Директор благотворительного фонда помощи людям с нарушениями развития «Жизненный путь» Иван Рожанский – о сопровождаемом проживании, волонтерах в интернатах и особой пицце.

Иван Рожанский

– Фонд «Жизненный путь» был основан Центром лечебной педагогики в 2009 году и с вашим приходом начал бурно развиваться. Давайте вспомним самые яркие события минувшего года?

– У нас был фантастический летний лагерь на Валдае. Очень большая смена – человек 70 вместе с сотрудниками, волонтерами и ребятами из «Луковицы и эскалатора» – это программа, которую волонтеры придумали для молодых людей из ПНИ №22.

В прошлом году они тоже были у нас в лагере, но тогда руководство отпустило не всех: сказали, что у остальных плохое здоровье. Нам было ужасно обидно, потому что ребята очень хотели в лагерь. Один парень вообще в календаре отмечал оставшиеся дни, но потом действительно попал в больницу, не смог поехать и сильно расстроился.

В этот раз все начиналось похожим образом. Мы сказали, что хотим взять ребят в лагерь. Они ответили, что троих или четверых не отпустят по состоянию здоровья и показали заключение врача. И тогда мы с Верой (попечитель фонда журналист Вера Шенгелия – прим. ред.) пошли на встречу к директору и его заместителю. Это было похоже на обмен заложниками, когда страны договариваются друг с другом: мы вам двоих отдадим, а вы нам десятерых. Мы с Верой решили с самого начала, что не уйдем, пока нам не отдадут всех.

– Что вы могли предложить взамен?

– Соблюдение всех рекомендаций. Мы говорили: вот Семен, он ходит к нам на занятия. Почему ему нельзя? Проблемы с сердцем? Вы только скажите, чего не делать. Купаться нельзя – хорошо, не будем. Бегать нельзя – бегать Семен не будет. Так мы прошлись по каждому, и в итоге нам всех отдали. Только один молодой человек остался, потому что его мама была против.

Зато тот парень, который считал дни в прошлом году, приехал и был совершенно счастлив.

Мы боролись еще и с ПНИ №16, директор которого не хотел отпускать с нами дееспособную девушку – на что он формально не имеет права. Опять же, директор утверждал, что девушке надо подлечиться, потому что она плохо себя ведет. И тогда через годик она, возможно, будет готова куда-то ездить и учиться. Мы пытались объяснить, что лагерь, наоборот, ее «подлечит». Директор не соглашался. В итоге нам пришлось просить о помощи юриста ЦЛП Елену Митюшкину, и она абсолютно законными методами смогла сделать так, чтобы девушка поехала.

Это слайд-шоу требует JavaScript.

– С ней были проблемы в лагере?

– Нет. Она, может быть, действительно себя плохо ведет в интернате, потому что ей там все запрещают. В лагере все было нормально. Но вместе с ребятами нам пришлось взять сотрудников интернатов – музработника, медсестру и двух психологов.

– Они прониклись вашими идеями?

– Ощущение, что у людей абсолютно другие представления о мире, о жизни, о людях. Однажды мы поехали на экскурсию в храм, я вез музработника, и он рассказывал о своих детях. Сын его раньше работал в скорой, потом захотел уволиться. И отец (мой пассажир) ему предложил: «Если не нравится в скорой, иди в полицию или в горячую точку поезжай, там хоть денег заработаешь».

Я подумал, что если человек собственного сына отправляет в горячую точку, чтобы он заработал денег, то чего же мы хотим от него в адрес людей, с которыми он кровно никак не связан.

– 1 октября у фонда заработали квартиры тренировочного проживания на Кронштадском бульваре, а сейчас завершается первый заезд. Расскажите про первые итоги.

– Это действительно очень важный проект для фонда. Мы долго готовились: сначала искали деньги на ремонт, потом ремонтировали. В первом заезде участвовало десять взрослых с ментальными особенностями. С одной стороны, это тяжело. С другой – видны результаты. Родители говорят, что ребята меняются, становятся более самостоятельными.

Женя, девушка с синдромом «кошачьего крика», в квартирах ведет себя абсолютно иначе, чем дома. На недавнем собрании мама рассказала, что дома Женя все выходные просидела на месте, ничего не делая. А в квартире она активно общается. Женя не говорит, ее способ коммуникации – пение. В квартире у нее получался диалог с Лешей, еще одним проживающим: Леша что-то говорил, а Женя повторяла за ним песней.

