У российских НКО много волонтёрских программ: например, можно оказывать юридическую помощь или заниматься сопровождением людей с РАС, помогать развивать соцсети или рассказывать об организации. Необычную волонтерскую программу предлагает благотворительная организация «Перспективы» — посвятить год помощи людям с инвалидностью.

Андрей Чекрыгин и Ксюша Вострова познакомились в 2018 году в Челябинске, откуда оба родом. Затем начали встречаться. Андрей работал в волонтёрской организации «Другая медицина» и координатором в проекте фонда продовольствия Русь. В Челябинске он поступил на бюджет в Челябинский государственный педагогический университет, но спустя полгода ушёл в академ. Ксюша закончила два курса филологии, после чего взяла год академического отпуска в университете — в это время она путешествовала, работала бариста, проходила инструкторские курсы, получала первый опыт волонтёрства в фонде «Шередарь». Сейчас Андрею 25 лет, а Ксюше 22 года.

В 2020 году они попали на программу «Добровольный социальный год» от «Перспектив» в ПНИ. «Филантроп» поговорил с ребятами о том, почему они решили помогать жильцам интерната, как прошел год стажировки и чему они научились.

Андрей и Ксюша. Фото из личного архива

— Привет! Расскажите, знали ли вы на тот момент хоть что-то про ПНИ? Представляли, что вас ждёт?

— Ксюша: Если честно, не знала и не слышала, что такие места есть в Челябинске и вообще в России. В моей голове на тот момент вообще не существовало категории интернатов и людей с инвалидностью. Но когда я узнала о проекте, то начала этим интересоваться. Я подумала: «Ого! Есть какой-то пласт реальности, который просто выпал из моей головы!» И наверное, в том числе поэтому мне было интересно восполнить этот пробел.

— Андрей: Я тоже ничего не слышал про систему ПНИ. Я знал, что существуют дома престарелых, мы даже ездили туда в старших классах с концертами и поздравлениями. Но ПНИ — это действительно та часть жизни, которая скрыта от глаз обычного человека. В них живут люди-невидимки, которые с детства находятся в своих маленьких, а точнее больших гетто на тысячи человек. Это можно сравнить с закрытыми военными городками, про устройство которых мало кто знает. Именно поэтому в основном ПНИ находятся на окраинах.

— Как вы вообще узнали про стажировку в ПНИ?

— Ксюша: В первый раз я узнала об этом через сообщество «Гудсёрфинг», в котором публикуют информацию про набор в волонтёрские проекты, экспедиции, походы, путешествия и интересные вакансии. Я увидела объявление, меня оно заинтересовало, но потом я о нём забыла. Спустя какое-то время я снова увидела объявление — на тот момент мне хотелось пожить какое-то время в другом городе, но я не понимала, как это сделать, поскольку Андрей хотел остаться в Челябинске. Но в итоге мы обсудили этот вариант и решили ехать вместе.

— Андрей: В тот момент как раз начинался карантин, мне хотелось или путешествовать, или осесть где-то и чему-то поучиться. В итоге у меня было два варианта: остаться учиться на медбрата в Челябинске или съездить на «Добровольный социальный год» в Петербург. Мы с Ксюшей выбрали второй вариант. И я очень доволен, что так получилось!

— Получается, до этого вы никогда не взаимодействовали с людьми с инвалидностью?

— Андрей: Я как инструктор по детскому туризму водил группы, в которых были участники с незначительными нарушениями развития, но по факту — дееспособные и самостоятельные. Параллельно с моей группой друзья инструкторы водили группу с ребятами с инвалидностью по зрению, мы много пересекались на маршруте, общались и устраивали совместные квесты. Ещё у меня были знакомые среди путешественников с инвалидностью: например, незрячий Володя Васкевич и Игорь Скинкевич на инвалидной коляске. У них насыщенная и яркая жизнь, а также есть опыт путешествий автостопом.

