«Адаптация приемного ребенка в семье – непрерывный процесс»: что происходит, когда ребенок оказывается дома


Настоящий материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен иностранным агентом Благотворительным фондом развития филантропии, либо касается деятельности иностранного агента Благотворительного фонда развития филантропии

Елена Кузнецова, журналист и приемная мама 7-летнего мальчика Алика, в материале ««Это был сложный шаг не только для меня, но и для ребенка»: история одного усыновления» написала, как в ее семье появился сын. Во второй части материала Елена рассказывает о том, что происходит после того, как ребенок оказывается в семье, — о сложностях адаптации для ребенка и для родителей, о том, откуда брать силы и чем помочь себе и ребенку на этому этапе. 

Адаптация приемного ребенка в семье – это, как я уже сейчас понимаю, непрерывный процесс. У него есть начало, но, кажется, не видно конца.

Сперва я давала себе установки: только бы продержаться первую неделю, потом – протянуть как-нибудь первый месяц, потом — первые три месяца и так далее. Процесс привыкания у Алика шел, как учат в Школе приемных родителей, «как по нотам». В этот период были и истерики, и скандалы, и катание по полу, отказ от какой-либо еды кроме йогуртов, причем только с клубникой, ломание дверей и мебели, драка, игры в грудничка с требованием соски и памперсов, ночное скачки по квартире и прыжки с верхней полки шкафа, бессонные ночи и другие прелести.

К соскам, памперсам и играм в малыша относилась спокойно, так как знала из курса Школы приемных родителей, что это временное явление (время показало, что так оно и есть).  Но в целом —  масштаб трудностей превысил мои ожидания. Мне все казалось, что вот после трех месяцев будет проще. Окончание трех первых месяцев пришлась на 8 марта – и тут мне мой сыночек преподнес подарок: устроил жуткий скандал, истошно все утро и валялся по полу.

«За что же мне такое, чем я заслужила!» — думала я.  Я знала, что будет трудно, но вот что так бурно и долго, не ожидала.

При этом у моего сына нет каких-либо серьезных патологий –лишь сильная задержка в развитии и гиперактивность, которая сегодня встречается у многих родительских детей. Нейропсихологи и психологи говорят, что при усиленной совместной работе через три-четыре месяца мой сын по развитию нагонит ровесников, проблемы с концентрацией внимания сгладятся, будет проще с занятиями.

Иллюстрация Екатерины Селиверстовой

Помощь маме

Что мне помогло выжить и восстановиться в этот сложный период?

Во-первых, понимание – что очень важно отдыхать и восстанавливаться самой. Психологи-консультанты неустанно повторяли инструкцию для пассажиров самолета: «сначала наденьте кислородную маску на себя – потом на ребенка». Очень полезным оказался прослушанный  на сайте фонда “Измени одну жизнь” вебинар Александра Элиовича “Профилактика эмоционального выгорания приемных родителей”, в котором автор говорил, как избежать  критических ситуаций, которые губительны как для родителя, так и для ребенка.

Во-вторых, я поняла, насколько важно общаться с такими же родителями, как я, – в клубах для приемных семей и формах.

В-третьих, важно понимать, что плохое поведение ребенка не нацелено против его приемного родителя – это лишь проявление его тревог и страхов, которые он не может контролировать и с которыми не может совладать.

С приходом приемного ребенка у меня, что очевидно, поменялось окружение. Мой ребенок стал очень сильным индикатором – с частью знакомых и родственников пришлось перестать общаться. Особое сопротивление и непонимание эта тема вызывает у людей пожилого возраста. Вот их излюбленные аргументы: «Ну надо было девочку»(причем говорят это при моем сыне), «Надо же пожить для себя и зачем такая обуза!», «Ты с ним очень церемонишься, а надо очень жестко и учить его порядку» (при том, что до это пять лет ребенок прожил в полной анархии).

Пришлось «удалить» из своей жизни людей, которые негативно относятся к моему шагу, и рассказывают страшные истории про то, как приемные дети спиваются, садятся в тюрьму и все знают про плохую наследственность. И окружить себя теми, кто помогает и одобряет. Примечательно, что после такой изоляции многие мои друзья и знакомые пересматривали свои взгляды и стремились вернуться в мою жизнь, но некоторые из них так и не возвращались.

