие их коллекций или частных музеев (например, в форме целевых капиталов), но и на другие цели денег останется немало.

Во-вторых, к сожалению, не похоже, что «средний» богатый россиянин будет готов направлять свои средства на темы за пределами традиционного (если не сказать, консервативного), спектра , в который попадают дети, образование, здравоохранение и различные формы социальной поддержки. Причина этому – не боязнь конфликта с государством в случае поддержки независимых СМИ или правозащитной проблематики, а  простое отсутствие интереса к этим темам. То же касается поддержки проектов помощи маргинальным группам — бездомным или наркозависимым. Социальный дарвинизм, который автор отмечает как одну из важных ценностей богатых россиян, предполагает, что несчастные сами виноваты в своем положении, и спасать их – бессмысленная затея. Кроме того, богатые россияне не особенно стремятся заимствовать большие идеи у своих западных коллег, среди которых сформировалась повестка социальной справедливости и прав человека (хотя она не является доминирующей и там).

Как найти свой путь в новом мире всеобщего участия: Мария Черток о «Новой власти»

Тем не менее, есть надежда, что ценностные ориентиры и подходы могут измениться, когда на сцену выйдет второе поколение российских богатых. Большинство детей из богатых семей получают западное образование, и, по всей видимости, их социальные идеалы и опыт будут отличаться от родительских. И даже если они не станут наследниками огромных состояний своих родителей, они, по всей вероятности, будут вовлечены в реализацию их филантропических начинаний. Мне кажется, молодые люди с хорошим образованием, без социалистического багажа и не испытывающие проблем легитимности за штурвалом крупных филантропических институций, могут стать реальной силой прогрессивных перемен. Наша сегодняшняя практика уже знает такие успешные примеры, и очень хочется верить, что их будет все больше в ближайшем будущем.