Благотворительный фонд «Дети наши» 7 декабря празднует 14-летие. Все это время фонд работает в сфере социального сиротства, прежде всего в регионах России, занимается профилактикой сиротства и помощью семьям в кризисной ситуации. Директор фонда Варвара Пензова в большом интервью «Филантропу» рассказала, зачем фонду новая стратегия, какие изменения происходят в сфере сиротства и почему фонд не вернется в офис. 

Варвара Пензова, фото предоставлено пресс-службой

О новой миссии фонда

— Фонд «Дети наши» недавно объявил о новой стратегии работы. Что к этому привело? Почему именно сейчас?

— Да, недавно мы анонсировали новую миссию и ценности. С момента своего создания фонд развивался эволюционно. В 2006 году проводил кружки и мастерские в детских домах. Помощь ребятам превратилась в проекты, затрагивающие сферы образования, здоровья, профориентации, поддержку после выпуска. После мы занялись восстановлением кровной истории и родственных связей, возвратом в семью детей из учреждений. А потом и профилактикой — помощью семьям, чьи дети еще только могут оказаться в детском доме. Так мы копали вглубь проблемы сиротства. Мы помогали детям и семьям, но нам не хватало большой цели, путеводной звезды. Зачем мы делаем это? Готовы ли мы делать все то же самое из года в год, не пытаясь ничего изменить системно, искоренить? Эта потребность привела нас к большой стратегической сессии, которая состоялась летом 2019 года при поддержке фонда «Друзья» и при участии членов правления и попечительского совета фонда.

Мы решили отвлечься от текущих, сиюминутных задач, с которыми сталкиваются наши подопечные и посмотреть, как мы хотим, чтобы работала система помощи семьям и детям в идеале.

Мы знаем из опыта других стран, что изменения могут произойти быстро, если вектор задается сверху, но у нас иная ситуация: сначала надо объединить усилия сектора, сформировать мнение общества и его запрос к государству.

Сейчас мы переориентируемся на будущее. Идея «Стратегии 2070» — изменить маршрутизацию семьи и ребенка. Чтобы семья, столкнувшись со сложностями, получала помощь, а не лишалась ребенка. А ребенок, оказавшийся без родной семьи, в первую очередь устраивался в ближайшее окружение и только если это невозможно, попадал в приемную семью, даже на короткое время. Или, в самом крайнем случае, оказывался в каком-то малокомплектном детском учреждении на 6 человек, который никак не должен быть похож на детский дом, каким мы его знаем сейчас.

Чтобы это заработало, нужно построить профилактику и систему поддержки семей, которой пока не существует в принципе. А также развивать институт приемного родительства. Мы считаем, что приемная семья должна занять свое законное уважаемое место в системе защиты детей, обязательно проходить отбор, подготовку и иметь сопровождение и поддержку. Когда это заработает — не потребуется столько ресурсов, чтобы поддерживать детские дома, они просто иссякнут.

— Как меняется работа фонда в связи с этим?

— Меняются подходы к работе, меняется компоновка проектов, но суть работы остается — адресная комплексная поддержка детей в детских домах и кризисных семей для того, чтобы и те и другие могли самостоятельно стоять на ногах. Со временем планируется, что услуги, которые оказывает фонд детям в учреждениях будут доступны и детям, проживающим в семьях.

Все для того, чтобы прервать цикл сиротства и бедности.

Нам важно оценить не только количество услуг, консультаций, но и эффективность нашей помощи, изменения, произошедшие в жизни семей. При этом мы работаем в глубинке, в сельской местности, в этом своя специфика – специалисты фонда не сидят за компьютером в кабинете, а полдня проводят за рулем. А в деревнях, где живут семьи, часто нет не то что интернета, но просто мобильной сети. Даже собирать и вносить данные не так уж просто. Мы подали заявку на президентский грант на разработку специальной системы для сбора и анализа данных. Результаты конкурса ожидаются в январе. Все это нам поможет масштабировать работу — ведь если мы хотим взять в работу большие новые территории, нам надо уметь легко включать новых людей в работу. Региональным отделениям мы дадим больше самостоятельности, а у московской команды будут управленческие и методологические функции.

