С какими проблемами сталкиваются некоммерческие организации в кризис и как им помогает преодолеть его государство? Эти вопросы обсуждали участники круглого стола «Развитие некоммерческого сектора и негосударственных поставщиков услуг в социальной сфере в условиях санкций» на региональном форуме «Сообщество» в Новосибирске.

«Филантроп» уже подробно писал, какие законодательные изменения ждут некоммерческий сектор. Поэтому после круглого мы поговорили с Еленой Тополевой-Солдуновой, председателем комиссии по развитию некоммерческого сектора и поддержке социально ориентированных НКО, директором Агентства социальной информации, о том, что происходит с некоммерческим сектором сейчас и чего стоит ожидать в ближайшем будущем.

Фото предоставлено пресс-службой

«Потребность в помощи увеличилась» 

— Расскажите, пожалуйста, над какими реформами вы работали до кризиса и поменялось ли что-то сейчас?

— Наша комиссия в Общественной палате РФ занимается развитием некоммерческого сектора и поддержкой социально ориентированных НКО. Это и было нашей повесткой, которую мы продвигали последние годы.

Наш основной проект — «Регион-НКО» — существует в разных форматах. Он начинался с открытых презентаций регионов, где некоммерческий сектор развивается наиболее динамично. К нам приезжали региональные делегации, которые рассказывали, за счет чего они достигают таких результатов. Затем мы выкладывали презентации на сайте, чтобы другие регионы тоже могли пользоваться этим опытом.

Далее мы стали ездить в проблемные регионы, где всё не так хорошо, и проводили там встречи, искали причины отставания. Спрашивали у местных НКО, региональных общественных палат и органов власти, что надо делать, чтобы сектор развивался активнее. На основании собранных предложений и увиденных нами фактов мы готовили рекомендации и отправляли их в регионы.

Затем мы запустили Региональный рейтинг третьего сектора «Регион-НКО». Это рейтинг всех регионов по уровню и качеству развития некоммерческого сектора. Он делается в партнерстве с профессиональным рейтинговым агентством RAEX.

«Сектор растет»: RAEX представил новый рейтинг благотворительных фондов 

Мы выпустили уже два таких рейтинга и теперь оттачиваем технологию, представляем результаты и дальше по желанию регионов, которые хотят улучшить свои показатели, проводим консультации, стратегические сессии и деловые игры. По итогу такой работы некоторые регионы добились прогресса в рейтинге и переместились на 20—30 позиций — это, например, Вологодская, Курская и Псковская области, Краснодарский край. Где-то к нам с запросом обращаются сами НКО, где-то общественные палаты, где-то — власти.

Мы будем продолжать делать рейтинг и в этом году. 

— Стало ли сейчас больше обращений от сотрудников НКО? С какими проблемами обращаются?

— Мы постоянно мониторим ситуацию с самочувствием НКО, возникающими у них проблемами. Эти проблемы зависят и от состояния сектора, и от внешней среды. 

Когда началась пандемия коронавируса, мы добивались мер поддержки для НКО и смогли их добиться в партнёрстве с другими организациями и институтами. После 24 февраля у НКО появились проблемы другого порядка, которые мы обсуждаем здесь на форуме «Сообщество», собираем обратную связь и формулируем предложения по возможным новым мерам поддержки, которые могут прийти с федерального и регионального уровней.

Проблем много, и нынешняя ситуация очень сильно затрагивает некоммерческий сектор, поэтому НКО нуждаются в помощи.

«Работать в НКО никогда не было легко»: Мария Черток

Сейчас благотворительные организации испытывают большие сложности со сбором частных и корпоративных пожертвований. Некоторые компании уменьшают объемы средств, которые они раньше выделяли на партнёрские проекты с НКО и их поддержку. Люди тоже стали жертвовать менее регулярно и не в тех объёмах, что раньше.

То есть собирать деньги стало сложнее, а потребность в помощи у людей только увеличилась.

Многие НКО раньше собирали пожертвования через те социальные сети, которые сегодня заблокированы. «ВКонтакте» изо всех сил старается заместить тот убыток, который понесли благотворительные организации после запрета других площадок, но пока что это не получается в полном объёме. Но сеть приглашает НКО к обсуждению, чтобы понять, почему реклама у них пока не приносит такого фандрайзингового эффекта, как на заблокированных ресурсах. Никто не знает, когда эти показатели выровняются: если все стороны будут активно работать, то может уже через полгода, а может — и через три.

Также НКО сталкиваются с подорожанием: например, сложного оборудования для больниц или препаратов и лекарств для подопечных

— Многие говорят, что нынешний кризис отбросит НКО на 20 лет назад. Согласны ли вы с этим?

— Мне кажется, что пока что никто не может дать точный прогноз, когда смогут восстановиться какие-то вещи, которые сейчас «провисли».

Другое дело, что у нас мобилизационный характер мышления и поведения, поэтому я допускаю, что мы можем в сложных условиях гораздо быстрее справиться с проблемами, чем если бы это происходило в спокойной ситуации. Мы просто так устроены: когда нам плохо, мы быстро собираемся, мобилизуемся и начинаем «крутиться в колесе» в десять раз быстрее.

Мы сейчас сильно отброшены по каким-то параметрам, но не по всем: государство пока никак не снижает объёмы оказываемой поддержки. В некоторых регионах, например, в Новосибирской области, губернатор заявил, что они даже увеличат помощь НКО. Я не думаю, что по этому показателю будет откат назад.

Я часто слышу от НКО, что самое тяжелое время будет осенью — тогда может начаться дефицит оборудования и других вещей, к которым мы привыкли. Надеюсь, проблема не будет очень острой.

