На днях я посетил Колычевскую школу-интернат для детей с умственной отсталостью, «коррекционку», как привычно говорят об этом специалисты и добровольцы. Мы прибыли туда посмотреть, как новый директор исполняют поручения вице-премьера Ольги Голодец. А эти поручения высокопоставленный чиновник дала после выхода нашумевшего документального фильма «Мама, я убью тебя», снятого как раз в этом интернате.

Колычевский интернат. Фото с официального сайта учреждения

Потом нас повели на экскурсию: образцовые дети в образцовых кабинетах в образцовых одеждах и почему-то косынках делали  поделки. Мальчики смешно смотрелись в «касках» — почему-то красных бейсболках Nike. В спортивном зале шла какая-то эстафета, дети истошно орали, изображая радость. Привычно до боли. Показуха в лучших ее советских традициях. Персонал прятался по углам, видимо боясь попасться на глаза и показать свой возраст, так как молодых сотрудников в таких учреждениях в связи с оторванностью от цивилизации нет. Кого-то я успевал увидеть мельком, они стояли настороженно по трое, что-то тихо обсуждая. Видимо наш приезд. Бассейн, который экстренно наполнили в первый раз и душевые кабины без пленок — видимо, также не используемые.

Далее все пошло по привычному шаблону. С правой стороны посадили тех, кто хочет привнести изменений, слева тех, кто эти изменения будет представлять. Уже в начале презентации директора стало ясно, об изменениях нельзя говорить, так как интернат возглавил человек с филологическим образованием. Я прямо спросил, почему поставили некомпетентного человека. Она ответила, не моргнув глазом: «Я прошла курсы повышения квалификации». И это по профилю, где высшего образования весьма мало, чтобы работать с детьми с проблемами здоровья и развития.

Заседание в Колычевском интернате

Среди тех, кто презентовал инновации в работе учреждения, оказались представители педагогических вузов, нанятые для того, чтобы постреливать из своих окопов разными терминами и знаниями. Особенно старалась некая весьма престарелая дама, которая реально забалтывала тему и почему-то отвечала за директора на вопросы тех, кто хотел понять, какие именно изменения будут в этой системе. Системе, которая влегкую направляла детей в психоневрологические интернаты. Эта дама ратовала за детский совместный труд, разведение цветов и курочек, совершенно не вдаваясь в иные аспекты развития детей — становление личности, образование. Высокие чиновники из местной администрации рапортовали, что все прекрасно, только дети вот с поражением части мозга, и им не рекомендуется учиться на космонавтов.

Приехавшие так и не смогли добиться толковых объяснений о том, как будут происходить кадровые и иные вопросы. Местный бизнес-благотворитель почему то критерием эффективности сирот назвал их дикую занятость на концертах и всяких презентациях. Видимо, ему дали это учреждение в обременение, и он особо не задумывается о реальной эффективности работы системы.

Так и не стало ясным, как учреждение будет работать по возврату детей в кровные семьи, или даже отдавать в новые. У него не только нет для этого ресурсов, но и понимания, что это можно делать. Начальники бодро рассказывали о том, как все изменится и тут будет город-сад.

Но главное произошло потом. В учреждение для попытки узнать о новшествах приехала Лена Погребижская, которая своим фильмом «Мама, я убью тебя» показала всю несостоятельность системы. И уже на встрече все пытала сотрудников учреждения о новых качествах работы. Не дождалась. И уже на выходе на нее фактически напали дети интерната. Естественно, действующие не самостоятельно, они говорили какие-то глупости, орали и даже плевались. Лена пыталась объяснить им, что все что она сделала, сделала для них и ради них, чтобы их не возили в психушку и им была явлена новая качественная жизнь потом, после того как они покинут свое учреждение. Когда мы выходили, я заметил паренька, который имел некоторые намерения. Так и случилось. Он бросил в нас камень, попав в девочку из детского дома, которая самостоятельно поступила в МГУ и Вадим Меньшов привез ее решать жилищный вопрос.

Как оказалось, дети проткнули колесо у приехавших высоких начальников. При этом директор учреждения, не скрывая удовольствия от данного спектакля, который должен был показать чиновникам сплоченность детей и коллектива, вяло с улыбкой обнимала детей. Опыт воспитателя коррекционного учреждения оказался сильнее профессиональных компетенций.

Мы уехали. Они остались. Чтобы продолжить жить как жили, потому что иначе не могут, даже если сильно этого захотят. Вопрос иного отношения к детям так и остался открытым. Кадровый вопрос реально не решаем. Все заняли позицию обороны и выжидания, что волна внимания схлынет и все будет как прежде. Но как прежде уже нельзя. Просто невозможно. Так как целеполагания системы должны быть не в русле показухи и многости мероприятий, а реального развития каждого ребенка. Для этого необходимо много чего — и открытость учреждения, и новые подходы в работе с детьми и коллективом. Качественное обучение и тех, и других. Создание условий для инклюзивного образования. Подключение к жизни детей профессиональных внешних наставников. Но как все это реализовывать, если система стоит на ретроградной позиции — дети это самое худшее что у нас есть, так как у них худые родители.

Система не работает по критериям эффективности, просто стоит и шатается как старое уставшее дерево. Которое не дает плодов, а просто живет как может. А то, что его плоды-дети так и не проживут качественное, не ущербное детство, его не волнует. Оно дерево, и его волнует только дуновение ветра общественности. Так что на фронте жизни коррекционных учреждений пока все без изменений, много имитации, слов и букв, а вот содержание прежнее. Гнилое. Простите.