Об изменениях и профилактике сиротства 

— В теме социального сиротства работают многие НКО. Вы сотрудничаете с другими фондами?

— Мы с интересом следим за тем, что делают наши коллеги в теме, стараемся использовать их опыт и в своей работе. С радостью делимся тем, чему научились сами — регулярно выпускаем методические сборники (например, по профилактике сиротства), печатаем пособия для работы (например «Книга жизни», «Быть наставником», «Путеводитель по самостоятельной жизни»), в том числе, совместно с другими фондами. Поле проблемы сиротства на огромной территории России настолько велико, что тут о конкуренции речь не идет. Работа найдется для всех. Скорее, наш главный общий конкурент – это общественное мнение, которое все еще утверждает, что ребенок в детском доме это и есть решение проблемы. И тут нам предстоит еще много совместной работы, и она запланирована в соответствии с новой стратегией.

«Я сразу почувствовал, что бояться нечего»

— Замечаете ли вы изменения в этой сфере? 

— Когда я пришла работать в сектор в 2007 году, на государственном уровне был провозглашен приоритет семейного устройства, детей активно начали передавать в приемные семьи.  Многие страны шли подобным путем. Но со временем приходит понимание, что проблему сиротства так не решить, для этого проще и эффективнее сохранить родную семью ребенка. Кажется, что Россия тоже пришла к этой идее, но пока кардинальных изменений в системе помощи и поддержки семей нет. У нас по-прежнему во многих регионах система профилактики и предотвращения попадания детей в детские дома и система сиротства находятся в трех разных ведомствах: Минздрав, Минсоцзащиты и Минобразования. У каждого ведомства свои цели и задачи, они не воспринимают проблему как общую, что сильно усложняет работу и взаимодействие с ними.

С 2007 года ситуация, несомненно, изменилась, удалось добиться понимания, что просто семейным устройством детей, уже оказавшихся в детском доме, проблемы не решить.

А вот стереотип, что детский дом — это нормальное решение проблемы неблагополучия в семье, все еще очень силен.

Причем в благоустройство детских домов были вложены куда большие деньги, чем в профилактику сиротства. И существует мнение, что ресурсов в детском доме больше, чем у многих семей в глубинке России. Именно такие аргументы часто используют представители опеки, рекомендуя маме отдать ребенка в детский дом — там у него будет больше возможностей: каникулы на море, бесплатный лагерь, ребенок точно будет одет, обут, накормлен. В нашей стране пока понимания ценности семьи, стабильного окружения для ребенка нет. Детский дом считается нормальным решением в ситуации, например, ветхого жилья. Не помощь с ремонтом, а разлучение с ребенком.  И, на мой взгляд, это страшно, потому что делает неэффективную систему более привлекательной для людей, которым сложно самостоятельно растить своих детей. Это неправильно и несправедливо. Нужно развивать доступность таких возможностей для семей, а не концентрировать их в детском доме.

Это слайд-шоу требует JavaScript.

— Как вам кажется, что нужно менять?

— Есть три момента, которые нужно развивать, думая о России без сирот. Во-первых, это эффективная система поддержки кровных семей. Семья, столкнувшаяся со сложностями, должна получать помощь еще на той стадии, когда сложности не приобрели хронический или наследственный характер. Потеря кормильца, развод, потеря работы, болезнь кого-то из членов семьи  — подобные ситуации кажутся обыденными, но они часто становятся триггером для начала серьезных негативных изменений в семье. Помощь не может быть разовой, это целый поддерживающий комплекс, план действий, который составляется вместе с семьей.

Кроме того, нужно развивать институт приемных семей. Ведь всегда будут семьи, которые сами не смогут воспитывать своих детей. В России государственная система поддержки приемных семей до сих пор носит очень формальный характер, занимаясь исключительно вопросами контроля. Как результат — нередко дети, к сожалению, возвращаются уже в подростковом возрасте в учреждения.

