НКО-операторы президентских грантов завершили прием заявок. В числе заявителей оказались и организации, подвергшиеся прокурорским проверкам в связи с принятием закона об иностранных агентах.

Иностранные агенты, как следует из закона, — НКО, которые ведут политическую деятельность и при этом получают финансирование из-за рубежа. Целый ряд организаций, которые после проверок получили от прокуратуры предложение зарегистрироваться в качестве иностранных агентов, подали заявки на получение президентских грантов, пишет «Коммерсантъ».

В частности, глава движения «За права человека» Лев Пономарев сообщил в интервью корреспонденту «Коммерсанта», что попросил денег на продолжение проекта «Гражданский омбудсмен», который уже дважды получал финансирование от государства.

Глава Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева не стала уточнять, на какие программы организация попросила финансирование. По ее словам, МХГ получала государственные гранты неоднократно, в том числе 4 млн руб. на «мониторинг последних законов, которые приняла наша сумасшедшая Дума».

За грантом обратился и фонд «Голос», основанный бывшими руководителями одноименной ассоциации Лилией Шибановой и Григорием Мельконьянцем: они попросили 14 млн руб. на повышение доверия к институту выборов.

Чиновники и депутаты, принимая закон об иностранных агентах, часто использовали такой аргумент: мол, иностранные доноры правозащитных организаций заставляют НКО плясать под свою дудку. Значит ли это, что теперь того же от правозащитников российское правительство? Этот вопрос задал экспертам корреспондент «Филантропа».

Председатель Межрегиональной правозащитной ассоциации «Агора» Павел Чиков:

«Наша организация также подала заявку на грант, поэтому могу сказать за себя, что привлечение государственных денег не скажется на качестве и направлении работы. Для нас определяющим фактором является репутация, которая зарабатывалась годами. Это не позволить даже допустить мысли о том, чтобы скорректировать собственную работу. В своей работе мы не зависим от источников финансирования. Исключение составляют частные пожертвования, когда люди дают деньги на определенный проект. Например, на защиту демонстрантов. В этом случае мы обязаны в заданном направлении. Этим ограничивается влияние источников финансирования. Вообще за 14 лет «Агора» не сталкивалась с ситуацией, когда источник денег диктовал правила. Могу также заметить, что правозащитные организации подают заявки на президентские гранты уже не в первый раз. Там сложилась определенная культура, критерии отбора».

Член Московской Хельсинской группы Вячеслав Бахмин:

«Оказать давление на правозащитную организацию, получившую грант, невозможно. Деньги выделяются целевым образом на конкретный проект. Параметры проекта обсуждаются заранее, эксперты конкурса его рассматривают, поэтому явных механизмов давления нет. Единственное к чему можно придраться – отчетность, но это касается документации, а не содержания проекта.

Бюджетное финансирование до последнего времени не поддерживало настоящие правозащитные организации. Формально права человека были одним из направлений, и в основном, поддержку получили организации, близкие к власти. Наверное, поэтому правозащитники и обращались к западным грантам. Если проект касается общественного контроля или расследования, то государство не станет выделять финансирование. Кроме того, система распределения президентских грантов непрозрачна, существует конфликт интересов.

Есть еще один нюанс: бюджетные деньги жестко контролируются и требуют огромного количества бумаг. Они выделяются во второй половине года, а проект нужно реализовать до конца года. Возможно ли за полгода успеть? Там много сложностей и препятствий, тем не менее НКО должны активно подавать заявки на такие гранты, использовать эту возможность».