21 сентября в Московской школе управления СКОЛКОВО прошла презентация книги «Финансовый рычаг добра. Новые горизонты благотворительности и социального инвестирования» руководителя Центра исследований гражданского общества Университета Джонса Хопкинса (Балтимор, США) и научного руководителя Международной лабораторией исследований некоммерческого сектора НИУ «Высшая школа экономики» Лестера Саламона. Профессор Саламон много лет занимается изучением современных механизмов финансирования социального предпринимательства.

В интервью «Филантропу» он рассказал о том, как во всем мире меняются подходы к финансированию некоммерческих организаций, благотворительных проектов и социальных предприятий.

— Самое большое изменение, которые я наблюдаю, — это попытки привлечь частный капитал к финансированию социальных проектов при помощи набора новых финансовых инструментов. Информация об этом как раз содержится в моей книге, которая опубликована на русском языке при помощи фонда «Наше будущее». Идеи использования новых инструментов финансирования, которые находятся за пределами традиционных грантов, не очень-то распространены в России, и на самом деле для меня это просто загадка.

— Можете объяснить, какие именно новые инструменты имеются в виду?

— Приведу пример. В крупнейший благотворительный Фонд Билла и Мелинды Гейтс обратились с просьбой профинансировать проект по работе школ. Эти школы находятся на попечении правительства, но оно выделяет деньги только на функционирование, то есть на оперативные, но отнюдь не на капитальные нужны, такие, как поддержание здания в порядке. Фонд нанял консультанта, для того чтобы понять, необходимо ли просто выдать чистый грант в 300 млн долларов – потому что вы выдадите этот грант и деньги просто уйдут – либо существует другой вариант. Так, вы можете выпустить облигации под гарантию больших фондов, пенсионных, инвестиционных, и тогда фонды могут выкупить эти облигации. Если вы, как Фонд Билла Гейтса, гарантируете облигационный займ, тогда под вашу гарантию будет низкий процент, низкий риск для компаний и они будут готовы выкупить эту облигацию. Таким образом, Фонд Билла Гейтса, не истратив ни копейки своих денег, сумел набрать 300 млн долларов от инвесторов под гарантии выпущенной облигации, целью которой была помощь этим школам. Гарантия Фонда Гейтса позволила уменьшить риск инвесторов и способствовала тому, что они выкупили облигации.

— Какие сейчас самые актуальные тренды в мире благотворительности?

— В числе новых трендов могу упомянуть тенденцию к развитию социального предпринимательства, по сути, это попытка найти бизнес-решение социальной проблемы. И еще одна новая вещь – венчурная филантропия, которая создается по модели венчурных предприятий, в которых инвестиция капитала осуществляется на самой ранней, стартаповой стадии развития бизнеса, когда он еще не показал результатов. Для венчурной филантропии характерно большое взаимодействие инвестора с организацией, которую он финансирует. Это не просто передача денег, а участие в совете организации, отслеживание того, как расходуются деньги. То есть венчурный филантроп принимает совершенно другое участие в деятельности организации, чем грантодатель.

— Какие страны, компании, может быть, люди задают тенденции в сфере благотворительности?

— В Америке одна из инноваций в области благотворительности – филантрокапитализм и филантрокапиталисты. Это капиталисты, но с филантропической ориентацией, люди, которые организуют компанию, зарабатывают капитал, а после думают: «Что же мне теперь со всеми этими деньгами делать?» На этой основе у них появляется мотивация обратиться к социальным нуждам общества. Это как раз то, что произошло с Биллом Гейтсом, с Марком Цукербергом. Это люди, которые делятся своими деньгами с обществом, но в то же время их нельзя назвать чистыми филантропами. Они большое внимание уделяют финансовым инструментам, развитию своего бизнеса и при финансировании социальных проектов используют именно технически сложные финансовые решения, новые инструменты в филантропии, чисто финансовые. Через эти финансовые инструменты у них появляется возможность привлечь и аккумулировать гораздо больше частного капитала.