— Ксюша: А у меня такого опыта не было. Я несколько смен волонтёрила вожатой в фонде «Шередарь», где проходила реабилитация детей после онкологии. На смены приезжали и ребята с инвалидностью, но в моей группе таких ребят не было.

Одна из двадцати тысяч

— Как происходил процесс отбора на программу в «Перспективы»?

— Ксюша: Мы заполнили онлайн-форму, а затем нас пригласили на собеседование. На нём координатор волонтёров узнавала, почему я хочу участвовать. Затем проходил двухдневный отборочный семинар — это условное название, поскольку, если ты на самом деле заинтересован, то с большой долей вероятности пройдёшь в проект. На семинаре рассказывали про наши обязанности, отвечали на все вопросы. Из-за карантина семинар проходил онлайн. Раньше, насколько я знаю, всё проходило очно и поэтому было мало волонтёров из регионов. После семинара прошло итоговое собеседование, на котором ты должен дать окончательное согласие или наоборот отказаться от участия.

— Андрей: Обычно в программе участвуют ребята из-за границы. Но из-за ковида шёл активный набор участников среди россиян, поэтому нам повезло и мы попали. Ежегодно около 35 волонтеров проходят программу. Нам предлагали на выбор несколько проектов: помощь в детском доме-интернате №4 в Павловске, в психоневрологическом интернате №3 в Петергофе, в городской школе и в квартирах сопровождаемого проживания.

Мы выбрали ПНИ потому, что в интернате можно было гулять, проходить разные мастер-классы с подопечными, посещать творческие занятия.

А ещё — такая «плюшка», как работа 4 дня в неделю. Один день был посвящён методической работе, а по факту он был свободным. В других проектах была пятидневка. В дальнейшем мне это сильно помогло реализовать себя в волонтерском проекте «Благотворительная больница» по медицинской помощи бездомным людям. Свободное время дало возможность переключаться на другие проекты и восстанавливаться.

— Расскажите, чем вас обеспечили «Перспективы»? Был ли какой-то обучающий семинар перед тем, как попасть в интернат в первый раз?

— Андрей: НКО помогла нам с жильём — мы жили в старой коммуналке на Кронверке вместе с другими волонтёрами. И это время было одним из лучших воспоминаний с проекта, с большей частью команды мы до сих пор очень тесно общаемся. В квартире было четыре комнаты, мы с Ксюшей жили в одной и оплачивали коммунальные расходы.

— Ксюша: Каждому из нас платили по 15 тысяч рублей на компенсацию еды и компенсировали проезд. Нам очень повезло, что организация помогла с квартирой, потому что иначе мы бы не смогли участвовать. Обычно квартиры отдают зарубежным волонтёрам, поскольку это обязательное условие программы.

Координаторы от «Перспектив» перед первым походом сказали нам не надевать на себя украшений и надевать удобную одежду. Мы прошли семинар. Но, наверное, ничто не может полностью подготовить к такому опыту. И на протяжении всего проекта рядом были более опытные педагоги-наставники, к которым можно было обратиться по любому возникшему вопросу.

— Андрей: На двухдневном семинаре нам дали первичную информацию, рассказав самое главное. Действительно сложно как-то дополнительно подготовить к тому, что ожидает. Можно почитать пару учебников, но это не даст никакого толку.

— Ксюша: «Перспективы» проводят для волонтёров обучающие семинары, но ты сначала попадаешь в интернат, адаптируешься к нему и только потом на основе увиденного тебя чему-то учат. Например: как взаимодействовать с людьми с особыми потребностями, как их правильно кормить, как помогать с гигиеной. Этих данных у нас не было в начале, пришлось получать их уже в процессе.

Изоляция по любви

— Могли ли вы в какой-то момент сказать: «Простите, но это не то, что я хотел» и уйти?

— Андрей: Да! Поэтому договор с волонтёром организация заключают после какого-то времени — некоторые люди смотрят пару дней и понимают, что они не готовы к этому опыту.

— Ксюша: У нас была такая знакомая, которая сначала заинтересовалась программой, но когда попробовала, то поняла, что это ей не подходит. Никакой предварительный опыт не мог бы её к этому подготовить. Есть испытательный срок в два месяца, в течение которых ты спокойно можешь передумать и уйти.