Получилось так, что моя мама, которая сама предложила мне идею усыновления, в последний момент очень испугалась и всячески меня отговаривала. Такая же ситуация получилась и с моей сестрой, которая обещала полную поддержку и помощь. Но в итоге отнеслась к ребенку в моей семье как к конкуренту для ее сына за внимание бабушки и дедушки. И на первоначальном этапе мне пришлось приложить немало усилий, чтобы переубедить их или хотя бы не обращать внимание на их сопротивление. Это было нелегко, потому что я очень рассчитывала на их поддержку. Спустя полтора года ситуация сгладилась, особенно с мамой. Она всегда готова прийти на помощь, подменить и посидеть с сыном и стала настоящей бабушкой. Хотя до сих пор мама любит время от времени поворчать, что я взвалила на себя тяжелую ношу — поднимать больного (по ее мнению) ребенка, но отношение стало значительно теплее. Иногда мне кажется, что к моему сыну моя мама относится лучше, чем ко мне.   

Среди знакомых появилось много приемных родителей и детей. Очень помогают другие мамы, приемные и нет. Я им говорю: «Мой сын хулиганит, чудит и не слушается», а они в ответ: «Наши делают то же самое». Я жалуюсь: «Он не может оставаться на одном месте больше десяти минут, плохо запоминает и вообще гиперактивный», а они в ответ: «И наши такие же». В общем, такой обмен впечатлениями приносит заряд оптимизма и большое удовлетворение, что не один мой такой. И такого заряда хватает на день-два.

Ресурсы онлайн и офлайн

Мне очень помогали вебинары фонда «Измени одну жизнь». Я поняла, что главное самой быть в ресурсе, тогда я смогу помочь ребенку.

Очень надеюсь, что мне удастся скорректировать поведение cына, хотя на это, как я понимаю сейчас, уйдут годы.

Я прослушала несколько лекций «Азбуки приемной семьи» фонда фонда «Арифметика добра» о травмах приёмных детей и их поведении. Они проводились в помещении клуба, а сейчас есть возможность следить за ними онлайн в режиме реального времени или позже послушать запись на сайте, что очень удобно. Их ведут психологи, педагоги, приемные родители со стажем. Если до этого я лишь время от времени консультировалась с психологами, когда лишь наступали острые моменты, то сейчас собираюсь прорабатывать травмы с опытным психологом Лилией Пушковой, попасть к ней мне помог фонд “Арифметика добра”.  При этом я периодически советуюсь с психологом, к которой мы прикреплены службой сопровождения.  

Государственные службы сопровождения пока находятся на стадии становления, но это тоже хороший ресурс для приемных родителей приемных семей. Их цель — помочь семьям, взявшим в семью приемных детей, помогать в адаптации: они предоставляют психологов, неврологов, логопедов и периодически тестируют опекаемых. Прикрепиться можно, подписав договор, к любой службе сопровождения по своему усмотрению или по направлению опеки.  Такие службы создают на базе детских домов и домов ребенка, специалисты которых, в отличие, например, от сотрудников районных поликлиник и врачей, практикующих частным образом, понимают особенности детей-сирот. Я со своим мальчиком прикрепилась к ближайшему дому ребенка, и мы ходим заниматься к прекрасным нейропсихологу и к специалисту по системе Монтесорри.

Но данным службам предстоит еще выстроить правильно свою работу. Среди сложностей, с которыми столкнулась я, общаясь со своей службой, – высокая загруженность специалистов, которые занимаются в первую очередь с детдомовскими детьми, а приемные семьи идут по остаточному принципу. Причем количество таких прикрепленных «со стороны» растет в геометрической прогрессии – это же дополнительное государственное финансирование, поэтому записаться на прием очень сложно.

Отношения с опекой у меня сложились спокойные, ровные. Они мне особенно ни с чем не помогали (я полгода стояла у них на учете как кандидат, они так и не разу не позвонили ничего не посоветовали и не предложили). Но и не мешали тоже, особо не допекали проверками и бумажной волокитой.  Если в других районах опеки дергают родителей, особенно после дела семьи Дель, заставляют заводить аккауты в соцсетях, размещать там фото детей, терзают с финансовым отчетами и бумагами. С моей опекой у нас “пакт о ненападении”, то есть я стараюсь выполнять их обращения и просьбы без задержек, и они меня лишний раз не дергают, — вот так мирно сосуществуем.