Наконец, нужна адаптация к взрослой жизни детей в детских домах. В фонде «Дети наши» это по-прежнему приоритетное направление, цель которого – помочь детям, которые уже оказались в системе, крепко встать на ноги, стать самостоятельными, ответственными, успешными взрослыми, не повторить судьбу своих родителей и самим воспитывать своих детей, когда они появятся.

Но только работой в поле, с семьями, систему не изменить, нужны еще и законодательные изменения.

Наша задача в рамках новой стратегии,  — в том числе, и развитие взаимодействия с государством. В то же время важно включать в эту работу и общество, чтобы менять стереотипы, взгляды и формировать запрос к государству снизу. Необходимо объединяться некоммерческому сектору, и движение в эту сторону уже началось. Наша схема изменений представляет собой связку трех важных элементов: некоммерческий сектор меняет взгляды общества, и уже совместно с обществом формирует запрос к государству и влияет на изменения.

 — А уже есть какие-то результаты работы с кризисными семьями? 

— У нас на сопровождении сейчас более 70 семей, в них растут более 150 детей. И ни один из них не попал в детский дом после того, как мы начали работать с этими семьями. Чтобы эти цифры и стоимость сохранения семьи для ребенка были валидными и их можно было демонстрировать как показатели эффективности, мы и занимаемся формализацией программ и прописыванием методологий.

Мы пришли к идее профилактики эволюционным путем. Начав работать с детьми в учреждениях, мы научились понимать их потребности.

А они очень часто, несмотря ни на что, возвращаются мыслями к родной семье. И мы начали заниматься восстановлением кровных связей. После того, как нам удалось вернуть нескольких детей в их семьи, мы поняли, что гораздо проще не восстанавливать эти отношения, которые прервались на длительный срок, а предотвращать попадание детей в систему в целом.

Это слайд-шоу требует JavaScript.

Профилактика сиротства — это точно эффективно. На мировом уровне доказано, что профилактика приводит к сокращению количества детей в учреждениях и обходится бюджету государства дешевле. Подтверждение тому — исследования наших коллег из Молдавии (Every Child, 2013), а также аналитический доклад об экономических последствиях текущей ситуации в сфере социального сиротства. Они доказывают: программы профилактики окупаются за несколько лет.

К сожалению, сейчас в учреждениях много детей, которые оказались там не потому, что родители с ними плохо обращались, а потому, что родители, по разным жизненным обстоятельствам, не смогли обеспечить приемлемые условия для проживания.

То есть чаще всего претензии органов опеки связаны с качеством жилья – не работает печка или проводка в деревенском доме, или он вообще находится в аварийном состоянии. А психологические и эмоциональные травмы при изъятии, жизнь в коллективной форме воспитания, не рассматриваются как опасности. Причем это решение неэффективно для государства даже с финансовой точки зрения, ведь содержание ребёнка в учреждении обходится минимум в 50 тысяч рублей в месяц. Гораздо более эффективным будет помочь семье: починить печку, сделать ремонт, помочь оформить пособие, поддержать психологически, помочь пройти переквалификацию и найти работу. И тогда ребенок останется в семье, а семья постепенно научится самостоятельно справляться с проблемами.

— Вы занимаетесь оценкой работы?

— Безусловно, мы оцениваем эффективность своей работы. И, безусловно, мы хотим быть в тренде доказательной благотворительности — несколько лет подряд мы ведем исследование того, как складывается жизнь выпускников детских домов, насколько участие в наших проектах повлияло на их успешность во взрослой жизни. Такую корреляцию мы видим из года в год. Мы уже разработали систему KPI, которая позволяет, с одной стороны, оценивать нашу эффективность, с другой стороны, позволяет скорректировать текущую деятельность — убирать или оптимизировать проекты, добавлять новые.

И это непрерывный, постоянный процесс — анализ, поиск новых решений, внедрение новых технологий, снова анализ и так до бесконечности. Это и есть развитие, основанное на доказательной аналитической базе.

 — Как вы работаете с кризисными семьями? 

— В нашем подходе — три составляющие. Во-первых, важно сотрудничество с семьей. Фонд и семья — равноправные участники процесса. Мы составляем совместный план выхода из сложной ситуации, и в нем предполагаются действия с обеих сторон. Семья должна чувствовать, что она прикладывает усилия для изменения собственной жизни, это ее первые шаги в сторону уверенности в собственных силах.

