Рейтинговое агентство RAEX (РАЭКС-Аналитика) совместно с Ассоциацией составителей рейтингов (АСР) представили первый в России рейтинг благотворительных некоммерческих организаций (НКО). Рейтинг характеризует уровень партнёрского потенциала благотворительных организаций: их финансовых, организационных, методических, медийных возможностей, а также об их авторитет относительно других сопоставимых организаций. Всего в вошли 293 НКО. Дмитрий Гришанков, генеральный директор агентства «РАЭКС-Аналитика», в интервью «Филантропу» рассказал, как создавался первый рейтинг благотворительных организаций и какие выводы создатели рейтинга сделали о работе некоммерческого сектора. 

— Участвовал ли в разработке методологии и составлении рейтинга экспертный совет из представителей сферы НКО или исключительно сотрудники агентства? 

— Наш собственный опыт составления самых разных рейтингов насчитывает 25 лет, а вот компетенций в области благотворительности год назад почти не было. Поэтому сначала мы изучили публикации в российских и зарубежных СМИ. Затем, начиная с августа 2019 года провели серию консультаций с руководителями благотворительных организаций. Мы услышали массу противоположных суждений относительно методологии, зафиксировали все мнения и постарались обратить на них внимание. Затем провели анкетирование представителей фондов по базовым пунктам методологии и получили 50 ответов. Однако методику в окончательном варианте разрабатывали сотрудники агентства.

На финише мы консультировались с несколькими экспертами из сферы НКО, не называя это экспертным советом. Много сил вложили в работу генеральный директор «Ведомостей» Глеб Прозоров, директор АСИ Елена Тополева, директор Центра исследований филантропии и социальных программ бизнеса УрФУ Елена Чернышкова, советник генерального директора Фонда президентских грантов Игорь Соболев. И это далеко не весь список.

— Ориентировались ли вы при разработке методологии на существующие рейтинги НКО? 

— Мы изучили практически все популярные зарубежные рейтинги в этой сфере. Ориентировались на Charity Navigator, рейтинг Forbes, европейские рейтинги. Но далеко не все то, что они делают, мы можем учесть в своей работе, потому что для этого критически недостаточно информации. В США и в Европе публикуется очень объемная и содержательная налоговая отчетность – и формальная, и неформальная. Фонды раскрывают информацию единообразно.

Что говорят о рейтинге благотворительных фондов РАЭКС?

А у нас с информацией очень плохо. Это то же самое как сравнивать продвинутые правила гигиены и желание вымыть руки перед едой.

— Кто финансировал проект по составлению рейтинга и почему вы решили взяться за это именно сейчас? 

— Летом 2019 года к нам обратились группа инициаторов большого благотворительного проекта, но в итоге он не был реализован из-за их внутреннего конфликта. Но когда стало ясно, что проект срывается, рейтинг мы уже сделали и потратили на него деньги агентства. Проект обошелся нам не в один миллион рублей — несколько сотрудников работали в течение полугода. Пока он получился для нас чисто затратный, но мы заинтересованы в том, чтобы его продолжать и будем искать источники финансирования.

Если фонды захотят получить о себе более подробную информацию, то мы будем ее предоставлять по символической цене. Это не компенсация затрат, а, скорее, проверка полномочий на запрос. По поводу предоставления детализированной информации об участниках  третьим лицам мы вопрос пока не решили.

Фото Алексея Лощилова, фото предоставлено Русфондом

— Откуда вы брали информацию для рейтинга? Насколько активно фонды заполняли анкеты? 

— Анкеты заполнили менее 15% организаций, вошедших в рейтинг. Это показатель уровня открытости. Так что в основном мы пользовались публичной информацией. Пока люди опасаются в чем-либо участвовать, боятся любого рейтинга.

Многие благотворительные организации говорят: «Мы изо всех сил стараемся, а тут люди пришли со стороны и нас оценивают. Мы хотим посмотреть, что получится, а потом решим, будем ли участвовать».

Мы проходили это со всеми отраслями, но сегмент НКО оказался  наиболее осторожным и консервативным. Если в бизнесе или в образовании организации стремятся участвовать в рейтинге из соображений конкуренции, то в фандрайзинговой благотворительности конкуренция если и есть, то не прямая, а в корпоративной ее и вовсе нет, так что и сильного стимула участвовать тоже нет.

