Врачей сегодня выбирают, как в магазине. Но когда находят того, кто может совершить чудо – на него молятся, как на Бога. Странная штука жизнь.

Евгений Блюм

Когда человек верит в самого себя, он выздоравливает и без чудо-врачей, но когда он не верит в то, что будет жить после лечения и реабилитации, тогда ему ни один чудо-врач не поможет. Как ни парадоксально, мало собрать огромную сумму на спасение, надо еще и подготовить самого пациента к борьбе. Но многие больные устают от нее, не хотят больше жить. По их мнению, уж проще отмучаться и освободить себя и близких от бесполезной борьбы, чем потерпеть, но выйти в жизнь. В этой ситуации в роли сильного мира сего выступает отдельно взятый благотворительный фонд, отчаянный родитель, врач и господь Бог. Где в этой цепи сам больной, часто остается только гадать.

Можно, действительно, устать от бесконечных врачей и долгой реабилитации. Но разве желание жить, жениться, выйти замуж, рожать детей, иметь интересную работу слабее желания избавиться от боли? Я каждому пациенту твержу, — дорогой, потрать год- два на здоровье и живи пятьдесят лет счастливо. Найди силы на нее, на свою жизнь, а не на страдание от боли и беспомощности.

Кто-то меня слышит, кому-то проще выбрать «быстрое лечение» — операцию и «выбросить» свой собственный материал на помойку, а кому-то проще перестать бороться совсем.

За много лет практики я пришел к выводу, что больному, даже тяжелобольному нужна не жалость, а чья-то железная воля. Желательно, его самого. Как говорится, «волю в кулак» и сделать невероятное. В этом и есть секрет успеха любой реабилитации, даже самой нудной.

Помню, несколько лет назад ко мне приехала мама со своим сыном. Был февраль, снег, ярко светило зимнее солнце. На фоне ослепительных лучей я, стоя на крыльце клиники, вижу, как она с моим помощником осторожно помогает сыну выйти из машины. Сын был тяжело болен, его пытались достать из машины за руки — руки вытягивались, как резина, в длину. Мышцы были атрофированы, ноги не слушались совсем. Несмотря на то что работы с ним предстояло много, парень в себя сильно верил. В то время как вся семья считала восстановление бесперспективным, папа и бабушки говорили маме: «Дай ему спокойно дожить эти несколько месяцев», мама принципиально не сажала мальчика в инвалидную коляску, таскала его на своих хрупких плечах, верила, что когда-то найдет выход из тупика…

Мне пришлось каждый день по четыре часа тренировать его слабеющие с каждым днем мышцы. А вечером мама еще по два-три часа выполняла дома мое задание. Было больно, страшно, никто не знал результат на будущее. Но я знал точно, что он будет ходить, бегать и прыгать. Я отвечал за это. Через два года он ходил, через три – бегал и прыгал, через четыре – перешел в другую школу, где вошел в состав сборной по баскетболу. Как-то, проезжая мимо, они зашли повидаться. И вот опять такой же точно февральский солнечный день, они выходят из клиники, я провожаю их и они идут, взявшись за руки навстречу солнцу…

Таких случаев было много. Поэтому я убежден, что исход любого лечения и любой реабилитации зависит не только от оплаченного лечения в клинике, не только от невероятных усилий благотворительного фонда, но, прежде всего, от настроя больного. Его терпения, выдержки, воли и желания жить. Иначе медицина бессильна, даже самая дорогостоящая.