Второе — мы не обвиняем и не критикуем. Это необходимо, чтобы помочь семье воспрять духом, потому что наша система социальной помощи строится на критике. А когда тебя все время ругают и ты все время неправ, уходит вера в собственные силы и приобретается зависимая позиция.

Мы даем семьям поддержку, возможность поверить в свои силы и начать путь к изменениям.

И третий принцип — системность и комплексность. Часто помощь кризисным и малоимущим семьям заключается исключительно в передаче им продуктов, одежды или проведении ремонта. Но этого недостаточно. Такая хаотичная помощь может спровоцировать у семьи иждивенческую позицию. Отличительная черта нашего подхода — комплексное сопровождение: работа социального педагога, поддержка психолога, при необходимости помощь юриста для того, чтобы оформить пособия или отстоять права в суде, решить жилищные вопросы и так далее. Вещевая и материальная помощь — лишь часть комплексной работы фонда с семьей. И эта работа длится не менее полугода.

О работе с государством

 — Вы много общаетесь с чиновниками и на местном уровне. Успешно?

—  У нас заключены соглашения и с детскими учреждениями, и с департаментом образования Смоленской области. Департамент включен в нашу работу, мы совместно ищем оптимальное решение в сложных ситуациях. Партнерство важно.

Когда мы выбирали район, в котором будем работать с семьями, мы провели конкурс среди опек районов. Нам была важна заинтересованность сотрудников опеки в этой работе, и конкурс позволил им эту заинтересованность проявить. В органах опеки часто работают неравнодушные люди, которые просто не имеют ресурсов и возможности действовать как-то иначе, чем предписывает регламент. Появление фонда на их территории для них – дополнительный ресурс для сохранения ребенка в семье.

Работу с семьями в Демидовском районе Смоленской области мы начинали с того, что органы опеки передавали нам семьи, которые находились в их поле зрения, и они понимали, что там есть угроза попадания ребенка в учреждение. Сейчас семьи обращаются за помощью сами. Но все равно без сотрудничества с опекой вряд ли наша работа была бы возможна – именно они в итоге принимают решение о судьбе детей. Поэтому составляя с семьей план выхода из сложной ситуации, мы в первую очередь учитываем требования опеки к семье.

Мы также ведем образовательную работу с сотрудниками органов опеки. Обычно они не получают специальных знаний для оценки ситуации в семье, опираются просто на свой жизненный опыт. При этом люди быстро выгорают, оказываясь в ситуации сложного выбора и необходимости жестких решений. Около 80% сотрудников опек меняются каждый год. Мы устраиваем семинары, конференции, мастер-классы о теории привязанности, современных методиках и подходах к работе с разными категориями семей (например, с алкогольной зависимостью). Так мы стараемся и помогать специалистам, работающим с семьями, и растить на местах своих единомышленников.

На старте карьеры: кто помогает молодежи найти профессию

— Как вы оцениваете последние законодательные инициативы в сфере социального сиротства – они имеют больше плюсов или минусов? 

— Главная законодательная идея этого года — это, конечно, внесение изменений в Конституцию. Мы и наши коллеги из некоммерческих организаций приложили совместные усилия, выступили единым фронтом для изменения формулировок. К сожалению, не всего удалось добиться. Но сделать из ребенка  не достояние, а приоритет государственной политики все же удалось. Уже были предложены изменения и в Семейный кодекс сразу от двух рабочих групп, которые сейчас отправлены на доработку.

В предложениях от группы Елены Мизулиной можно было отметить тенденцию к сохранению неприкосновенности семьи любой ценой и безграничных прав родителей над ребенком.  Я считаю, что нельзя защищать семью в любом её проявлении, потому что не каждая семья безопасна для ребенка. А государство в первую очередь должно защищать тех, кто не может сам себя защитить, то есть детей. Не совсем корректно предоставлять родителю безграничную свободу распоряжаться жизнью и здоровьем ребенка.

Мы, работая в сфере профилактики социального сиротства, знаем, что бывают ситуации, когда родители действуют совсем не в интересах детей, вредят их здоровью, эмоциональному и психическому развитию.

