«Полиции просто не хочется открывать ещё один фронт работ и создавать прецедент расследования и возбуждения дел по преступлениям, связанным с животными». О том, как работают зоозащитники в Санкт-Петербурге, корреспондент «Филантропа» поговорил с волонтёром Инной Сергиенко.

Что бы ни говорили, общественное сознание всё-таки оказывается способным к положительным переменам. И потому логично, что вслед за более внимательным отношением к социально исключённым или просто нуждающимся в помощи людям мы постепенно начинаем думать и о «братьях наших меньших». Возникновение различных волонтёрских организаций и групп, занимающихся помощью животным, в 2000 годы стало заметным явлением в социальной жизни России. В первую очередь, это связано с тем, что жизнь животных (как уличных, так и домашних) в условиях мегаполиса порождает проблемы, для которых пока не существует готового законодательного решения, и тем, кто неравнодушен к судьбе животных, приходится действовать самостоятельно.

В числе прочих зоозащитных волонтёрских организаций Петербурга в 2009 году была создана группа «Спасённая жизнь», основателем которой стала зоозащитница Любовь Шарганова. Группа активно заявила о себе в 2009–2011 годах: её волонтёры помогали животным, организовывали митинги, пикеты и прочие публичные мероприятия, призванные привлечь внимание к серьёзным и болезненным проблемам городских животных, и обратить внимание общества на то, что наше законодательство в этом плане ещё очень несовершенно. В 2012 году «Спасённая жизнь» перестала существовать – многие волонтёры по тем или иным причинам отошли от дел, активных участников в группе осталось всего несколько человек, и решать какие-то масштабные задачи, равно как и заниматься систематической зоозащитной деятельностью, в качестве группы стало невозможно. Но некоторые до сих пор продолжают по мере своих возможностей работать в этом направлении. Я разговариваю с Инной Сергиенко, одной из активных участниц «Спасённой жизни»:

— Почему так сложно применить статью Уголовного кодекса Российской Федерации о жестоком обращении с животными?

— Потому, например, что статья 245 УК Российской Федерации сформулирована довольно невнятно. Например, там говорится, что уголовное наказание следует за жестокое обращение с животным «в присутствии малолетних». Или если жестокое обращение с животными осуществлялось «садистскими методами», «в корыстных целях», «из хулиганских побуждений», причём понятия эти не конкретизированы. Все эти обстоятельства доказать при существующих условиях судопроизводства довольно сложно, но иногда всё-таки удаётся.

В Санкт-Петербурге также существует региональный закон № 7127 от 12.10.10 «Об административной ответственности за жестокое обращение с животными, находящимися на территории СПб», согласно которому нарушителям грозит штраф: физическим лицам — до 5 тысячи рублей, должностным – до 10 тысячи рублей, юридическим – до 50 тысяч. Всякий раз, когда нам удаётся добиться возбуждения дела о нарушении этого закона и наказать виновного, мы считаем своей большой победой.

Но даже и тогда, когда статью можно было бы применить, полиция действует неохотно, так как, по словам самих же полицейских, их начальство не поощряет все эти «дела про зверюшек». Некоторые полицейские нам сочувствуют, но сделать могут немного. Есть установка сверху – не давать особого хода этим делам, то есть заявления о таких случаях принимают, но отделываются, как правило, отписками. Полицейские жалуются: «Нам начальство говорит: „Не надо вот этого“». Почему? Мы можем лишь предполагать. Во-первых, ситуации жестокого обращения с животными действительно не являются такими тяжкими преступлениями, как убийство человека, например, или разбой. «Ну, никого же не грабят, не убивают…» — нередко говорят зоозащитникам представители полиции или администрации, подразумевая, что ничего особо страшного не происходит. Понятно, что охрана безопасности и интересов людей приоритетна, но это не значит, что уже существующий закон не должен работать, а животные – оставаться беззащитными, тем более, если согласно существующему законодательству они уже являются объектами правозащиты. Во-вторых, я лично считаю, что полиции просто не хочется открывать ещё один фронт работ и создавать прецедент расследования и возбуждения дел по преступлениям, связанным с животными. Начнёшь одно дело, придётся начинать и второе, а там, глядишь и следующее… Зачем напрягаться и что-то делать, когда можно ничего не делать? У меня дома уже целая пачка отписок из полиции, присланных в ответ на мои заявления. В этих ответах говорится, что либо никаких нарушений не выявлено, либо кому-то вынесено предупреждение, причём иногда эти отписки явно скопированы с каких-то предыдущих ответов каким-то другим заявителям и так далее.