— Андрей: Но также и после двух месяцев можешь передумать, и никто тебя не будет держать. Конечно, в идеале, чтобы люди продержались год, поскольку за каждым закреплено определённое количество подопечных.

— Ксюша: Но у нас с Андреем не получилось продержаться год.

— Расскажите пожалуйста, вот вы пришли в первый раз в ПНИ, как это вообще было?

— Андрей: Как только я зашёл, на меня сразу обрушилось много внимания: все смотрели на меня, кто-то протягивал руку и сильно её жал, кто-то здоровался, кто-то издавал разные приветственные звуки. То есть ты попадаешь в какой-то другой мир, где чувствуешь себя инопланетянином и люди вокруг ведут себя как инопланетяне. И ты потихонечку с ними знакомишься, узнаёшь «новый» язык общения с каждым из них.

Были очень насыщенные впечатления, много эмоций, в том числе тяжёлых, потому, что ты видишь, что жизнь в ПНИ непроста. В одной комнате живут по 8 человек, не всем из них вовремя меняют памперсы, поскольку на 100 человек приходится по 6 очень уставших санитарок, которые иногда кричат. Это тоже вызывает какую-то злость.

— Ксюша: Перед первой поездкой в ПНИ я прочитала книгу Оливера Сакса «Антрополог на Марсе». И потом в первый день я испытала похожие чувства. У каждого человека в интернате есть свой язык, свои уникальные жесты, мысли, действия. Меня очень удивила плотность людей в отделении — их было очень-очень много на квадратный метр. У некоторых жильцов интерната среди задач на день было только позавтракать, пообедать, поужинать, поспать, их день посвящён таким бытовым задачам. То есть мы живём свою обычную жизнь, у нас есть работа, семья, дом, а у многих жильцов ПНИ этого нет — они могут весь день сидеть и просто смотреть в стенку. Сильные ребята могут работать на проектах занятости в ПНИ, но для менее самостоятельных эта дверь закрыта, поэтому то, что делают «Перспективы» и подобные организации, очень важно. У людей появляется возможность как-то реализовать себя в жизни.

«Отношение общества меняется»: 25 лет в сфере помощи людям с тяжёлыми нарушениями развития

— Можете рассказать, как была построена ваша работа на стажировке?

— Андрей: Мы помогали ребятам с инвалидностью, за каждым из нас было закреплено примерно по шесть-десять человек. Мы брали их на прогулку, водили на мастерские, которые проводят «Перспективы», помогали им на них рисовать или лепить, устраивали посиделки с чаем, ездили в поездки, также брали на себя часть обязанностей санитаров — помогали с кормлением и сменой памперсов. По сути мы совмещали в себе роли соцработника, педагога и младшего медперсонала. Мы старались работать один на один, чтобы лучше понять потребности и внутренний мир каждого и уделить всем примерно одинаковое количество внимания.

Это устроено так: например, я знаю, что у моего подопечного художника Миши арт-студия по четвергам и понедельникам. Это значит, что в эти дни я полтора часа рисую с Мишей, затем помогаю ему отмыть руки. Затем у другого моего подопечного керамика, а у третьего кулинария. Одного из них я могу спустить на занятия и оставить одного с преподавателем в группе. А другому я буду помогать взаимодействовать на керамике. Такие комбинации постоянно происходят.

— Ксюша: У одной из моих подопечных была сильная спастика рук, она не могла сама менять инструмент. Я ей делала «удочку» из разных фломастеров, сматывала их малярным скотчем и она этой удочкой водила и рисовала. В этом процессе нужно, чтобы рядом кто-то был и в случае чего помогал.

