Неделю назад я возил своих детей в старинный русский город Переславль-Залесский. Там еще есть что показать: старинная застройка, церкви и монастыри, вал средневекового города, Плещеево озеро. Дети остались довольны, а я – нет. Прицельно не ездил туда лет десять. А теперь обнаружил достаточно дыр или новоделов на месте старых домиков, что берег озера в пределах города замусорен, а в охранной зоне растут непонятные коттеджи.

Последняя магазея Костромской области — общинное хранилище зерна у северных русских. Фото Александр Трифонов

Что сделано за 20 лет

Путешествую по историческим городам и весям, хожу в походы по старинным затерянным селам и деревням уже 20 лет. Это совсем немного по меркам истории. И за этот короткий век наблюдаю, как стремительно вырубают леса и рушатся старые постройки. Леса вырубают подчистую, как правило, оставляя после себя картину разверзшегося ада: перековырянная тяжелой техникой почва, гниющие пни, остатки стволов и ветки. Зарастает оно потом в беспорядке кустами, березками. Раньше на месте вырубок сажали полноценный лес. Старые дома и другие постройки в деревнях падают сами, в исторических городах: и сами, и сносятся, и горят. В деталях рассказываю не просто так.

Вы скажете, вот, сделал открытие – мол, так было всегда: сносили и рубили, само падало и горело. В разговорах мне почти всегда так возражают даже образованные люди. А я продолжаю считать, что это самое ужасное, что происходит. Хуже чем бесчестные выборы, потому что лес за день не нарастет, а разрушенный памятник истории и подавно дело почти безнадежное – единицы реставрированы.

И прекрасно помню, что так безобразно лес начали рубить после принятия Лесного кодекса 2006 года, ликвидации министерства лесного хозяйства, упразднения института лесников. Да, до этого тоже рубили, но 8 лет назад ситуация усугубилась, скажем мягко. Или что с начала 2000-х начался физический предел одинокого стояния каменных церквей в урочищах на местах сел. В 1970-80-ые жизнь в них окончательно замирает, обжитое пространство зарастает травой, кустами. Сегодня там уже поднялся подрост – легкий лиственный лесок, церквей не видно. Впервые за 200-300 лет они перестали быть доминантами, организующими пространство.

Подавляющее большинство из нас живет в огромных городах. Здесь можно найти и купить все что угодно, кроме жизни в комфортной среде и природы. Комфортная среда в городе связана с его соразмерностью человеку – старые дома невысоки, улочки нешироки; ощущением своего города – когда у домов есть интересная и понятная жителю история; ощущением настоящего города – чтобы забор был старым и чуть покосившимся, но тем самым, деревянным, сделанным сто лет назад, а не пластиковым убожеством. Причем достаточно, чтобы все это находилось в центре или исторической части города: новые районы на месте бывших пригородных полей имеют право быть другими.

В Москве или Питере много людей пристально следят за сносной историей, жители районов борются за сохранение каждого сквера. А дальше активность большинства из этого думающего меньшинства не простирается. Между Москвой и Питером лежат области, где сегодня умирает среда для жизни в десятках исторических городков, тысячах сел. Никого не интересует. В лучшем случае собираются деньги на восстановление церквей, которые почти всегда не реставрируют научно, оставляя все, как было, а фактически перестраивают и аляповато отделывают.

Мы на краю

В советское время памятники и среда ветшала, обваливалась. Но всё не бывает сразу. И из чувства любознательности, и по работе я изучал Своды памятников архитектуры – скрупулезные академические издания — старых русских областей к северу, западу и востоку от Москвы. А потом ездил по этим местам, проверял, фотофиксировал. Очень многие памятники, которые числятся в последних изданиях сводов 1990-2000-х годов, сегодня вошли в аварийное состояние. Через какое-то недолгое уже время их не станет. А выявлять более нечего: историки, архитекторы в основном все прошли-проехали, отсмотрели. Это, так сказать, последний ресурс.

Мы ломаем виртуальные копья, доказывая свою правоту по украинскому вопросу, осуждаем всем фейсбуком новые законы Госдумы, мы резко поделились на ярых противников и ярых сторонников политики Путина. Мне кажется, мы занимаемся совсем не тем.

Никто, не пропутинцы, не противпутинцы и все остальные не проживут в стране без лесов, без старинных городков, нормальных естественных ландшафтов, различных милых ненужностей вроде ветряных или водяных мельниц. Вы, кстати, когда вы в последний раз видели пусть даже и пустую ветряную мельницу? О том, чтобы она использовалась или стала туристическим объектом, речи вообще нет. Вне музеев настоящие старинные экземпляры считаются по пальцам и находятся в аварийном состоянии.

Сейчас визуально Россия предстает не как страна, где не ценят собственное прошлое – пройденный этап, а как страна без прошлого. Визуально Россия к северу от Москвы перестает быть страной бескрайних лесов, а становится территорией вырубок и кустов на местах бывших деревень да сел.

Пустое пространство, бессмысленное, на котором стоят гигантские муравейники больших городов с высотками многоквартирных домов – такой же пустой и бессмысленной архитектуры. Мы обессмыслили свою страну.

Виноваты в этом только сами люди, и я тоже. А что делать, можно поговорить в следующий раз. И это вовсе не пессимистический рассказ о том, что все плохо. Осознание того, что именно с этим плохо — первый шаг в построению осознанной стратегии решения проблемы.