Агентство RAEX («РАЭКС-Аналитика») опубликовало собственный рейтинг благотворительных организаций

Многие руководители фондов — не финансисты и не коммерсанты. Для них финансовая отчетность — не главное. В итоге мы получаем анкету от фонда и видим, что цифра не совпадают с налоговой отчетностью, а на сайте Минюста — третья цифра. Спрашиваем – почему? Фонд отвечает: «Мы сначала сдавали отчетность, потом уточняли». Они относятся к этому, как к чему-то необязательному. Американские фонды, например, относятся совсем по-другому, потому что хотят получить налоговые льготы. И для наших фондов, что бы они ни говорили, тщательность в цифрах – вещь не безразличная. Так что с публикацией этого рейтинга мы джина из бутылки выпустили.

— Любой рейтинг всегда базируется на каком-то одном ключевом показателе. По какому показателю ранжировали вы? 

— Рейтинг всегда отвечает на один вопрос, это правда. Мы долго думали, на какой вопрос  должен отвечать наш рейтинг и сформулировали его так: каков уровень партнерского потенциала фонда. Мы показали, насколько комфортен тот или иной фонд как партнер для доноров, благополучателей, соратников, волонтеров. Наверняка в следующий раз мы будем добавлять более изощренные критерии — показатель регламентированности деятельности, локальные нормативные акты, будем анализировать источники средств, наличие конфликта интересов, направления расходования средств. Все эти вопросы должны волновать доноров. А пока попытались оценить потенциал на основе трех доступных групп показателей: масштаб, открытость и медийная активность.

Кто-то может предположить, что фонды мало отличаются по показателю информационной открытости. У всех есть отчеты, которые лежат на сайте в соответствующем разделе. Так ли это?

Ни один фонд не набрал максимально возможную оценку по показателю информационной открытости. Для того, чтобы найти необходимые документы нам порой приходилось проводить целое расследование. В одном месте в отчете нашли расходы, но там нет доходов, как считались доходы понять невозможно. Пока информация выглядит крайне разрозненной. Мы невольно выступим катализатором того, чтобы список необходимых отчетных документов стал обязательным минимумом для фондов. И чтобы их можно было найти в одном месте.

«Системная история для всех»: Татьяна Задирако — о рейтинге благотворительных организаций России

— Одним из критериев оценки был выбран масштаб деятельности. Для оценки вы использовали показатели доходов и расходов. Каким образом эти показатели отражают уровень партнерского потенциала? 

Действительно, если у фонда много денег, нельзя напрямую сказать, что он — замечательный партнер. Но при прочих равных лучше иметь делового партнера, у которого есть деньги, чем того, у которого их  нет. Для фандрайзинговых фондов уровень важности доходов в рейтинге ниже, чем уровень важности информационной открытости. Когда мы начинали работу над рейтингом, многие эксперты волновались, что лидирующие позиции займут большие фонды. Но вышло не так. Есть крупные фонды, но при этом недостаточно открытые.

Для рейтинга мы взяли фонды с бюджетом более 10 млн. рублей. Можно заниматься чем-то и на меньшую сумму, но это не совсем понятно и, как правило, не очень прозрачно. Думаю, здесь мы покрыли не менее 95% отрасли. Коллеги из США поставили нижнюю границу в $2 млн. Чтобы дать маленьким фондам возможность себя показать мы сделали субрейтинги по регионам. Оказалось, что фонды с бюджетом более 10 млн. рублей имеют не все, а только 37 субъектов. Есть фонды небольшие, но очень профессиональные, поэтому мы сделали субрейтинги по специализации.

— Почему вы не включили в методологию оценку эффективности работы фондов?

— На первых семинарах мы говорили, что хотим включить оценку операционной эффективности – например, доходы минус расходы или долю непрограммных расходов в совокупных расходах организации. Эксперты нас резко приземлили и объяснили, что такой подход не сработает. Одни фонды собирают деньги и раздают их страждущим, но при этом отчетность не позволяет все увидеть. Другие фонды собирают деньги и оказывают услуги благополучателям, то есть формально тратят деньги на себя. В результате мы решили отложить вопрос оценки эффективности на потом. Мы пока не решили, как с этим поступить.

— Благотворительные организации не готовы оценивать свою эффективность?

— Да. У них есть сомнение, что это можно измерить. Отрасль очень разнородная, и мы пока не видим  показателя, который бы преодолел эту проблему. Может быть, удастся решить этот вопрос при помощи составления рейтинга лучших практик или мульти-рейтинга, в котором можно ранжировать участников по разным показателям на усмотрение читающего.

В России стали больше помогать и чаще жертвовать онлайн: результаты нового исследования

— Почему такую высокую значимость имеет упоминаемость в СМИ? Характер упоминаний бывает разный. Вы как-то их ранжировали по смыслу? 

