К врачам на передовой борьбы с коронавирусом сейчас приковано внимание всего мира. С благодарностью за великий ежедневный труд, которым занимаются эти люди и тогда, когда весь мир не накрывает катаклизмом, благотворительный фонд «АиФ. Доброе сердце» ведет разговор с профессором Научного центра здоровья детей, Михаилом Каабаком.

Сотрудничество фонда с врачом-трансплантологом началось еще в 2013 году, когда впервые была запущена программа фонда «Хочу быть», созданная с целью социализации детей, перенесших трансплантацию почки. За время существования программы «АиФ. Доброе сердце» собрал средства для 42 детей, ожидающих пересадку донорской  почки или принимающих дорогостоящие лекарственные препараты после трансплантации органа.

И сегодня нам как никогда важно услышать мнение человека, спасающего жизни. И поделиться им с вами. Михаил Каабак. О времени, о деле, о себе.

— Сейчас стоит отдавать себе отчет в том, что коронавирус пришел навсегда. Да, мир изменится после пандемии – но вирус, летальность от которого выше, чем от гриппа, в нем останется и «когда все закончится». И это, с чем нам придется иметь дело и после того, как стихнет нынешняя острая фаза.

Я думаю, что спустя год большая часть населения страны уже переболеет, а те, кто нет, пожизненно будут находиться под угрозой заражения. Это дает нам все основания прекратить панику и постараться не потерять за следующие пару месяц значительное количество нервных клеток. Мы работаем по плану, от нас по-прежнему зависят наши пациенты, мы по-прежнему несем за них ответственность.  Это долг врача. Наш корпус высоких технологий в Научном центре здоровья детей готов принять инфекционных больных – в этом слу

чае мы должны будем эвакуировать наших пациентов. У себя в отделении трансплантации почки мы уже испытываем ограничения, которые вносит пандемия. Так, теперь мы должны будем разделять наших детей – на тех, кто переболел и тех, кто еще нет. Тактика по отношению к переболевшим – такая же, как и в докоронавирусную эпоху. В их организмах уже произошла выработка естественного иммунитета, они находятся под меньшей угрозой. А не зараженных нам нужно сейчас максимально защитить. Если  пересадка все-таки должна быть проведена по жизненным показаниям, то благодаря используемой моей командой схеме индукционной иммуносупрессии человек после операции будет вынужден принимать в 4 раза меньше  подавляющих иммунитет препаратов, чем при обычной. А значит, у него будет больше шансов перенести коронавирусную инфекцию даже после трансплантации донорского органа и выжить. Также у нас нас есть те пациенты, которые  стоят в листе ожидания трупного органа – в случае, если он появится, нам придется в каждом случае решать вопрос индивидуально.

Должен сказать, что в работе трансплантологов в принципе высок процент неопределенности – мы зависим от многих внешних обстоятельств, но в той ситуации, в которой мы оказались из-за коронавируса, все-таки уже можно сделать некоторые выводы.

Судя по тому, как развивалась ситуация в Китае, где эпидемия пошла на спад через два с половиной месяца, – и не из-за карантинных мер, а из-за того, что популяция приобрела иммунитет к новому вирусу —  мы можем ожидать такого же сценария и в России. Моей команде впервые в истории крайне важно  сейчас не делать трансплантаций. Всем нам, жителям страны, важно – не перегружать врачей: да, в инфекционных отделениях люди сейчас работают в авральном режиме, но пусть этот аврал будет хотя бы ограничен по времени, проведенному на работе. И еще здорово говорить врачам «спасибо, молодцы» – даже «в мирное время» и не атаковать их с разных бюрократических сторон, отвлекая от прямого их долга. Безусловно, через пару месяцев труд медиков уйдет из фокуса общественного внимания, но мне бы очень хотелось, чтобы коронавирус стал для нашей страны прививкой здравого смысла. И чтобы никому не было стыдно после того как закончится эпидемия.