— Речь сейчас об Америке. Получается, нигде в мире благотворительность не развита так, как в США?

— Нет, я не думаю, что это так. Благотворительные ассоциации широко развиваются в Европе, где много молодых богатых людей, которые хотят экспериментировать в области филантропии. На самом деле это в Америке ориентируются больше на гранты, а в Европе как раз часто используют те новые инструменты, о которых я говорил, и при этом не только в Западной Европе. В Индии широко используются такие новые финансовые инструменты, в Сингапуре работают целые рынки социального инвестирования. Очень интересные тенденции в развитие китайской филантропии. Заблуждение – думать, что все новое сконцентрировано на Западе.

— Как вы оцените состояние благотворительности в России?

— С российским сегментом я знаком совсем немного. Мы только что завершили опрос российских финансовых институтов о том, насколько им известны новые направления и новые инструменты филантропии, помимо грантов. Например, такие, как кредиты. В результате этого опроса мы установили, что у финансовых институтов в России совершенно нет информации и знания о новых тенденциях в благотворительности. Перед российскими СМИ стоит сейчас большая и серьезная задача: открыть эти знания для читателя, слушателя

— Сами вы участвуете в благотворительных проектах?

— Я сотрудничаю с НКО, делаю вклады, был председателем совета благотворительного фонда местного сообщества, он в принципе небольшой, но мы работаем, на данный момент собрали 10 млн долларов. В рамках фонда местного сообщества я создал фонд своей семьи. Основная моя работа и главная цель – укрепить позиции филантропии во всем мире. В частности, посредством распространения концепции, которую я называю «новые границы филантропии» и которой посвящена моя книга. Еще одна инновационная тема, продвигаемая мною, развивает концепцию, которую условно можно назвать «филантропизация через приватизацию». Эта концепция связана с тем, как создать благотворительные фонды на основе средств, возникших в результате приватизации предприятий. Мы обнаружили более 500 благотворительных фондов, созданных по всему миру в результате приватизационных сделок. По моему мнению, получение благотворительными организациями даже части активов, формирующихся в ходе приватизационных сделок, может привести к революции в сфере глобальной филантропии.

— Что должно измениться во всем мире и в частности в России – общественное ли сознание, политика ли – чтобы благотворительность развивалась?

— Я думаю, нужны некие изменения в государственной политике. Компании в плане своей социальной деятельности работают по директивам правительства. Если правительство одобряет какую-то грантовую программу, то соответственно, в ней участвуют также предприятия. Бизнес не особо интересуется другими инструментами филантропии, потому что исповедует очень консервативный подход в ее развитии и не отваживается на некие совершенно инновационные подходы. Существует жесткое государственное регулирование финансовых институтов, и, конечно, на этом фоне предприятия никак не могут экспериментировать.

— В России люди редко рассказывают о своем участии в благотворительности. Как вы считаете, это правильно, лучше молчать или все-таки необходимо говорить?

— Есть такое понятие «лестница филантропии». Суть его в том, что существуют различные уровни благотворительности. Чем выше ступень лестницы, тем более то, что вы делаете, является чистой благотворительностью. Когда вы на нижнем уровне этой лестницы, вы жертвуете и хотите, чтобы все об этом знали, вы делаете это из тщеславия, и соответственно, чем выше вы заберетесь по этой лестнице, тем искреннее будут ваши намерения. То есть это путь от всеуслышания до анонимности.

— Но если молчать, как же популяризировать идеи филантропии?

— Две разные вещи – говорить о смысле благотворительности вообще и рассказывать о своем личном в ней участии. Боюсь, что в стремлении промолчать есть некие опасения, что люди узнают, как много денег ты заработал, насколько ты успешен, возможно, здесь есть еще и опаска мер со стороны властей. Конечно, было бы хорошо, если бы люди больше говорили о том, что делают добрые дела, и мотивировали на добро других.