«Филантроп» публикует перевод статьи Элизабет Шимпфесль, автора книги «Богатые русские: от олигархов к буржуа», статья была опубликована в журнале Alliance.

За последние годы количество богатых россиян, которые принимают участие в благотворительности, заметно выросло. Но корни этой филантропии уходят глубоко в историю и культуры страны, а также переплетаются с идеологией и политикой.

Многие из тех, кто не собирался активно погружаться в филантропию, в итоге вынуждены были заняться социальными проектами, которые часто были указанием сверху – от властей страны.

В начале 2000-х годов у молодых российских миллионеров было несколько причин, чтобы заняться благотворительностью. Экономика восстановилась после кризиса 1998 года, начался рост цен на нефть, а вместе с ним – рост личных состояний. Многие богатейшие, которые сколотили состояние в эпоху дикого капитализма 1990-х, задумались о социальном капитале и статусе. За ними потянулись и те, кто разбогател на подъеме цен на нефть. Новые богатые русские стали отдавать себе отчет, что их репутации не идет на пользу бесконечное и безрассудное потребление. Им нужен был легитимный социальный статус, а для этого нужно было учиться показывать человеческие черты – заботу и сочувствие по отношению к их согражданам, которым по жизни повезло меньше.

Новый класс: чем интересна книга «Богатые русские: от олигархов к буржуазии»

Президент России Владимир Путин тоже сыграл не последнюю роль в этом развитии филантропии: Кремль обратил внимание на многие социальные вопросы, которые были заброшены годами.

Так появился новый тренд: даже те, кто раньше не проявляли большой интерес к благотворительности, были вынуждены заняться ею, чтобы избежать проблем с государством и быть на хорошем счету у Путина.

А вместе с трендом и критический термин – «социальный налог»: так критики называют филантропическую деятельность богатых россиян. Но все же причины для благотворительности у богатейших людей России гораздо сложнее.

Depositphotos

Помогать слабым и тем, кому можно доверять

Филантропия дает богатым свободу выбора: это не просто замена налоговым выплатам. Часто это позволяет людям выразить свою индивидуальность. На практике, впрочем, оказывается, что в России занимаются одним и тем же видом благотворительности: подавляющее большинство богатых людей помогают детям.

Конечно, помощь детям – популярная вещь во всем мире. В России очень много недоверия друг другу, к учреждениям, к организациями, ко многим сферам жизни, — это связано с историей страны и особенностью режимного строя, где старались контролировать людей во всем. Поэтому «бедные детишки» стали символом помощи, которая точно востребована, дети несомненно заслуживают доверия и жалости. Во время исследования для моей книги «Богатые русские» я спросила нефтяного магната, готов ли он был бы помогать менее популярным группам людей – бездомным, мигрантам, наркоманам, заключенным или безработным. «Я никогда не отказываю в помощи, если меня просят об этом, — сказал он. Но потом задумался. – Вы имеете в виду, буду ли я помогать наркоманам? Нет, нет, ни за что. Я бы им ничего не дал, и не стал бы помогать клинике, де их лечат. Никогда! Подумал бы, возможно, о помощи заключенным, но не через организацию. Ну или пусть организация пришлет мне список заключенных – и я скажу, кому помогу, а кому нет.

Но только «нормальным и здоровым».

Помощь детям традиционно воспринимается как инвестиция в будущее страны. Но и у этой помощи есть границы. Анатолий, арт-дилер, около 60 лет, говорит прямо:

«Нужно помогать здоровым и нормальным детям. Я за строгий биологический отбор. Нужно помогать лучшим».

Александр Светаков, миллиардер, владелец недвижимости, объяснил мне: «Наше общество любит сильных и здоровых. Здесь не любят слабых и неуверенных». Светаков построил школу, в которой учатся в том числе дети с инвалидностью, дети из неблагополучных семей. «Эта тема не всем нравится, — говорит Светаков. На вопрос, кажется ли ему, что  он стал примером для других, Александр смеется: «Нет, поклонников у меня точно не добавилось». И вспоминает историю, как незадолго до открытия школы, два года назад к нему пришли два влиятельных чиновника спросили: «Зачем тебе это нужно? Давай сделаем школу для одаренных детей. Мы можем ввести квоту – 5% инвалидов – можешь позвать своих, но зачем же целая школа только для детей с инвалидностью?”.

Выживают сильнейшие

Социал-дарвинизм был популярен во всем мире в начале 20 века, но закрепился больше всего в СССР, особенно в послевоенное время. Даже в 1960-е и 1970-е годы, когда во всем мире появился феминизм, когда стали говорить о гуманистических ценностях как основе общества даже советская интеллигенция продолжала защищать консервативные ценности. Отчасти это объясняется тем, что очень слабо были развиты феминистические движения и социальные науки.

Этой вере, что «выживет сильнейший», способствовали и годы после распада СССР в 1991 году. Многие из тех, кто смог быстро разбогатеть в лихие 1990-е, были уверены, что выиграли лучшие – самые сильные, умные и смелые. Такие настроения были сильны и в 2000-е, в период нефтяного бума. Большинство объясняло свой успех бизнес-талантами, инновационными идеями и грамотной организацией процессов. Но постепенно такая самоуверенность стала уходить в прошлое.

К счастью, пренебрежение к слабым встречается не везде, как показывает пример Светакова. Да и в России  милосердие – одна из важнейших ценностей, как в общество, так и в Русской православной церкви. И в культурном коде страны записано: помогать слабым и беззащитным, независимо от того, что стало причиной их несчастья и несут ли они сами за это ответственность.