В Москве уже больше десяти лет работает Елизаветинский детский дом — совместный проект Марфо-Мариинской обители и православной службы помощи «Милосердие». В нём живут только девочки: так сложилось исторически. И здесь совсем мало детей — сейчас в доме живут восемь подопечных, поэтому он не похож на классический детский дом: у воспитателей здесь есть время на заботу и внимание.

«Филантроп» поговорил с директором Елизаветинского детского дома Натальей Кулавиной об истории детского дома, особенностях девочек и главных сложностях взросления.

«Надо было просто надеть детям очки»

Елизаветинский детский дом появился в сложное время. Наталья Кулавина вспоминает, что в 1990-х годах в стране было много социальных сирот, детей нередко оставляли прямо на вокзалах. Тогда при Марфо-Мариинской обители работал приют-пансион. «Марфо-Мариинская обитель только восстанавливалась, к нам приводили детей родители в кризисной ситуации или просто оставляли их у дверей приюта. Поэтому в обители с 1996 года всегда жили подопечные дети. В один момент мы поняли: чтобы полноценно защищать права детей и помогать им, нужно создать отдельное юридическое лицо и стать детским домом», — рассказывает Наталья.

Работа по регистрации юридического лица заняла год, и в 2011 году Елизаветинский детский дом был зарегистрирован. Сегодня здесь живут только девочки — пять детей с синдромом Дауна и три ребёнка без инвалидности — так сложилось исторически, поскольку обитель женская и изначально приводили сюда в основном девочек.

Дети с синдромом Дауна здесь жили не всегда, а только с 2015 года. «К началу 2015 года мы поняли, что у нас полдома свободны, и подумали, почему бы нам не взять детей с синдромом Дауна, которые тоже нуждаются в семейном устройстве. Мы полгода готовились, учились в фонде „Даунсайд Ап“, наняли в штат дополнительных специалистов: дефектологов, логопедов, разных олигофренопедагогов, воспитателей. И вот в сентябре 2015 года мы взяли девочек с синдромом Дауна, и с тех пор в доме всегда живут такие дети», — рассказывает Наталья.

Брать детей именно с такой особенностью решили потому, что детский дом находится внутри исторического здания, где нельзя сделать перепланировку для людей на инвалидной коляске. Детей с инвалидностью помог найти Департамент труда и социальной защиты. Чиновники перевели малышей с синдромом Дауна из двух московских домов-малютки, а ещё трех подростков с особенностью — из большого московского коррекционного детского дома. По словам Натальи, когда удалось набрать по разным детским домам несколько девочек с синдромом Дауна, очень пригодились знания медицины, психологии и дефектологии. Она вспоминает: многие из детей не ходили, хотя им было уже 3—4 года, никто не говорил, не откликался на свои имена, многие не умели есть. Потом девочек начали обследовать — выяснилось, что у многих было плохое зрение и они плохо видели.

«Мы надели на них положенные очки и выяснилось, что дети до своих четырёх лет почти ничего не видели.

Если изначально мы думали, что у кого-то из них есть расстройства аутистического спектра, то в итоге оказалось, что всё гораздо проще: надо было просто надеть детям очки», — подчёркивает Наталья Кулавина.

Как дети попадают в детский дом

Сейчас детей в детский дом уже не приходится искать — они попадают сюда по направлению от Департамента соцзащиты Москвы или по направлению любой опеки города. Среди подопечных — девочки от полутора до 18 лет.

Также детей могут привести родители, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации. Наталья отмечает, что в организации стараются не брать детей по заявлению от родителей, а сначала стараются помочь семье справиться со всеми сложностями как-то иначе. Ведь для ребёнка очень травматично остаться вдали от родителей, даже в таком учреждении, говорит Кулавина. Для помощи семье обитель и администрация детского дома подключают все возможные ресурсы — ищут специалистов разных служб, связываются с региональными епархиями. Например, родителям могут оказать психологическую или юридическую помощь, в редких случаях — материальную: для этого просьбу о помощи размещают на порталах фондов, сотрудничающих с Елизаветинским детским домом.