Это слайд-шоу требует JavaScript.

– В первом заезде были только люди, которые живут с родителями, в семьях?

– Да. Но мы планируем начать совместный проект с интернатом по проживанию. Возможно, в следующем году будем на выходные ребят брать, чтобы они видели, что можно жить не только в интернате. А в перспективе будем продумывать варианты для тех, кто захочет уехать из интерната и жить самостоятельно. У кого-то есть свое жилье, у сирот есть возможность получить квартиру от государства.

– А чем ребята, которые жили в квартирах, занимались днем?

– По-разному. Кто-то ездил на работу в «Особую керамику на ВДНХ», кто-то – в Технологический колледж №21. Кроме того, наши сотрудники договорились с храмом Иоанна Кронштадского, который находится недалеко, о выделении помещения для кулинарной мастерской. Наши ребята делают вареники и пельмени, которые потом продаются в лавке при храме. И получают зарплату.

– А что еще происходит на ВДНХ? У вас же там свое помещение?

– Да. Кроме «Особой керамики» там трижды в неделю проходит программа дневной занятости «Рабочий полдень». По субботам – «Луковица и эскалатор». Семь дней в неделю все занято. Мы уже даже плохо помещаемся, потому что программы пересекаются.

– Те, кто приходит погулять на ВДНХ, могут к вам заглянуть?

– Да, конечно. Это в «Парке ремесел». «Особая керамика» и продукцией своей торгует, и мастер-классы устраивает, но на них надо записываться. А наши ребята подружились с несколькими соседними мастерскими. Например, наклеивают ярлычки на упаковки по заказу обжарщиков Smart Coffee. Выгода обоюдная.

– У вас недавно появилась еще одна программа в ПНИ №22 – на этот раз для ребят из отделения «Милосердие». В чем ее смысл?

– Вера Шенгелия давно хотела начать ходить в ПНИ №22 к тем, кто сам никуда ездить не может. Нашла через Facebook волонтеров, я тоже стал ходить. Это происходит раз в неделю по четвергам. Полтора часа мы гуляем, занимаемся творчеством, поем песни. Там есть девчонки, которые разговаривают и ходят, и я не понимаю, почему они в «Милосердии». Вообще, это достаточно тяжелая программа, потому что нам приходится быть внутри интерната, а там угнетающая атмосфера. Нам хотелось бы ребят куда-нибудь забирать, но пока что это сложно.

С другой стороны, она дает нам колоссальный эмоциональный заряд. Мы видим, как ребятам это важно. Все ждут четверга, когда мы снова придем.

Мы решили, что мы каждого будем поздравлять с днем рождения, а многие вообще не знали про эту концепцию. Мы поздравляли одного молодого человека, и остальные начали спрашивать – а мой когда?  

– Иван, вы недавно вернулись из Великобритании – по программе фонда «КАФ» ездили обмениваться опытом. Интересно было?

– Я выиграл конкурс на поездку по программе обмена с английскими НКО. Мы ездили изучать, какие они применяют способы, чтобы достичь финансовой устойчивости, узнавали про фандрайзинг, про социальное предпринимательство. Нас принимали десять местных организаций. Они, в свою очередь, приедут к нам в марте.

Я был в паре с Эвой Садовска, директором английского филиала польской организации Barka, которая помогает бездомным. Организацию создали ее родители в 1989 году. Сначала они оба работали психологами в психиатрической клинике в Познани. Но сами, как мы бы сейчас сказали, были за социальную концепцию инвалидности, а не за медицинскую. В итоге они уволились и решили создавать свою структуру. Папа Эвы договорился о помещении – им оказалась полуразрушенная школа в деревне. С двумя маленькими детьми семья Садовских туда переехала. А вместе с ними – еще два десятка человек: пациенты из их клиники, бездомные и одна бывшая проститутка. В какой-то момент к ним присоединилась женщина, которая прожила пять лет в лесу и пришла с 12 своими собаками.

Поначалу соседи их сторонились, думая, что это какая-то секта. Но когда узнали, чем они занимаются, прониклись и начали помогать. Организация жила бедно. Никто не работал, у них не было денег, они ели то, что вырастили на собственном огороде.

Эва рассказывала, что на первое Рождество у них были только хлеб, масло и две сосиски, которые пожертвовал сосед. Папа разделил их на 25 частей. А сейчас Barka помогает более 50 тысячам бездомных.