Вспоминается здоровая девочка, которая жила в больнице шесть лет. И считалось, что родители нормально исполняют свои обязанности. Очень не хочется, чтобы права родителей позволяли так поступать со своими детьми.

Нельзя оценивать благополучие семьи исключительно с точки зрения материальных условий. Наличие свежего ремонта не означает, что в семье все прекрасно в отношении к детям, как и ветхое жилье не означает, что с детьми там обращаются плохо. Ведь насилие над детьми, к сожалению, случается далеко не только в малообеспеченных семьях.

Вторая рабочая группа Андрея Клишаса и Павла Крашенинникова предложила изменения в Гражданский кодекс. Это предложение недавно получило положительное заключение Правительства. Предполагается, что уже в декабре оно будет принято. Предлагается изымать детей из семьи исключительно по решению суда, который должен состояться в течение 24 часов после заявления органов опеки. На мой взгляд, это не только не решает проблему избыточных изъятий, но и усугубляет положение детей. Если ребенок находится в очевидной опасности, то как оставить его в ней на 24 часа? А если опасность не настолько велика, что требуются немедленные меры, то совершенно точно есть другие способы решения ситуации, чем изъятие ребенка. При этом единственный исход этого изъятия – лишение родительских прав в течение 7 дней. Ни о какой работе с семьей на возврат ребенка речи не идет вообще.

Как видите, изменения довольно противоречивые, что говорит об отсутствии единой концепции, видения того, чего мы как государство хотим в целом.

Я уверена, что прежде всего нужно в публичной и экспертной дискуссии сформулировать весь порядок работы системы, продумать риски и опасности, которые он несет, четко прописать его, и только потом начинать изменения в законодательстве и регламентах исполнителей. Важно, чтобы помимо конкретных процедур были определены в первую очередь ценности этой работы и найдена тонкая грань между интересами ребенка и интересами семьи. Пока нас сильно качает…

О команде и фандрайзинге

— Поменялась ли команда фонда в связи со сменой стратегии?

— Конечно, изменения стратегии работы касаются в первую очередь команды. С самого начала мы на каждом этапе рассказывали, что происходит, проводили дополнительные стратегические сессии, отдельно презентовали новую организационную программу. Этот процесс не быстрый. Это и внутренние перестановки, и поиск новых людей. У нас открыто сразу несколько вакансий во всех регионах работы, и каждый месяц мы встречаем как минимум одного новичка.

— Сложно ли искать специалистов на такую работу?

— Искать людей нелегко. Нам важно, чтобы каждый разделял наши ценности, был профессионалом своего дела, многое знал и умел, но при этом был готов учиться новому – ведь ни социальной работе в том виде, как ведем ее мы, ни управлению проектами в НКО не учат в вузах, это нарабатывается только практикой, погруженностью в тему.

«Хантить» людей у коллег в нашей сфере не принято. А только опыта в бизнесе обычно мало.

Да и уровень зарплат тоже является серьезным ограничением. Так что поиск людей в фонд больше похож на промывание золотого песка. Я очень хочу платить достойную зарплату людям, которых мы вырастили. Поэтому самый важный новый член нашей команды, которого мы сейчас настойчиво ищем, — директор по фандрайзингу.

Алексей Кортнев: «С большей щедростью люди отдают деньги сильным»

— А сейчас как устроен фандрайзинг в фонде?

— Мы умеем работать с корпоративными партнерами, привлекать частных доноров, выигрываем гранты как государственные, так и корпоративные.  В этом году фонд впервые запустил акцию #ZAODNO. Суть в том, что участники организуют собственные благотворительные мероприятия, а полученные средства идут на помощь нашим подопечным семьям с детьми. Волонтерский фандрайзинг для России — все еще довольно новый тренд, который только набирает популярность и в основном ассоциируется со спортом. Главное тут, конечно, не привлечение средств, а распространение идеи.

Еще у нас есть спортивная акция «Помогу на бегу». Не делая ничего сверхъестественного или неприятного, просто занимаясь привычным, полезным для здоровья, делом, участники привлекают внимание к проблеме социального сиротства.