«Если ситуация действительно непреодолимая и случилось что-то такое, когда на время ребёнку нужно пожить в надёжном месте, а родителю за полгода—год преодолеть обстоятельства, то конечно мы можем взять ребёнка к себе. Но с обязательным условием — составлением совместной с родителями программы, по маршруту преодоления их тяжёлой жизненной ситуации», — отмечает Наталья.

«Трудности, конечно, будут, но радостей всё равно гораздо больше»

Помимо работы с кризисными центрами детский дом работает и вполне с благополучными родителями — кровными родителями девочек с синдромом Дауна. Специалист по работе с семьями пишет им письма о том, что в детском доме живёт такой ребёнок и что они были бы рады общению: чтобы семья пришла, наладила контакт с ребёнком и, при возможности, забрала его домой. Кулавина рассказывает, что некоторые откликаются на их письма.

«Некоторые родители после беременности испугались или их напугали медработники, поэтому они приняли решение отказаться от ребёнка. Они даже не знали, что многое из того, что им говорят о диагнозе, неправда. Однажды к нам пришла красивая молодая семья, держась за руки, с ещё одним взрослым ребёнком. Они нам сказали, “вы знаете, нам такое наговорили в роддоме, мы думали, что дочка уже давно умерла”. Они попросили нам показать девочку и в итоге забрали её», — вспоминает Наталья Кулавина.

После этого семья несколько раз присылала им фотографии — на них уже был совершенно другой ребёнок, очень счастливый. «Эти глаза светились так, как не светились никогда. Это глаза ребёнка, который две недели живёт с мамой дома. Я потом около полугода не могла расстаться с этой фотографией, всё смотрела на неё, на эти глазки, наполненные любовью», — рассказывает Наталья.

Как всё устроено

Сам детский дом — это и реабилитационный центр, и детский дом одновременно. Здесь дети живут, воспитываются, отдыхают, делают свои уроки, едят, ночуют — комнаты рассчитаны на 2—4 человека. В отличие от обычного детского дома, у детей здесь есть свои личные вещи: одежда, игрушки, но какие-то вещи общие — «словно в большой семье», говорит Наталья.

Дети ходят учиться в городские детские сады и школы — это полезно для их социализации, уверена Кулавина.

Специального религиозного воспитания, несмотря на близость Марфе-Мариинской обители, здесь нет. «В нашем детском доме девочки живут обычной детской жизнью. Каких-то специальных [православных] занятий или уроков у нас нет. Дети не постятся. Раз в неделю и по двунадесятым праздникам ходят в храм», — рассказывает директор детского дома.

По словам Кулавиной, их детский дом создан по семейному типу, поэтому на одного воспитателя приходится по 2 ребёнка. В этом их плюс в отличие от госучреждений, где на одного взрослого приходится 8—10 детей, отмечает Наталья. Специалист по работе с семьями Анна Кулешова рассказала об особенностях работы с воспитанницами детского дома: «Девочки у нас стали большие, поэтому всё нужно объяснять, проговаривать: поскольку у них особенности, то приходится делать это много раз. Им нельзя просто сказать, “не делай так” — нужно всё разъяснить, почему нельзя, какие последствия будут, если всё-таки сделать».

По словам Анны, в детском доме воспитатели с девочками много разговаривают, читают им сказки, вместе смотрят мультфильмы — и везде ищут примеры хороших и плохих поступков. «Мы всё делаем вместе: играем, готовим, читаем, гуляем, в общем живём обычной семьёй, только воспитатели иногда меняются. Но между собой мы всегда договариваемся, чтобы была целостность и единство во всех важных моментах жизни и воспитания наших девочек».

С детьми в детском доме также работают штатные логопед, дефектолог, детский психолог и внештатные музыкальный и физический терапевт. Вместе с педагогами дополнительного образования девочки занимаются рисованием, валянием, музыкальной терапией. Они также ходят в бассейн и секции гимнастики, много путешествуют. Для каждой из них составляют индивидуальную программу развития и план реабилитации.

«Стараемся максимально приблизить атмосферу к домашней: чтобы дети ездили на всех видах общественного транспорта, чтобы везде ходили — в цирк, зоопарк, на детские выставки, концерты. Мы стараемся, чтобы они жили у нас, как обычные дети в многодетной семье: старшие девочки заботятся о младших», — говорит Наталья.