Фото: пресс-служба ОП РФ

— В России есть много «динозавров» в сфере благотворительности, но также и много молодых фондов. Что можно сказать последним, которые только начинают работать? Как их поддержать?

— Здесь можно провести аналогию с людьми: старшее поколение не боится новых кризисов потому, что уже пережило несколько. А молодёжь находится в более стрессовой ситуации, поэтому часть молодых людей покидает Россию — они просто не выдерживают. У молодёжи складывается ощущение, что мир обрушился, потому что привычные вещи стали недоступными.

Аналогично с благотворительными организациями: есть те, кто уже многое пережил, поэтому они спокойнее относятся к ситуации и верят в то, что выход найдётся. А молодым организациям сложнее, поскольку нет опыта переживания кризисных ситуаций. Поэтому ресурсным центрам, региональным общественным палатам и органам власти надо обратить внимание на такие неопытные организации и поддержать их.

Эксперты ожидают, что какие-то организации будут закрываться потому, что они не переживут эти сложные времена. При этом в России есть проблема: ликвидировать организацию сложно, а понятия приостановки деятельности нет. Так, коммерческую организацию ликвидировать легче, чем некоммерческую. Это связано с тем, что при ликвидации первой перестают существовать активы частных лиц или коммерческих компаний, а во втором случае — имущество и деньги, которые дали благотворители. Нужен строгий контроль за тем, куда денутся оставшиеся после ликвидации активы. Но при этом должен быть диверсифицированный подход к разным типам НКО, и в текущей ситуации надо подумать о каком-то облегчённом режиме.

Коллеги из Совета по правам человека предлагают упростить процедуру ликвидации НКО и ввести в законодательство понятие «приостановка деятельности».

Так можно не «убивать» организацию навсегда, а заморозить её до лучших времен.

«Я не вижу никакого раскола» 

— Сейчас много разобщения, в том числе в секторе. Вы инициировали письмо-обращение к российским НКО про единство всех в некоммерческом секторе. Как люди отреагировали? Как еще можно поддерживать друг друга сейчас, невзирая на позицию? 

— Я не согласна с тем, что сейчас многие ссорятся в некоммерчеком секторе. Когда только началась спецоперация, часть организаций инициировали антивоенное письмо. Другая часть НКО подписалась под письмом, в котором выражалась поддержка решения о проведении спецоперации. Кто-то вообще не высказывался и обосновывал свою позицию тем, что ему важно прежде всего сохранить свою организацию и продолжить выполнять свою миссию. 

Я посчитала важным написать то письмо, потому что я боялась, что внутри сектора начнётся раскол и противостояние. Поэтому я призвала НКО не ссориться, а помнить то, ради чего мы созданы. Тем более, что потребность в нашей работе сейчас только возросла. И пока я не вижу никакого раскола: организации продолжают сотрудничать и взаимодействовать друг с другом.

— Как изменится роль НКО сейчас? Появятся ли новые благотворительные организации и про что они будут?

— НКО — гибкая субстанция, которая быстро реагирует на меняющуюся ситуацию в стране и мире. Когда началась пандемия, некоммерческие организации одними из первых бросились развозить продукты пожилым людям, оказывать психологическую помощь, шить маски, собирать деньги на оборудование и средства гигиены для больниц. Они понимали, что это сейчас нужнее всего — у НКО природа такая.

Сейчас мы еще точно не знаем, с какими проблемами столкнёмся в ближайшее время и в удалённой перспективе. Могут появиться проблемы с занятостью, беженцами, понадобиться помощь раненым и семьям погибших военных. Государство уже начало помогать незащищённым слоям населения, но нагрузка на НКО также возрастёт.

Здесь и сейчас: как помогать беженцам

Я не думаю, что сейчас будет какой-то всплеск создания новых организаций, поскольку не так просто их открыть, поставить на ноги и добиться их устойчивости. Скорее, можно ожидать роста активности на уровне инициативных групп — это происходит уже сейчас. Возможно, потом они перерастут в организации.

«У меня есть мечта дожить до того времени, когда подобные законы будут отменены во всём мире»

— Как вы отнеслись к тому, что всё больше НКО признаются иностранными агентами, в том числе фонд КАФ, который больше 28 лет работает в России?

— Плохо. Я всегда сложно относилась к этому закону [об иноагентах] и все последние годы пыталась повлиять на то, чтобы его смягчили, улучшили и сделали разумнее. Пока это очень сложно и плохо получается. Тем не менее, в России есть действующее поручение президента — внести изменения в закон, чтобы он стал более разумным. Сейчас не до этого, но поручение никто не отменял.

Было много обсуждений закона: я предлагала, чтобы на одной площадке собрались разные страны, где есть подобные законы, и сформулировали единый разумный подход к проблеме. Это можно было бы организовать на площадке ООН, но сейчас я не понимаю, насколько это пожелание реалистично.

Нам говорят, что «иностранный агент» это не клеймо, а некая метка. При этом в России есть примеры организаций, которые продолжают работать с этой меткой. Я не думаю, что они очень счастливы, ведь это сильно осложняет работу. В феврале петербургскому фонду «Гуманитарное действие» удалось через суд добиться исключения из реестра НКО, выполняющих функции иноагента. Многие организации отказались от иностранного финансирования, чтобы выйти из этого реестра.

Несмотря на то, что это дико болезненно, сложно, обременительно, но в нынешней редакции закона у организаций все же есть шанс продолжать работать и в этом статусе.

Мне бы очень не хотелось, чтобы такая организация, как «КАФ», перестала работать в России — это было бы несправедливо и неправильно.

У меня есть мечта дожить до того времени, когда подобные законы будут отменены во всём мире. Трудно прогнозировать, когда это может случиться, но хочется верить, что скоро.