— Андрей: Мой подопечный Миша не говорит, а общается только звуками, у него тоже сильная спастика рук. Поэтому при рисовании я его спрашивал, какой цвет дать, он сам его выбирал, а я добавлял. Он двигал руками — рисовал таким образом, смотрел, что получается. Потом «говорил», куда надо ещё цвет добавить. Когда работа готова, я спрашивал его, как назвать картину, «К Настастье»? Миша кивал, поскольку ему нравится посвящать свои работы знакомым девушкам: волонтёркам, санитаркам на отделении, педагогам. Я ради интереса продолжал расспросы, может «Григорию»? Он начинал усиленно крутить головой из стороны в сторону. Спрашивал, может «Санитарочке Оле»? Он соглашался. То есть у нас были какие-то такие шутки, приколы, игровое взаимодействие.

— Ксюша: Большая часть моих подопечных не разговаривала, но это было как будто бы и не так важно. Само взаимодействие происходило без слов и мы друг друга понимали. Со временем даже по мимике начинаешь понимать, что человек хочет, что ему нравится.

— Какие ситуации были самые запоминающиеся?

— Андрей: Внутри ПНИ была небольшая церковь, в которой работал крутой священник. Часто, когда я проходил мимо, слышал, как внутри ребята пели шансон или играло диско. В церкви проводились и службы, и также это была просто зона тусовки. Я тоже там с удовольствием пел песни с ребятами, общался.

— Ксюша: То есть священник был настроен не просто на то, чтобы рассказывать ребятам про какие-то религиозные догмы, но и опирался на их потребности.

— Андрей: Он был для них заботливым другом, по-своему выстраивал с ними контакт, помогал выразить их потребности. В эту церковь приходил один из жильцов ПНИ, у него было высшее образование, полностью сохранный интеллект, он читал сложные книги. Я спрашивал его, почему он оказался в интернате? Как я понял, у него произошла какая-то трагедия, после которой был нервный срыв, а затем родственники поместили его в психиатрическую больницу и после в ПНИ. То есть и такие истории бывают.

— Правильно ли я понимаю, что когда ты волонтёришь в ПНИ, то в целом не видишь какого-то итогового результата, а просто делаешь жизнь человека другого ярче? Не происходило ли из-за этого выгорания?

— Ксюша: У меня — было. В том числе поэтому я закончила проект на месяц раньше. Я понимала, что от моей работы не так много какого-то «выхлопа». С другой стороны, я делала чуть более качественнее жизнь конкретного человека и осознавала смысл и ценность этого.

— Андрей: Я тоже чувствовал себя достаточно устало и иногда испытывал отрешённость. Зато такая работа дала мне понимание смысла моих отдельных действий. Да, долгосрочное улучшение качества жизни человека не обязательно происходит, ты не в силах сделать многое, у тебя ограничены возможности.

Но это такая история, что ты в данный момент конкретного времени проживаешь опыт, в том числе экзистенциальный, потому что другого такого нет. И из всех возможных видов деятельности ты выбираешь быть человеком. Это даёт мысль о том, что этот пережитый момент — самая большая ценность из всех возможных.

— Ксюша: По состоянию ребят была очень видна разница между теми, у кого был волонтёр и у кого нет. У тех, у кого раньше не было волонтёра и у кого он появился, даже в течение года были заметны сильные изменения. Например, кто-то из ребят стал более спокойным, кто-то — наоборот более открытым. И в этом на самом деле заключается большая ценность.

«В интернатах плохо все»: Мария Беркович об альтернативе ПНИ

— «Перспективы» как-то помогали вам в борьбе с выгоранием?

— Ксюша: Раз в три месяца для волонтёров проводили супервизию. Это был очень ценный опыт, который хотелось расширить и делать чаще. Их проводила профессиональный психолог.

— А если у вас были какие-то трудности прямо здесь и сейчас, могли ли вы к кому-то обратиться?

— Андрей: Координаторы волонтёров постоянно просили «поделиться своей болью», но мы особо не делились.

— Ксюша: Но в каких-то моментах мы могли спокойно обсуждать свои проблемы и получать поддержку.