«Дарите навыки вместо игрушек» — наша акция для бизнеса. Из опыта могу сказать, что, когда компания делает первые шаги в благотворительности, очень часто выбор падает именно на помощь детским домам. И тут не обойтись без неискоренимых стереотипов: все думают, что детям нужны подарки, конфеты, праздник. Но на самом деле это не так. Детям нужно индивидуальное внимание, помощь в социализации, образование. Мы объясняем это, продвигаем правильную благотворительность в бизнес среде – давая при это то, что нужно компаниям, – украшенную новогоднюю елку в офисе и вовлечение сотрудников в доброе дело, которое работает весь год.

О коронакризисе

— Этот год оказался сложным для всего сектора. Как фонд «Дети наши» справился с возникшими проблемами – и какие были самые острые? Что пришлось перестроить в работе? 

— Мы ушли на удаленный формат работы и в Москве, и в Смоленске за неделю до того, как такое требование было объявлено официально. Не все проекты удалось сохранить. Например, у нас до сих пор не возродился проект «Волонтер», когда постоянные волонтеры фонда приезжали в детские дома с разными полезными мероприятиями. Также у нас не состоялись ни весенние, ни летние каникулярные программы, потому что выезд из учреждений для детей был закрыт.

Но мы придумали новый формат каникулярной программы — «Наши в городе». Это как продленка для поступивших в колледжи ребят, куда они ходили первые две недели после начала учебного года. Сотрудники фонда помогли им адаптироваться в городе, предложили варианты недорогого, а иногда и бесплатного проведения досуга, научили планировать бюджет. Мы хотим сохранить такой формат в дальнейшем.

Остальные проекты в детских учреждениях мы переводили в онлайн: занятия с репетиторами, общение с наставниками, консультации с психологами. Были свои сложности: дефицит техники, не всегда и не везде есть доступ в интернет. Но сейчас, когда стало понятно, что ситуация сохранится надолго, постепенно оборудуются дополнительные компьютерные классы.

В работе с семьями, конечно, мало что возможно перенести в онлайн. Пожалуй, только психологи консультировали по телефону. В сельской местности, где мы работаем, часто нет не только интернета, но и мобильной связи. Весь период пандемии наши сотрудники продолжали выезжать в семьи. Наши подопечные семьи оказались первыми пострадавшими от кризиса, потому что часто они работают либо вахтами, либо на неквалифицированных низкооплачиваемых работах, либо вообще неофициально. Многие лишились работы и дохода. Психологи помогали преодолеть первую панику. В этот период мы развозили продукты более активно.

Еще одно новшество, которое мы начали в этом году и явно продолжим после пандемии — помощь семьям с подсобным хозяйством. Мы помогали семьям восстановить огороды – мотивировали их, обеспечили посадочным материалом — семенами, картофелем, развозили кур-несушек.

За время карантина мы наладили настолько эффективную удаленную работу московского офиса, что в офис в том виде, как это было раньше, мы уже не вернемся.

Многие процессы у нас и так уже были отлажены в программах, доступных онлайн из любой точки, ведь представители фонда есть в трех регионах, а бухгалтерия — на аутсорсе и тоже не сидит рядом с нами. Хранение документов, постановка и контроль выполнения задач по проектам, процессы подачи и утверждения заявок на оплату, согласования отпусков и отгулов. Мы просто довели процессы до того состояния, что теперь неизбежная бумажная работа может быть спланирована, и требует не более одного присутственного дня в неделю, а то и в две, даже у директора. Удаленка подтолкнула и наших контрагентов юрлиц активней включаться в систему ЭДО, хоть и не настолько активно, как хотелось бы – но теперь их 10, вместо четырех в марте 2020.

Наши планерки проводились раньше в московском офисе для московской команды, перешли в онлайн и теперь проводятся для всех. В итоге сотрудники в регионах знают обо всем происходящем в фонде, административный отдел знает о происходящем на земле из первых уст. Все включены в общую коммуникацию, и мы стали больше чувствовать себя одной командой, чем раньше.

Поддержать работу фонда «Дети наши»