Ну и главным фактором я считаю то, что государство у нас, в принципе, не гуманистически ориентированное – оно не хочет защищать даже социально уязвимые группы своих граждан, лечить детей, интегрировать инвалидов и так далее. А уж животных – тем более не хочет защищать. Поэтому одна из целей зоозащитников – гуманизация отношения всего общества к животным.

— Чем в первую очередь занималась ваша группа?

— В основном проблемами кошек и собак, обычных городских животных. Есть другие организации зоозащитников, которые занимаются разными направлениями – например, целенаправленной помощью диким животным, экзотическими животными, птицам. Например, центр «ВИТА» специализируется на борьбе за изменения в правовой и законодательной сфере, за принятие более гуманных законов и изменение общественного мнения, есть группы уделяющие больше внимания вопросам экологии, или отдельные группы, помогающие, например, собакам конкретных пород, такие как «Стафф-команда», «Помощь таксам», «Фонд помощи чау-чау» и тому подобные.

Многие ошибочно считают, что зоозащитники выступают за то, чтобы бездомные кошки и собаки бесконтрольно плодились, заполоняли весь город и кусали прохожих. Но это не так: мы против жестокого умерщвления животных, против содержания их в плохих условиях. При этом мы обеими руками за сокращение числа безнадзорных животных. Например, бродячие собаки в мегаполисе не нужны и опасны. А вот кошки, живущие на улицах, всё-таки необходимы, правда, в небольшом количестве. Это связано с особенностями городской экологии: если исчезнут кошки, то придут мыши. Как, например, это случилось в 2012 году, когда в районе Комендантского проспекта стали очень активно бороться с безхозными кошками, а потом мыши обнаруживались в квартирах даже на верхних этажах новостроек. А ведь мыши – это разносчики опасных инфекций. И уходят они, даже чувствуя кошачий запах. Поэтому какая-то популяция кошек городу нужна. Чтобы регулировать численность кошек, их нужно стерилизовать, чем наша группа периодически и занималась.

— Это как?

— Вот, например, в Петербурге есть одна клиника, на территории которой живут кошки. Администрация больницы к кошкам относится лояльно и даже хорошо, но, разумеется, не хочет, чтобы они бесконтрольно плодились. А естественный отбор не справляется с регуляцией численности кошек, да ещё и местные жители нередко их туда подкидывают. В какой-то момент мы заключили с администрацией больницы неофициальное соглашение: они позволяют кошкам жить на своей территории, обеспечивают их питанием и создают условия для зимовки, а мы контролируем численность прайда, один-два раза проводя стерилизацию. Мы заранее договариваемся с врачом из веткликники, который соглашается провести операции или бесплатно или по льготной цене – и в этом случае мы собираем деньги у всех, кто хочет помочь, в основном при помощи наших групп в социальных сетях. Затем приезжаем со специальным оборудованием – автоматической клеткой-ловушкой, отлавливаем их кошек и ждём врача. А потом, спустя два-три дня после операции, выпускаем наших подопечных обратно.

Из-за этой автоматической клетки-кошколовки нас порой принимают за живодёров. Было уже несколько случаев, когда пожилые женщины готовы были драться с нами, защищая своих уличных питомцев – нам пришлось долго их успокаивать, только после длительной беседы удавалось доказать им, что мы, наоборот, хотим животным помочь.

Что касается собак, то есть волонтёрские группы, которые занимаются их стерилизацией – мелких отлавливают, взрослых отстреливают снотворным, затем стерилизуют.

