Благотворительности в нашем обществе должно быть больше. Благотворительности любой – массовых пожертвований и добровольчества граждан, корпоративной филантропии и волонтерства сотрудников, вклада в общество богатых и сверхбогатых частных доноров.

Именно этот рост был и остается целью деятельности ряда инфраструктурных организаций сектора, включая CAF Россия, всех ищущих финансирование некоммерческих организаций, продвинутых средств массовой информации и прочих заинтересованных сторон.

Банка для сбора пожертвований. Фото: Image Source/Rex Features

Надо отметить, что в стремлении к росту благотворительности мы не одни на этой планете. Ставшая знаменитой кампания Билла и Мелинды Гейтс и Уоррена Баффета «Дай обещание» (Giving Pledge) призывает американских и не только миллиардеров отдать при жизни половину своего состояния на благотворительность. Недавно стартовавшая в Великобритании кампания «Жертвуйте больше!» (Give more!) направлена на то, чтобы большее количество людей (в том числе известных) брало на себя публичное обязательство жертвовать больше денег, времени и энергии на благотворительность, а кроме того – широко освещать их добрые дела.

России, конечно, пока далеко до США и Великобритании. Вовлеченность в благотворительность в России находится на уровне 21% населения, тогда как в США – 60%, в Великобритании – 57% («Мировой рейтинг благотворительности» CAF, 2011). Тем не менее, и данные «Рейтинга», и наш опыт работы свидетельствует, что рост действительно имеет место. «Рейтинг» фиксирует рост массовой благотворительности на 3% за прошедший год, мы наблюдаем появление новых благотворительных программ российских компаний, запуск деятельности крупных частных фондов. Можно обсуждать, что является движущими силами этого роста – потребность людей выразить свою гражданскую позицию или помочь нуждающимся, экономический рост, интеграция в мировую систему ценностей, лидерство и личный пример отдельных ярких личностей и организаций, неспособность государства справиться с социальными проблемами, либо, напротив, стремление государства решать проблемы за счет частных средств. Скорее всего, все эти и многие другие факторы играют свою роль. В любом случае, можно констатировать, что рост российской благотворительности набрал скорость, и у нас есть все основания надеяться, что в обозримом будущем мы если и не догоним и перегоним Америку, то достигнем вполне приемлемых количественных показателей.

Поступательный количественный рост ставит перед нами почти диалектический вопрос: как обеспечить такое качественно применение этих значительных ресурсов, которое приведет к устойчивым социальным изменениям? Участие в благотворительности – уже ценность. Однако не вся благотворительность одинаково хороша, и обществу не может и не должно быть все равно, каким образом и для решения каких проблем эти ресурсы направляются. Прекрасно известно, что осведомленность россиян об общественных проблемах и путях их решения в контексте благотворительности весьма низка. Меню представлений о том, кому должна направляться помощь, исчерпывается списком, в который входят сироты, больные дети, старики, а также объекты культуры и религиозного культа. Даже такие очевидные группы нуждающихся как инвалиды, ВИЧ-инфицированные, бездомные, подвергшиеся насилию женщины практически не вызывают отклика, что уж говорить о наркоманах, мигрантах или душевнобольных. Наше общество крайне консервативно не только в представлениях о нуждающихся в помощи. Настоящей бедой является выбор адресной и материальной помощи как наиболее эффективного способа заняться благотворительностью. Это эффект как недоверия к благотворительным фондам и недостатка механизмов обратной связи между некоммерческими организациями и жертвователями, так и потрясающей активности организаций, занимающихся сбором средств для оказания медицинской помощи детям. Приятно отметить, что число частных пожертвований и на другие цели растет. Мы это видим, например, по нашему сайту www.blago.ru, где общая сумма пожертвований на деятельность НКО в 2011 году по сравнению с 2010 годом выроста в полтора раза, а число пожертвований – на 64%. Развитие представлений общества о  «хорошей» благотворительности происходит и за счет практики социальной рекламы, и благодаря содержательной дискуссии в СМИ и блогосфере.

Ситуация корпораций в некотором смысле более однозначная: им важно, чтобы их филантропия имела достаточный эффект для репутации, укрепления лояльности сотрудников и клиентов, а также построения отношений с разнообразными властями. Это означает, что компании никогда не будут ставить перед своей благотворительностью цели более прогрессивные, чем готовы понять их ключевые стейкхолдеры. Важно, чтобы компании не «застряли» в наиболее традиционной части спектра возможностей и постепенно расширяли как свои тематические приоритеты, так и свой инструментарий. Например, новогодние праздники и подарки для сирот должны потихоньку замещаться поддержкой развивающих занятий и профессионального обучения детей. Надеюсь, что установка компаний на публичность их программ с целью получения репутационного эффекта будет способствовать эволюции их деятельности в сторону большего тематического разнообразия (надо отличаться от других!) и стремления к реальным социальным результатам.

Ограниченность представлений о темах и инструментах благотворительности крупных частных филантропов – это зона наибольшего риска, тогда как «хорошая» частная филантропия имеет огромный потенциал для изменения жизни к лучшему. Я не ставлю под сомнение добрые намерения и искренность частных доноров. Меня волнует, произойдет ли трансформация личных мотиваций к занятию благотворительностью в эффективную деятельность, где деньги доноров реально работают в полную силу в интересах общества. Частная филантропия независима, имеет возможность ставить долгосрочные амбициозные цели и не бояться рисков, которые слишком высоки для социальных программ государства и бизнеса. В то же время ее свобода и независимость могут оборачиваться консервативным выбором или уходом в частные, мало значимые для общества задачи. Последователей инициативы Гейтса-Баффета критикуют за то, что они жертвуют свои миллиарды самым хорошо обеспеченным и элитарным организациям Америки – ведущим университетам вроде Гарварда и Йеля в то время, как Америка стоит перед лицом острых социальных проблем: бедностью, доступом к медицинскому обслуживанию, безработицей и пр. О том, сколько денег российских олигархов уходит на строительство церквей или организацию детских праздников, общество просто не знает, да и в любом случае вряд ли готово выступить с критикой их выбора. Формально богатые люди свободны в своем выборе стратегии пожертвований, добровольность является основой благотворительности. По сути же, всякий частный филантроп,  в России в том числе, имеет шанс стать субъектом решения проблем общества, а может этим шансом не воспользоваться. Вопрос в том, кто определит приоритетность проблем и лучшие пути их решения. Именно в этом контексте в западном экспертном сообществе все чаще возникает идея нового общественного договора, в котором филантропия станет одной из сторон наряду с государством и обществом. Очень хочется, чтобы и российские филантропы руководствовались стремлением изменить мир к лучшему в конструктивном диалоге со всеми, кто в этом заинтересован.