Закон «об иностранных агентах» не привел к большей прозрачности в некоммерческом секторе. Так считают участники круглого стола, который состоялся 10 июня в Общественной палате и был посвящен ситуации, в которой сейчас оказались правозащитные и другие общественные организации.

Общественники также отметили, что правоприменительная практика породила множество нарушений некоммерческого законодательства.

«Пока нет отторжения со стороны общества, но приток людей в некоммерческий сектор явно уменьшился», — считает проректор Высшей школы экономики Лев Якобсон.

«Это крайне негативное и редко замечаемое явление, которое не заместится массовыми неорганизованными формами гражданского участия. Как быть в такой ситуации? Информировать общество об источниках финансирования, в принципе, правильно, но здесь важны консультации с гражданским обществом на предмет того, как реализовывать данную норму», — высказался представитель ВШЭ.

Он также считает, что из документа необходимо убрать слово «агент» и не трактовать понятие «политическая деятельность» как попытку воздействия на общественное мнение.

Глава Центра политических технологий Борис Макаренко подчеркнул, что «закон специально был сформулирован неграмотным языком».

«Люди, которые этот закон писали, понимали, что такое «иностранный агент», «политическая деятельность». Документ работает так, как и задумывался. При этом в нем есть определенный нигилизм. Один из защитников закона сказал, что закон есть – исполняйте его. С тем же успехом можно сказать, что сталинские тройки тоже были правовым явлением», — считает эксперт.

Еще один представитель Высшей школы экономики Иван Климов обратил внимание на то, что закон «об иностранных агентах» бьет по научным исследованиям. В частности, социологическая служба либо не сможет развиваться, либо результаты ее работы в качестве «иностранного агента» не будут нейтрально восприниматься обществом.

В свою очередь, представитель АНО «Юристы за конституционные права и свободы», Анита Соболева заявила о том, что «НКО вынуждены давать меньше информации о своей детальности, поскольку любые обнародованные данные могут стать причиной для проверки или каких-либо санкций».

«Мы сейчас живем в ситуации, когда все сказанное вами может быть использовано против вас, — рассказала она. — Наша организация всегда была очень открытой, у нас все всегда было представлено на сайте. Претензии прокуратуры были предъявлены именно по мотивам наших публичных отчетов. Теперь у нас будет абсолютно лысый сайт и абсолютно лысый отчет. Получается, вместо прозрачности, государство получает абсолютно противоположную картину».

Один из примеров самоорганизации — общественный сектор в Санкт-Петербурге. Показательно и его стремление к прозрачности. По словам Елены Тополевой-Солдуновой, директора АСИ, в северной столице «социальные организации регулярно проводят дни открытых дверей и приглашают всех желающих, от чиновников до простых граждан. Люди приходят, воочию участвуют в их работе. Это пример открытости некоммерческого сектора».

Председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева считает, что «власти приняли решение уничтожить независимые НКО», поэтому очень важно проявлять солидарность и поддерживать друг друга. «Кроме этого, нам нужно дополнить повестку дня вопросом о том, как нам выжить и укрепиться в этих условиях», — уверена Алексеева.