Именно так может решаться проблема уличных животных на городском уровне. Должна быть программа, в рамках которой поголовье уличных животных в городе контролировалось бы гуманными способами. Выезжать на рейды по отлову и стерилизации можно один или два раза в год. А сейчас получается, что подобные нам волонтёры занимаются этим за свои деньги. По сути, мы делаем то, что должны делать социальные службы. Ну, разве что мы ещё иногда, если животное ласковое и тянется к людям, забираем его на передержку, пролечиваем, приучаем к лотку и потом пристраиваем.

Ключевая проблема в том, что нет никакой внятной государственной программы по организации жизни уличных животных. Несколько лет назад в Петербурге была запущена городская программа стерилизации собак, суть которой состояла в том, что собаки отлавливаются, стерилизуются, а потом их возвращают в места своего обитания. Осуществление этого было поручено «Спецтрансу». Предполагалось, что в случае избытка бродячих собак, они будут гуманно умерщвляться с использованием современных препаратов, позволяющих это сделать безболезненно. Также в рамках этой программы планировалось строительство приютов для бездомных животных. Программу критиковали многие специалисты, в том числе и за то, что она не снижала вероятность нападения собак на жителей города. Но и то, что было в этой программе целесообразного, тоже не было выполнено. В результате почему-то не было ни стерилизации, ни гуманного усыпления, ни создания приютов, а была просто бойня – собак забивали лопатами и железными прутами на глазах у детей и взрослых, как это, например, случилось во Всеволожске. Поэтому в 2011 году против этой программы был проведён митинг, собравший около 2000 человек. Как зоозащитник, я однозначно выступаю за массовую стерилизацию домашних и уличных животных потому, что иначе, увы, в городе наступает переизбыток этой живой биомассы — все приюты для животных переполнены, найти новых хозяев для кошки или собаки становится все труднее и труднее.

— Как воспринимает общество функцию зоозащитников?

— Мне часто приходится заниматься своеобразным ликбезом. Когда наша группа ещё была активна, мне то и дело звонили люди с жалобами вроде: «У меня котик забрался на дерево» или «Сосед мучает собаку». Приходилось объяснять, что мы волонтёрская организация, а не полиция, МЧС или ветеринарная служба, и рассказывать куда с какой проблемой лучше обратиться. Конечно, по мере сил старались помогать животным самостоятельно. Например, у одной пожилой женщины, живущей в общежитии, кот застрял в мусоропроводе, и никакие службы не хотели этой проблемой заниматься. Так что кота доставала я.

Бывают и совсем уж дикие случаи. Например, однажды одной зоозащитнице позвонили из одной районной администрации и сказали: «У нас тут в Уткиной заводи какой-то живодёр повесил высоко на дереве ротвейлера, мы не можем снять труп – у нас нет автовышки. Не можете ли снять вы? А то рядом по улице ходят женщины, дети…» На что зоозащитница ответила: «Вы знаете, вообще-то я учительница музыки». А ей: «Но вы же занимаетесь животными, вы же волонтёр!» И действительно, ротвейлера сняли при её помощи – она нашла тех людей, кто смог это сделать.

— Возникали ли у вас проблемы с коммунальными службами города?

— Году в 2011-м у работников коммунальных служб почему-то началось повальное увлечение — наглухо замуровывать подвалы домов. Часто в этих подвалах оставались кошки, которые не могли выбраться и погибали мучительной смертью без воды и пищи. Иногда в подвалах оказывались и домашние кошки. Но коммунальные службы на размуровывание подвалов, естественно, не соглашались.

— А замуровывали-то зачем?

— Как они сами объясняют, замуровывают подвалы для того, чтобы туда не проникали бездомные люди или террористы, то есть во избежание аварийных ситуаций. Но, к слову, в некоторых домах с газовым отоплением были замурованы даже вентиляционные продухи, что является нарушением техники безопасности. Потом по городу вышло распоряжение о том, что герметичное замуровывание подвалов недопустимо. Насколько я знаю, это было связано с взрывами бытового газа в подвальных помещениях жилых домов. Правда, случились эти трагедии в других городах – в Бийске, в Гусь-Хрустальном, Воронеже, но и в Петербурге стали внимательнее относиться к правилам безопасности эксплуатации газового оборудования.