— Медийность действительно бывает разной, порой специфической. Одно дело новости фондов про запуск региональных проектов, другое дело – дискуссия вокруг «Ночлежки» и Савеловского вокзала. Не наше дело судить. Работая над пилотным рейтингом, мы не  пытались выделить контекст упоминаемости, любая активность в СМИ шла фонду в плюс. В следующих рейтингах будем подробнее в этом разбираться.

— Составление рейтинга в сфере НКО может иметь обратный эффект. Он поднимет известных и крупных и отодвинет на задний план малоизвестных и нуждающихся в поддержке. Задумывались ли вы над этой проблемой? 

— Такое явление есть. И это беда всех рейтингов. На международной конференции в мае 2019 года это, например, обсуждали составители рейтингов образовательных учреждений. Действительно про Гарвард и Йельский университет все знают, а вот середнячков хорошо бы «поднять», говорили участники. Мы будем совершенствовать субрейтинги, чтобы в них могли попадать молодые фонды. Всегда имеет смысл сделать субрейтинг молодых организаций. Должны существовать субрейтинги по всем значимым для отрасли направлениям. Каждый должен сравниваться в рамках своей весовой категории.

— Каков был порядок использования анкетных данных с верификацией или «на веру»? Как вы поступали с фондами, не предоставившими информацию? 

— Мы действовали единообразно во всех случаях. Из источников на первом месте стояла анкета, на втором – налоговая документация, на третьем – данные для Минюста. Последние два документа – это тоже «верю-не верю». У одного из фондов мы обнаружили отчет для Минюста, скопированный с предыдущего года. Сейчас самый простой путь подняться в рейтинге – совершенствовать свою информационную открытость. Нужно всего лишь сделать информативный отчет и выложить его на сайте.

— Проходил ли готовый рейтинг проверку на наличие ошибок? 

— Мы с экспертами обсуждали предварительные итоги рейтинга. Замечаний по поводу позиции фондов в рейтинге было около полутора десятков. Мы нашли примерно полдюжины ошибок, например, при заполнении анкеты. При этом вручную никого не двигали. Приношу мои извинения тем, кого мы не смогли оценить должным образом из-за ограниченности доступных нам критериев.

Быть прозрачными, измерять эффективность, анализировать работу: зачем нужен рейтинг фондов

— Как отличается рейтинг НКО от других рейтингов? В чем особенности этой работы? 

— Самое главное отличие – люди в НКО в основном не про деньги. Это энтузиасты, которые прошли невероятный путь, построили фонды в агрессивной среде. Но очень часто в деньгах они не очень сильно разбираются. В логике рассуждений руководителей фондов финансы стоят обычно на втором месте. Этим наши фонды отличаются от американских, где прожженные финансовые менеджеры помогают уйти от налогов своим донорам. Нашим бизнесменам невыгодно загонять деньги в корпоративный фонд, потому что работающий там человек вряд ли будет хорошо разбираться в налогообложении. Но когда появятся стимулы — налоговые послабления, корпорации поймут, что деньги лучше прогонять через фонд. В фондах появится много денег, но и кадровый состав заметно изменится.

— Как выглядит процедура контроля правильности расчетов? Исправляли ли вы результаты рейтинга вручную после его составления на основе полученных комментариев экспертов? 

— У нас есть внутренний контроль: после сбора данных специальный сотрудник проверяет их качество. В процессе работы нам важно было учитывать мнение экспертов по поводу исходных данных и весовых коэффициентов. Мы по сути дела запрограммировали мнение экспертов в нашей модели. Пока шла настройка модели, весовые коэффициенты мы несколько раз меняли. Важно было провести калибровку рейтинговой модели. Но главное свойство рейтинга – ничего не переставлять ручками, когда результат уже получен. Важно иметь твердость и не отходить от этого правила в процессе работы. Когда начинаются ручные корректировки результата, рейтинг развалился.

— Будет ли премия лидерам? 

— Премия была частью проекта, который не состоялся. Мы с большим трудом довели дело до финиша. На значимые премии денег нет.

— Какие впечатления о сегменте НКО у вас сложилось по итогам работы над рейтингом?  

— Первое – отсутствие финансовой жилки, о которой я уже говорил. Второе – мы не нашли тех триллионов рублей, о которых много говорилось в самом начале работы. Это, пожалуй, было главным разочарованием. И наконец, третье – люди в благотворительности очень-очень насторожены. В этот сегмент со всех сторон множество раз пытались вмешаться, что-то улучшить. Люди боятся, что кто-то извне войдет в их хрупкий мирок и испортит то, что построено. Надеюсь, наш рейтинг ничего не испортит.