Администратор Содружества волонтеров «Поиск пропавших детей» Дмитрий Второв — о том, как объединить усилия сыщиков и добровольцев в поиске пропавших детей. А таже о том, что способствует росту преступлений против несовершеннолетних.

Дмитрий Второв, администратор Содружества волонтеров «Поиск пропавших детей»

Розыск пропавших без вести, в особенности несовершеннолетних, будет одной из главных задач МВД, заявил министр внутренних дел Владимир Колокольцев. По его словам, в субъектах Федерации целесообразно создать центры по поиску пропавших детей. Подобные структуры успешно работают в США. За последние десять лет результативность розыска пропавших без вести снизилась на 11%. В частности, за прошлый год не установили местонахождение человек, причем каждый пятый без вести пропавший, находящийся в федеральном розыске, — несовершеннолетний.

Остается огромным и общее количество преступлений против детей. По данным МВД, в 2011 году было совершено около 90 тысяч преступлений такого рода, а в первом полугодии 2012 года – около 45 тысяч. Чаще всего в текущем году несовершеннолетние становились жертвами преступлений против жизни и здоровья (37,5%), против собственности (21,5), половой неприкосновенности (10,6%).

По признанию самого Колокольцева, самостоятельно полиция не сможет полностью решить проблему безопасности детей. О том, какую помощь могут оказать общественные организации, корреспонденту портала «Филантроп» рассказал Дмитрий Второв, администратор Содружество волонтеров «Поиск пропавших детей».

Об эффективности волонтеров и полиции

Уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов неоднократно говорил о необходимости создания единого центра по поиску пропавших детей. Вообще, в гражданском обществе много кто об этом говорил. Каким образом создание такого центра поможет в поиске детей? Всех детей обяжут носить маячки, микрочипы? Как это все будет реализовано?

С 2009 года эта идея звучит, но до сих пор единого мнения нет. Разные силы во власти по-разному видят реализацию проекта. Некоторые считают, что центр по поиску пропавших детей должен быть не государственным, а общественным. Я полагаю, что это погубит всю систему. Общественное – значит неконтролируемое. А здесь, на минуточку, речь идет о спасении детей. Один неверный шаг – и мы можем потерять ребенка. Зачастую исчезновение детей – это целая криминальная история, которую расследовать должны правоохранительные органы, а не общественники. Модель, когда управляемость находиться всецело в руках государства, также неверная. Государство либо заставит работать по своим правилам, либо поисковая организация будет работать вовне (это определенный риск). В США такой центр подчинен Минюсту. Но там есть общественный договор, который позволяет волонтерам участвовать в работе. Кроме того, Минюст взаимодействует с правоохранительными органами, со СМИ, которые распространяют информацию о пропавших детях. Такая модель самая оптимальная, поскольку в ней нет иерархии, структуры подчинения, а потому исключен всякий внутренний раскол.

В 2011 году полиция не смогла найти около 10 тысяч пропавших детей

Считается, что при розыске детей волонтеры действуют эффективнее, оперативнее служб. Можно ли узаконить взаимодействие волонтерских организаций с правоохранительными органами (на примере США)?

Не согласен с доводом об эффективности. Волонтеры не всегда действуют эффективнее полиции. В нынешних политических реалиях обществу начинается казаться, что оно компетентнее государства. В ряде вопросов так оно и есть, но не во всем. Нам известны случаи, когда полиция находила ребенка за один день. Все зависит от человека. Не всегда  полиция, равно как и волонтеры, показывает такую эффективность. Другое дело, что волонтерские организации закрывают множество пробелов в работе полиции. Зачастую количество дел об исчезновении столь велико, что на качественное расследование всех полицейских не хватает. И в таком случае волонтеры могут стать хорошим подспорьем. Несомненно, еще один большой плюс волонтерских организаций — их оперативность.

Когда два года назад мы начинали активно работать на этом поле, то поначалу никаких контактов с правоохранительными органами установить не удалось. Потом мы начали взаимодействовать с Главным управлением уголовного розыска МВД, они проявили интерес. В итоге, этим летом появилась методичка, где изложены правила взаимодействия следственных органов с волонтерскими организациями.

Однако официального договора со следственными органами пока нет. Дело в том, что волонтер – это собирательный образ. Сегодня человек может участвовать в поиске детей, а завтра нет. Да, есть общественные организации, которые профессионально занимаются поиском детей. Их в России около пятидесяти, сорок из них входят в нашу ассоциацию. Но многие из них юридически не оформлены и, стало быть, заключить договор с ними невозможно. К сожалению, статус волонтера не определен законодательством. То есть многие полезные организации оказываются за рамками правового поля. Именно поэтому я считаю, что необходим закон о волонтерской деятельности. Особенно он нужен организациям, помогающим правоохранительным органам в поиске пропавших детей.

Стратегия как резолюция

Принятая минувшим летом Национальная стратегия действий в интересах детей несет ли какое-то практическое значение или это формальный документ?

Национальная стратегия действий в интересах детей – это резолюция, заявление о намерениях, но не более того. Она не содержит практических решений и носит больше медийный характер. Сегодня мы видим только одно решение всех проблем по защите детства – консолидация общественных сил и конкретных госслужб на низовом уровне. К примеру, взаимодействие волонтеров и комиссий по делам несовершеннолетних.

Те законы, которые приняты в последние полгода (о запрете рекламы пива в интернете, о защите детей от вредоносной информации), на самом  деле, повлияют на защиту детства или это чистой воды популизм?

За рубежом существует целый ряд комплексных мер. Там есть опорные законодательные нормы, на которые опирается множество подзаконных актов. Все это представляет единое целое. У нас, как модно сейчас говорить, законодательство напоминает лоскутное одеяло, которое все время латается. Законы о защите детей от вредоносной информации, маркировка программ на ТВ и радио скопированы с Запада. Но наши законодатели видят только оболочку, они не могут понять механизм исполнения этих законов. Поэтому принятые законы по защите детства вряд ли принесут плоды без правильно выстроенной системы правоприменения.  Мне, например, непонятно, по какому принципу идет маркировка тех или иных ТВ-программ. Почему опера «Борис Годунов» идет со значком 16+?

Кто виноват в виктимности

Часто приходится слышать мнение, что большую роль в виктимности детей  играют социальные сети. Вы согласны?

В проблеме распространения педофилии, растления малолетних социальные сети играют огромнейшую роль. Но куда большую роль играют СМИ. Общий поток информации, который мы видим на телевидении, в прессе, направлен на раннюю сексуализацию детей. Обратите внимание на отечественное искусство: там наметились весьма опасные, с точки зрения массовой психологии, тренды. Мы видим на сцене, на экране 12-летних детей в миниюбках, в колготках по образу 25-летних девушек. И при этом мы видим 25-летних девушек, которых облачают в школьную форму. Это формирует спрос у определенной категории взрослых людей, в том числе и педофилов.

Дмитрий Второв согласен с мнением об опасности интернета для детей. Но видит и другие опасности

Все-таки, каким образом решить эту проблему? Мы же не можем все сайты поголовно запретить или ввести ряд запретов для массовой культуры.

В развитых странах существуют сетевые фильтры, которые отбраковывают вредоносный трафик. Ребенок не может зайти на определенные сайты, делать профильные запросы в поисковиках. Это правильно. Неправильно здесь другое: ограничивать противоправный контент нельзя, его надо изымать, надо заводить уголовные дела, закрывать сайты. Ограничение доступа к сайту с детской порнографией – не решение проблемы.