Мама на работе

Немного о том, как я организовала свой рабочий процесс. На работе я взяла месячный отпуск за свой счет, а потом два месяца работала дистанционно с повременной оплатой и жила за счет своих сбережений. О создании финансовых запасов минимум на 6 месяцев я позаботилась заранее. На работе к теме приемного ребёнка отнеслись с пониманием и предоставили такие возможности. Декретный отпуск у нас в стране по закону положен только тем, кто берет в семью ребенка до трех лет, моему сыну было уже шесть, поэтому отпуск мне не был положен.

На четвертый месяц я решила выйти на работу, устроив ребенка в детский сад. Хотя приемных детей рекомендуют держать дома год или два, чтобы дети успели привыкнуть к дому и отношения с родителями наладились. Но у меня выбора не было – и мой Альберт пошел в сад. По природе он очень общительный, поэтому адаптация прошла относительно легко, он сразу завел друзей. Хотя, конечно, новая обстановка требовала от него определенных усилий – к вечеру он очень уставал, поэтому я старалась водить его в садик на четыре дня.

Хорошо, что наработанный рабочий стаж и опыт позволяют договориться с работодателем о гибком графике. И я устроилась на полставки, то есть работала через день. С ежедневной работой я бы многого не успевала. 

Новый этап

Сейчас Алик стал намного спокойнее, увереннее себя чувствует, быстрее засыпает. Он очень вырос, и у него взгляд домашнего ребенка. Он научился считать и знает многие буквы, у него улучшилась память. Если сравнивать его с обычными домашними детьми, многие из которых свободно читают в пять лет и декламируют стихи на детсадовских праздниках, то он по-прежнему отстает от своих сверстников в общем развитии. Но за полтора года он прошел колоссальный путь, и я считаю, что мы – молодцы, особенно сын.

Вот сидим мы с ним в открытом летнем кафе в парке, и он мне говорит: “Мама, а это кафе работает допоздна”. “Почему он так решил?” — думаю я. Он тут же добавляет: ”Смотри, здесь есть лампы”. Поднимаю голову и точно, по краю тента вмонтирован ряд ламп. Думаю: “Вот мой мальчик сообразительный, мыслит логично”. И тут же Алик говорит: “Вон посмотри солнечные батареи  и показывает на фонари, которые работают от солнечных батарей. Я же удивляюсь про себя: “Откуда мальчик из глуши, где и обычные электрические лампы на улице вечерами не горят, уже знает про солнечные батареи!”.

Еще год назад он с трудом говорил, путая падежи и числа, мало знал, ничего не запоминал, и жаловался мне: “У меня ум тонкий…”.

И, конечно, самое главное — у нас появилась привязанность, мы часто говорим, что любим друг друга. Я называю его «любимым сыночком», а он меня – «самой лучшей мамой». Я стараюсь обнимать и целовать его как можно чаще. У нас бывают такие счастливые дни. Конечно, это появилось не сразу. Просто вначале Алик очень хотел в семью и при первом же знакомстве начал называть меня “мамой”. Я очень хотела ребенка, и меня это подкупило. И вот так встретились два одиночества. И еще я увидела, что он меня сразу принял, я ему понравилась.

Несмотря на все его выходки и мои выпады, мы всегда мирились перед сном. Что бы ни происходило, мы обнимались и целовали друг друга на ночь. И в итоге месяцев через восемь-девять у меня как-то само собой стало вырываться “родной”, “любимый”. Я даже сама себе удивилась!  Ни я, и ни он не прилагали к этому особых усилий, все само по себе получилось — образовалась любовь и привязанность.   

Самое сложное сейчас — это когда происходят «откаты» назад. Вот у нас все мирно и прекрасно, а на следующий день он переутомился, подрался или возник другой стрессовый момент — и пошел резкий откат, капризы, скандалы. Все это случается неожиданно, и в такие моменты очень непросто.

Вообще, я уже поняла, что у моего сына сильный характер, он уже прошел “огонь и воду” и просто никогда не будет, но я учусь с ним договариваться и верю, что конфликтов у нас будет все меньше и меньше. Во всяком случае к его подростковому возрасту я уже полностью готова.

+ There are no comments

Add yours

Добавить комментарий