Как я понимаю подход ООН к корпоративной социальной ответственности, речь идет о поиске ответа на следующий вопрос. Насколько рыночная экономика способна решать задачи, которые рыночными, по мнению многих, не являются? Прежде всего, задачи борьбы с нищетой, преодоления неравенства между богатыми и бедными — и государствами, и социальными группами внутри них.

Ведь компании, по логике, обеспечивают себе прибыль, производя продукцию, оказывая услуги и, вообще говоря, удовлетворяя постоянно растущие и меняющиеся потребности общества. Но помогает ли «ответственный» подход конкурентоспособности? ООН считает, что да – и у неё много союзников. Но есть и скептики. Среди них немало предпринимателей из стран «догоняющего» развития (ЦВЕ, СНГ, «третий» мир). Кое-кто продолжает считать, что КСО является непозволительной роскошью.

Есть, однако, упрямые факты. Так, доступ на рынки развитых стран не построен по принципу «радушных объятий». Там действуют строгие трудовые, экологические и прочие стандарты, которым надо соответствовать. Глобализация с этой точки зрения поощряет чёткие обязательства.

Но чем дальше, тем яснее, что ответственность «экспортная» неотделима от ответственности «домашней». Улучшение бизнес-практик проецируется на внутриполитические тенденции, социально-экономические перемены. Процесс этот имеет прежде всего внутреннюю динамику, хотя внешнее влияние было бы наивно игнорировать.

Что касается ООН, то новая глава была открыта, когда в 1999 г. тогдашний Генеральный секретарь Кофи Аннан публично объявил о концепции . Помню, что в тот момент, помимо положительных отзывов, раздавались и критические голоса – прежде всего от представителей гражданского общества. Те отмечали, что «глобализация в интересах корпораций» подорвёт работу ООН в пользу большей справедливости в экономической и социальной областях.

К тому же, говорили критики, добровольный характер Глобального договора, недостаток в нем элементов мониторинга и рычагов воздействия позволят недобросовестным корпорациям обелить или, если так можно выразиться, «оголубить» их собственный имидж.

Глобальный договор, признаем, является классическим примером «мягкого» международного права на фоне более требовательных механизмов. Под последними имеются в виду обязательный «пригляд» за деятельностью в виде посредничества или арбитража, более строгие регулятивные варианты.

Было бы неверным говорить, что ООН легковесно отнеслась к взглядам этой группы критиков. Напротив, реальная жизнь постоянно давала примеры расхождения частных интересов и общественного блага. Так, в середине текущего десятилетия ооновцам пришлось публично признать, что несколько , присоединившихся к Договору, включая компании Totale (Франция), Shell (Великобритания), нарушали права человека. Им было предложено навести порядок в своих делах.

Если представить себе сферы интересов всемирной Организации и бизнес-сообщества, то мы увидим, что существуют зоны, которые не совпадают. Для ООН главное – поддержание международного мира и безопасности, а также сокращение неразвитости в мире. Для частного же предпринимательства – рост своего дела и увеличение прибыли. Эти две группы задач лежат как бы в разных плоскостях. Нельзя сказать, что они совсем «чужие» друг другу; они совместимы, но частично и не всегда.

Однако есть угол зрения, под которым интересы международных организаций и бизнеса хорошо стыкуются и потенциально дополняют друг друга. Речь идёт о регулировании общественных отношений (good governance), поддержании окружающей среды в приличном состоянии, наращивании человеческого капитала, в т.ч. и за счёт филантропической деятельности и добровольчества.

По мнению ООН, роль предпринимателей заключается и в том, чтобы постоянно вести диалог с государственными мужами, обращать внимание законодателей, правительственных структур, местных властей на «узкие места» и ростки нового. Конечно, это не всегда благодарное занятие. Но тот, кто на деле хочет помочь появлению социально ответственного государства, не может сторониться таких усилий.

Как мне представляется, ощущение со стороны ООН эффекта «разрядки» таково. Её беспрецедентная открытость принесла разветвленную сеть связей с бизнес-сообществом, расширила доступ к его экспертизе и разностороннему опыту, расширила варианты действий и источники ресурсов.

Однако не оправдались целиком первоначальные надежды ооновских руководителей на то, что их готовность к сотрудничеству приведет к приливу значительных финансовых ресурсов в организации системы Объединенных Наций. Есть, конечно, красноречивые примеры успешных начинаний, скажем созданный в 2001 г. амбициозный Глобальный фонд по борьбе с ВИЧ/СПИД, туберкулезом и малярией. Задуманный как масштабное государственно-частное партнерство, Фонд уже собрал 16,4 млрд. долл. При этом большие деньги выделили частные инвесторы (более 920 млн. долл.), прежде всего филантропы – только от Фонда Билла и Мелинды Гейтс поступило 650 млн. долл. В целом же ресурсы на оперативную деятельность системы ООН продолжают в основном поступать от правительств.