Деньги на питание и одежду подопечных, а это около 8—9 тысяч рублей, детский дом получает от департамента соцзащиты, как поставщик социальных услуг. Также на каждого ребёнка с инвалидностью выделяется по 90 тысяч рублей, без инвалидности — 45 тысяч рублей. Эта сумма уходит на оплату медицинских, бытовых, педагогических и реабилитационных услуг.

Остальное жертвуют разные люди и организации, уточняет Кулавина. Детскому дому ежемесячно приносят не только деньги, но и еду, фрукты, сезонную одежду. Организации помогают своей продукцией: канцтоварами, водой, бытовой химией. На детский дом идёт сбор денег на сайте православной службы помощи «Милосердие».

«Людям сложно перечислять деньги на зарплаты. Во-первых, потому, что не все могут жертвовать деньги. Во-вторых, не все понимают, что зарплата специалистов и воспитателей так же важна, как купить ребёнку подарок на Рождество. Мы детское учреждение, все люди, которые здесь работают, получают зарплату. Они все живут в Москве, у них у всех есть или родители, или семьи, которые нужно кормить. Есть люди, которые это понимают, но это только малый процент из всех», — рассказывает Наталья Кулавина.

Кулавина вспоминает, что однажды у организации был риск остаться без средств к существованию. Директору пришлось собрать всех сотрудников и предупредить их, чтобы искали новое место работы, если нужны деньги. Но в итоге люди не уволились, а деньги нашлись. И за 11 лет работы ни разу не было ситуации, когда задержали или урезали зарплаты.

Семьи для детей

За всё время работы удалось устроить в семью больше 60 детей, двух из них — за 2022 год. При обители существует центр семейного устройства (как и детский дом, совместный проект со службой «Милосердие»), в котором открыта школа приёмных родителей. Иногда её выпускники берут под опеку или усыновляют подопечных детского дома. По словам Натальи, возврат в детский дом у них произошёл всего раз, но не по их вине.

«Когда-то к нам пришла семья, которая взяла двух родных сестёр, причем очень быстро. Но органы опеки нас торопили, ведь мы фактически не имеем никаких прав на детей. С семьёй мы созванивались каждый день, общались, переживали за них. И буквально через четыре дня семья попросила забрать детей обратно. Из-за этого нам пришлось долго реабилитировать детей, ведь до этого мы их готовили к новой семье, а это тоже целый процесс!» — рассказывает Кулавина.

В итоге примерно через год девочек удочерила воспитательница и психолог детского дома. Наталья и другие сотрудники учреждения всегда стараются познакомиться с приёмными родителями и подружиться с ними, чтобы помочь им в принятии решения и в первое время после оформления опеки или усыновления.

Детский дом никак не влияет на процедуру отбора кандидатов. Решение всегда принимается на расширенной комиссии в органах опеки. По словам Кулавиной, задача детского дома рассказать и показать, как проходят встречи с ребенком, установить, есть ли контакт, помочь ребенку и приёмной семье лучше понять и узнать друг друга, адаптировать их к будущей совместной жизни. Приёмными, по словам директора детдома, могут стать любые родители, вне зависимости от их религиозных взглядов.

Сейчас в детском доме пятеро детей живут с 2015 года и трое — с 2016. Удастся ли им найти семьи — пока не известно. Директор говорит, что если так случится, что девочкам с синдромом Дауна до 18 лет не найдут приёмную или кровную семью, то она сама оформит опеку над подопечными. Иначе девочкам прямая дорога в ПНИ. По словам Кулавиной, для этого придётся оставить работу и посвятить всё время детям. Своих детей у Кулавиной нет, зато есть квартира в Москве, где она могла бы жить со своими подопечными.

Сколько в среднем один ребёнок проводит в Елизаветинском детском доме, сказать сложно. «Какие-то дети остаются совсем немножко, ты едва успеваешь хорошо с ними познакомиться, понять их и их потребности, когда приходит приёмная семья, — говорит Кулавина. — А какие-то дети остаются надолго и кандидаты в приёмные родители совсем не смотрят на них, и вот они живут и живут у нас».

Елизаветинский детский дом существует на пожертвования. Вы можете поддержать работу организации по ссылке. Это даёт возможность сотрудникам продолжать свою работу и помогать.