Но случалось, что жильцам домов не удавалось найти консенсус с коммунальщиками. Тогда жильцы звонили нам, мы приезжали и говорили про жестокое обращение с животными, про нарушение нормативов содержания жилого фонда и так далее. Чаще всего, представители ТСЖ и сотрудники коммунальных служб шли нам навстречу. Дальше договариваемся об установлении в подвале автоматической кошколовки — ведь голыми руками кошек в подвале не поймать. Эта операция может длиться несколько дней. Волонтёр должен обладать неким ресурсом времени, ведь часто приходится что-то делать в рабочее время. Нам, например, пришлось побывать во многих подвалах – на Комендантском проспекте, в районе метро «Ладожская», на Ржевке… А подвалы в районе станции метро «Лесная» я теперь знаю как свои пять пальцев (улыбается — И. Л.). Разумеется, содержание подвалов жилых домов в порядке можно только приветствовать, но животные не должны умирать из-за этого мучительной смертью.

— Ваша группа распалась потому что её участникам не хватало времени на волонтёрство?

— Не совсем. Одна из главных причин — эмоциональное выгорание. Когда ты понимаешь, что можешь достигнуть только «точечных» результатов, а животных, которым не можешь помочь, всё больше и больше, энтузиазм проходит, иногда даже наступает отчаяние. Девиз любого волонтёра, в какой бы области он ни работал: «Вычерпай море пипеткой». Иногда меняются жизненные обстоятельства волонтёра — ситуация на работе, состояние здоровья, личные проблемы.

— Тому, кто решил заняться защитой животных, нужна какая-то специальная подготовка?

— Надо вооружиться здравым смыслом, соблюдать технику безопасности и освоить некоторые конкретные навыки. Например, надо понимать, что кошка — это, прежде всего, хищник, пусть и небольшого размера. Голыми руками прикасаться к уличной и даже к чужой домашней кошке не рекомендуется – только в непрокусываемых рукавицах. А в таких рукавицах кошку удержать очень сложно, ведь это ловкий зверь со скользкой шкуркой. Поэтому чаще всего мы пользуемся автоматической клеткой-кошколовкой. У волонтёра, работающего с животными, всегда должны быть с собой какие-то дезинфицирующие вещества. И если рана глубокая, то надо срочно идти в травмпункт. Однажды я, уже будучи опытным зоозащитником, грубо нарушила технику безопасности — взяла трёхмесячного котёнка за шкирку голыми руками. Подумала, что он маленький, и это не страшно. Он вывернулся и исхитрился укусить меня за палец, прокусил сустав большого пальца, после чего у меня началась анаэробная инфекция, мне пришлось потратить много денег и сил, чтобы восстановить функциональность этого пальца и руки.

— Бывает, что жестокое обращение с животными неочевидно для обычных граждан. Например, когда животные используются для попрошайничества так называемыми коробочниками: люди просят деньги якобы на содержание приютов для животных, а рядом с ними в коробках сидят эти самые животные — собаки, кошки…

— «Коробочники» — это больная тема. В 2009–2010 годах «Спасённая жизнь» основные свои усилия сосредоточила на том, чтобы как-то помешать их бизнесу. Нам удалось чего-то добиться только потому, что тогда у нас было много волонтёров, и нами были посланы обращения во все возможные инстанции. Мы писали президенту, в Государственную думу, губернатору города, в районные администрации, в МВД, в прокуратуру. В результате «коробочники» на какое-то время свернули свою деятельность. При помощи животных они собирали деньги якобы на содержание приютов для этих самых животных. Но на самом деле это очень жестокий бизнес: животные содержатся в каком-нибудь подвале, в гараже, иногда в квартире в очень плохих условиях, когда они становятся не нужны, их просто бросают умирать без воды и еды, или жестоко умерщвляют, например, забивают палками. Иногда в ящиках закрывают живых вместе с мёртвыми… В общем, это чудовищно. Бывало, что мы попросту отнимали животных у «коробочников».