Билл и Мелинда Гейтс

Мне кажется, что, чем дальше, тем больше в ООН понимают реальные ограничители концепции КСО. Во-первых, налицо сложность измерения отдачи от принимаемых мер для общества. Во-вторых, за пределами репутационного выигрыша ощущается нехватка убедительных примеров выгоды для бизнеса как такового. Наконец, социальная составляющая удорожает бизнес, и это особенно остро проявляется в «неурожайные» годы.

Что же принёс в этом смысле нынешний общемировой финансово-экономический спад? Интересно было отследить оценки, дававшиеся в ооновских кругах, в т.ч. в офисе Глобального договора.

Центральным, пожалуй, стал вопрос о доверии рынкам. Конечно, среди причин кризиса назывались пагубное увлечение кредитами, жизнь не по средствам, слабые контрольные механизмы. Но, говорили ооновские эксперты, капитальным фактором стала одержимость финансовых рынков краткосрочными целями.

По этой логике, одним из элементов выправления ситуации должен быть упор на обстоятельства долговременные, на ценности. Подчёркивалось, что «лицензия» частного сектора на производство товаров и услуг и погоня за сиюминутной выгодой – не одно и то же. Рецессия дала новые аргументы ооновскому подходу, апеллирующему к «просвещенному своекорыстию», крепко привязывающему бизнес к социальному контексту. И уже не таким идеализмом отдает тезис о смысле деятельности за пределами экономической прибыльности. (“The business can be about doing good, not just doing well”).

Этому и предстоит учить молодежь, растущих предпринимателей. Глобальный форум за ответственное образование в сфере управления, состоявшийся в декабре 2008 г., рекомендовал «воспитывать новое поколение корпоративных лидеров, преданных идее создания долгосрочных ценностей». Пора, было заявлено, включать это в учебники для будущих менеджеров.

В последние 2-3 года правительства в рамках антикризисных пакетов решительно вмешивались в финансовые процессы и экономическую жизнь, повышая тем самым уровень своего контроля над ними. При этом со стороны ООН звучали призывы обязательно позаботиться, чтобы пространство для добровольных инициатив было защищено.

Организация продолжала пропагандировать позитивные и работающие примеры корпоративной прозорливости в таких сферах, как изменение климата (на фоне нелегких переговоров по послекиотскому соглашению была запущена инициатива «Заботься о климате»), усугубляющаяся нехватка воды (инициатива «Водный мандат топ-менеджеров»), преодоление коррупции и т.п. Подчёркивалось, что даже при расширении масштабов госкапитализма будут сохраняться пробелы, до которых у регуляторов не дойдут руки. Место для гражданских, включая благотворительные, начинаний, таким образом, никуда не денется.

Более того, по мысли ооновских представителей, общество должно занимать не позицию трепетного ожидания донорских жестов, а прямо говорить бизнесу: немало тех, кому куда сложнее сегодня, чем вам. В тех странах, где, подобно России, неидеальные институты и господство права еще только цель, тем более умно быть восприимчивыми к общественным ожиданиям.

Забота о таких вещах, как человеческий капитал, окружающая среда и общественное здравие, не похожа на пиар. Многие успешные компании демонстрируют, что и в кризис социальная ответственность – не опция, а элемент их работоспособности. ООН ожидает, что финансовые и экономические неурядицы не подорвут позиции тех фирм, которые сделали КСО элементом стратегического управления рисками и включили их во все стороны своей деятельности.

Это и есть профессиональный подход, предпринимательская рассудительность в действии. Добавлю, что сотни исследований на тему взаимосвязи между социальными показателями и финансовыми показателями высказываются в пользу КСО. Скажем, доскональный доклад на эту тему Гарвардского университета сделал вывод о «некотором позитивном» (“the overall effect is positive but small”) воздействии КСО на финансовые результаты во всех секторах. Согласно этому исследованию, наиболее заметен эффект от определенных форм благотворительности, раскрытия операционных изъянов и внедрения мер по охране окружающей среды.

Возвращаясь к ключевой для ООН теме ориентации на ценности, заметим: единственным мерилом преодоления кризиса не может быть восстановление роста. Цифры, прибыль – это не эквивалент всеобщего успеха. Ориентиром должны оставаться большая справедливость, сокращение имущественных разрывов и лечение социальных болячек.