— Андрей: Спустя полгода работы для нас провели семинар с выездом на озеро. Часто проводились какие-то движухи: например, нас приглашали в театр или были бонусы в одной из кофеен, где мы могли бесплатно попить кофе. Чувствовалось, что нам стараются предоставить какие-то интересные штуки.

— Ксюша: Мы чувствовали себя очень безопасно, проходя волонтёрскую программу в «Перспективах». Например, в любой момент мы могли взять больничный день, также у нас был так называемый отпуск до 30 дней. Организация всё-таки очень хорошо позаботилась о комфорте и безопасности волонтёров.

— Вы сказали, что оба закончили проект раньше, можете рассказать, почему?

— Андрей: Я закончил проект спустя восемь месяцев, заранее предупредив координаторов. В тот момент я увидел вакансию в «Ночлежке» — я подумал, что для меня это будет более интересно в настоящий момент. Я прошёл собеседование, съездил в путешествие по Вологодской области и начал новую работу.

— Ксюша: Я закончила участие в проекте спустя 11 месяцев. Я понимала, что сейчас закончится моя программа, мне надо будет искать жильё, а у нас нет на это денег. Также я хотела продолжить обучение на психолога, для этого мне тоже нужны были деньги.

— Тогда у меня остался последний вопрос: чему вы научились за этот год?

— Андрей: Программа научила меня особому отношению к жизни. Я почувствовал с одной стороны дыхание смерти, поскольку некоторые ребята умерли от ковида или от попутных заболеваний. Сейчас я могу об этом говорить с улыбкой, но тогда я очень переживал. Это было опытом какой-то включённости в инклюзию, пониманием, что жизнь человека ценна, даже если она очень отличается от твоей. А человек может познавать мир совершенно иными способами, недоступными тебе. Этот опыт про то, что ты можешь коммуницировать и даже дружить с человеком, который мыслит по-другому. Это что-то такое человеческо-универсальное, что помогает мне сейчас в работе в «Ночлежке», когда приходится работать с очень непростыми историями клиентов.

— Ксюша: Меня этот год научил каким-то практическим вещам…

— Андрей: О, да!

Мы, например, научились мастерски менять памперсы. За эту стажировку мы поменяли наверное тысячи памперсов и теперь можем это делать с закрытыми глазами.

— Ксюша: Также я начала глубже понимать термин «человек с особыми потребностями». Например, может показаться странным, что взрослого человека необходимо кормить с ложечки, но делая это, ты видишь, что человек хочет есть, так же как и ты, он хочет получать удовольствие от еды. У меня была одна подопечная, которую санитарки на скорую руку кормили за 10 минут, а я могла кормить от 30 до 40 минут в её собственном темпе.

— Ого, вот это выдержка у тебя!

— Ксюша: И вот в это время ты сидишь с человеком и тебя как бы нет. Существует только человек перед тобой и его потребности и ты начинаешь лучше его понимать, стараться сделать так, чтобы в этот конкретный момент он чувствовал себя хорошо и спокойно. И делаешь всё возможное для этого.

Этот опыт сильно расширил наши горизонты о принципах социальной жизни России. Нюта Федермессер (учредитель благотворительного фонда помощи хосписам «Вера», — прим. «Филантроп») вызвала во мне больший интерес, я начала читать все статьи и материалы с её участием. На самом деле, мне бы очень хотелось организовать какой-то похожий опыт волонтёрства в родном городе. Потому что в Петербурге и Москве похожие проекты развиваются очень классно, но в регионах по-прежнему многое стоит на своих местах. Хочется изменить это.

Добровольный социальный год — программа благотворительной организации «Перспективы». Сейчас программу проходят восемь российских волонтеров. НКО регулярно проводят набор волонтёров в проект. Стать участником можно по ссылке.

С 1996 года благотворительная организация «Перспективы» помогает детям и взрослым с тяжелыми множественными нарушениями. НКО работает в детском доме в Павловске, психоневрологических интернатах, поддерживает семьи, где растут дети с тяжелой инвалидностью, и организует сопровождаемое проживание для своих подопечных. Вы можете поддержать организацию по ссылке.