— Когда-нибудь полиции или вам удавалось добраться до организаторов этого криминального бизнеса?

— Некоторое время назад на одного из таких организаторов было возбуждено уголовное дело — его обвинили мошенничестве, и он получил срок — четыре года. Кстати, он же занимался и организацией «фотоживодёрства». Вообще, для нас не секрет, что и «коробочники», и «фотоживодёры», и попрошайки с детьми — это один бизнес. Но что касается вышеупомянутого уголовного процесса, то это всё-таки редкий случай.

«Коробочников» сейчас стало гораздо меньше. Но есть ещё одна тема — фотобизнес с животными. Здесь мы наблюдаем жестокое обращение с животными, которые находятся на улице по 8–10 часов, находятся под действиями наркотических веществ. Последнее видно уже хотя бы по тому, как апатично и неестественно животные себя ведут. Часто такие животные больны, инфицированы, а с ними фотографируются маленькие дети. Животному достаточно царапнуть человека, чтобы занести инфекцию. В ответ на вопросы активистов хозяева животных часто ведут себя агрессивно, угрожают и даже начинают драки.

— Что может сделать обычный гражданин, если понимает, что его сосед проявляет жестокость по отношению к животным?

— Обратиться в полицию. Полиция это заявление принять обязана. Но в каждой конкретной ситуации надо разбираться особо. Вот недавно я подала заявление в полицию на мужчину, который содержал кота в тесном замкнутом пространстве — не выпускал сутками из туалета. Меня порадовало, что заявление сразу приняли. Раньше бывало, что и не принимали вот так запросто, говорили: «Женщина, идите лучше домой суп варить». С молодыми девушками-волонтёрами полицейские начинали флиртовать, говорили что-то вроде: «Бросьте этих котиков, выходите за меня замуж». А теперь приняли быстро — возможно, что-то меняется в лучшую сторону. Правда, мы написали, что требуем изъятия этого кота у хозяина и передачи нам, а мы обязуемся предоставить документы о надлежащем содержании животного.

— Если вы добиваетесь изъятия животного, что с ним потом происходит?

— Мы берём его на так называемую передержку. То есть содержим их в наших собственных квартирах, хотя кое у кого есть специально оборудованные для этого помещения: гаражи, сараи, балконы, частные дома. При необходимости везём животное в ветеринарную клинику. Некоторые ветклиники делают зооволонтёрам существенные скидки, за что мы им сердечно благодарны, некоторые организации, например, фонд «Балтийская забота о животных» помогал нам закупать лекарства по льготным ценам и так далее. Потом мы адаптируем этих животных к домашним условиям, приучаем к лотку, к общению с человеком, наблюдаем особенности поведения, а затем изо всех сил подыскиваем новых хозяев. У меня в голове постоянно крутится целая таблица, в которой знакомые поделены на подлежащих и не подлежащих «окошачиванию» (улыбается — И. Л.). Когда мы находим желающих взять животное, то отдаём его в новые руки только по договору – если только этот человек входит в число наших близких друзей, которых мы уже хорошо знаем, и которым доверяем. Согласно этому договору, хозяин обязуется соблюдать надлежащие условия содержания животного и позволять волонтёрам его в этом плане контролировать. Ведь было даже несколько случаев, когда мы потом выясняли, что животных у нас брали для опытов. И полиция помогала нам этих животных изымать — в этом случае подписанный хозяином договор оказывался средством морального воздействия на него.

— То есть ветеринары к вам относятся хорошо?

— Большинство сотрудников клиник, с которыми мы сотрудничаем, воспринимают нас, как единомышленников. Хотя иногда и ворчат, что мы опять кого-то привезли, а у них уже некуда животное разместить… Но это в рабочем порядке. А так мы делаем общее дело, и они это понимают.