– Появились ли у вас новые идеи в результате поездки?

– Мы посмотрели, как может выглядеть социальное предпринимательство. В том числе, с участием бездомных. Мне кажется, есть сходство: как и люди с ментальными особенностями, бездомные – это стигматизированная часть общества, вызывающая страх. А у Barka большой опыт поддержки «стартапов»: у одного бездомного в Польше кемпинг, и он сдает места под палатки, у другого – кафе, где берут на работу бездомных. Хотелось бы, чтобы в Москве появилось что-то подобное по нашей теме.

Мы с Верой мечтаем о пиццерии, где будут работать люди с ментальными особенностями. Это проще, чем кафе, потому что ты готовишь только пиццу. Операции достаточно простые: раскатать тесто, положить сверху сыр и начинку, запечь. Можно делать коробки, можно давать работу особым курьерам – развозить пиццу.

– А про финансовую устойчивость что вы поняли?

– В принципе, ситуация похожая: сотрудники пишут заявки, получают деньги от трастовых фондов и государства. «Жизненный путь» сейчас движется в этом направлении, у нас есть президентский грант, есть субсидия от Департамента соцзащиты. И еще мы получаем деньги как поставщик социальных услуг через механизм ИППСУ, это хотя и маленькие, но регулярные поступления. Что нам надо развивать – это корпоративное донорство и частные пожертвования. Но на это у нас с Верой пока не хватает сил.

– Как вы с Верой познакомились? И вообще попали в благотворительность?

– Я работал в студии звука для кино, располагал свободным временем и думал, чем бы дальше заниматься. Параллельно моя подруга искала работу и нашла вакансию координатора благотворительных проектов. На собеседование мы пошли вместе. Нас встретил бизнесмен, который хотел помогать людям и был готов выделять определенную сумму в месяц на благотворительность. Он взял меня на работу. Я находил и проверял людей или организации, которым нужна была помощь.

В какой-то момент в поисках потенциального адресата помощи я написал Вере. Она привела меня в Центр лечебной педагогики, мы начали оплачивать занятия одной из семей. Потом я Вере написал, что хочу помогать взрослым с ментальными особенностями, и выяснилось, что она обдумывает такую же идею. Мы вдвоем решили, что будем этим заниматься.

Я стал ходить волонтером на «Рабочий полдень» в ЦЛП, познакомился с директором Анной Львовной Битовой и начал помогать со всякими административными задачами. А у моего работодателя начались проблемы с бизнесом. И Анна Львовна взяла меня на работу директором «Жизненного пути». А Вера стала попечителем фонда.

– А сейчас кто в попечителях?

– Сначала в нем были только Вера Шенгелия и заместитель гендиректора ВДНХ Ольга Пападина, но недавно состав расширился. Туда вошли журналист и писатель Михаил Зыгарь, Дмитрий Попков из банка «Открытие» и Евгений Трусов из ВТБ. Надеюсь, это поможет нам развиваться. Зыгарь, например, обещал помочь с мероприятиями.

– А их у фонда много?

– Например, 2 сентября мы проводили на ВДНХ фестиваль «Все вместе со всеми». В прошлом году он был небольшим, и нас поддержало кафе «Март». А в этом году решили сделать мероприятие более масштабным, включив в него дискуссии и лекции, ярмарку, шествие по ВДНХ с брасс-оркестром со всеми нашими ребятами и дискотеку, на которой Лиля Брайнис ставила музыку. Это был такой флэшбэк лагерной дискотеки. Ребята из интернатов тоже приезжали. Это было классно, потому что мы умеем отрываться. Вообще мы не только организуем занятия для ребят, но и ходим с ними тусоваться вместе. И в следующем году будем придумывать новые форматы для совместного времяпрепровождения – экскурсии, городские вечеринки.

– То есть в 2019 год вы смотрите с оптимизмом?

– В первую очередь, хочется начать двигать реформу интернатов. Важно, что мы начали в Москве программу тренировочного проживания. И активно сейчас думаем с родителями, как развить ее дальше. Кто-то уже готов скинуться и купить квартиру на несколько человек, чтобы ребята там жили постоянно, а мы их сопровождали. В регионах такие проекты давно есть – в Пскове, Санкт-Петербурге, Владимире, Порхове, Нижнем Новгороде. Мы хотим, чтобы они появились и в Москве.