Этот «человечище», как называл его Максим Горький, признан ключевой фигурой в истории педагогики благодаря беспрецедентному успеху в воспитании подростков-правонарушителей. 13 марта 1888 года родился Антон Макаренко. О том, как сегодня используется его наследие, «Филантропу» рассказала Людмила Альперн, замдиректора Центра содействия реформе уголовного правосудия.

Антон Макаренко. Иллюстрация: www.portret.ru

Путь становления Макаренко изложен в его автобиографических произведениях. «Педагогическая поэма», самое известное из них, рассказывает историю колонии для несовершеннолетних правонарушителей им. Горького. Приехав в нищее криминальное село неподалеку от Полтавы в 1920-х годах, еще неопытный молодой учитель-коммунист Макаренко начинает строить новую жизнь в должности заведующего колонии. Его воспитанники – враждебные подростки с финками в карманах, воры и прочие маргинальные личности. Они наводят страх на воспитателей; Макаренко в первые месяцы боится расставаться со своим револьвером. Но со временем он строит дружный и созидательный коллектив из этих детей, опираясь на собственный ум и кулаки. Педагогическая наука, по его мнению, оказалась практически бессильной.

В колонии воспитанники сначала голодали, при чем наравне с воспитателями. Они строили хозяйство и быт, ловили рыбу, воровали, получали какое-то довольствие от местной бюрократии. Но уже в конце 1920-х годов они наладили собственное производство фотоаппаратов и электросверлилок; колония зарабатывала на этом немалые деньги.

В основе методики воспитания Макаренко лежит его представление о личности как органичной части коллектива, о ее развитии через общие интересы и труд. Макаренко никогда не копался в прошлых преступлениях воспитанников: «Мне удалось добиться того, что нам даже дел и характеристик не присылают: прислали к нам хлопца, а что он там натворил, украл или ограбил, просто никому не интересно», – пишет он в письме к Горькому, который после длительной переписки с горьковцами однажды посетил колонию лично. Метод Макаренко позволял колонистам избавляться от своих ярлыков, интегрироваться в коллектив и приобретать новую самооценку.

Макаренко был коммунистом. В своих сочинениях он расхваливает ключевые фигуры советского общества, критикует капитализм и ратует за улучшение системы социалистического образования. До 1936 года он работает помощником начальника отдела трудовых колоний НКВД УССР.

Ему был не чужд фирменный вандализм советской власти: «Мешают очень церкви, колокольни бывшего монастыря в самом центре нашей усадьбы, – описывает он территорию колонии в письме Горькому. – В главном храме совершаются служения, и мы представляем соединение двух стихий несоединяемых. Нужно много положить энергии, чтобы добиться сноса церкви». Энергии хватило: 212-летняя церковь была снесена. Стоит также заметить, что Горький был восхищен личностью педагога и всячески помогал ему, тогда как Макаренко очень обильно подслащивал свои письма «буревестнику революции» искренней лестью.

Со временем Макаренко получил мировое признание как ученый и писатель. Его портрет украшает почтовые марки СССР, по его произведениям снимаются фильмы, в его честь называют улицы. Но насколько его наследие реально применяется у нас в стране, где на сегодняшний день в воспитательных колониях содержится около 6 тыс. несовершеннолетних? “Филантроп” попросил рассказать об этом Людмилу Альперн, заместителя директора “Центра содействия реформе уголовного правосудия”.

Людмила Альперн. Фото: www.prison.org

У нас в детских колониях в основу воспитания была положена формальная сторона системы Макаренко. Она оказалась полностью выхолощена: так ее применить невозможно.

На Западе (я была в норвежских, французских тюрьмах) переводят Макаренко, читают и используют его опыт для работы с так называемыми трудными детьми. Для них это особенный опыт, особенный подход. Что конкретно они используют, я не могу сказать точно.

Есть ли какие-то позитивные примеры в России?

Бывают случаи, когда в колонию приходит человек с качествами более-менее аналогичными, и тогда что-то начинает меняться. Я видела людей добрых, которые к детям относятся с сердцем, чувствуют их проблемы, сочувствуют им.

Вообще, я воспринимаю систему Макаренко так: воспитатель становится во главе субкультурной иерархии детей, в частности, мужского рода. Он ее возглавляет и они признают его лидером. Но это очень большая редкость. Если бы это работало реально, а не формально, то, возможно, было бы приемлемо. Только надо искать таких людей. Если такой человек найдется, то, наверное, может получиться что-то близкое к Макаренко. Но в чистом виде лично я такого не встречала.

Что мешает находить таких педагогов – низкие зарплаты?

Дело в том, что в колониях работают отнюдь не педагоги. Это могут быть люди любых профессий, и они себя позиционируют как военные: они в мундирах, у них звездочки – они думают скорее об этом, чем о чем-либо другом. Они находятся в своей иерархии. То, что система так сильно военизирована – это одна из проблем.

Задача современной колонии – это скорее наказание, чем воспитание?

Да, конечно. Наказание и безопасность – две основные цели. Конечно, они знают обо всех поступках, которые дети совершили, обо всех так называемых преступлениях. Но это не значит, что они не могут видеть в ребенке что-то хорошее. Я знаю случаи довольно-таки мягкого отношения. Но это скорее исключение, чем правило.

Обычно встречается такой дидактический подход, когда все делается через нравоучения, какие-то приказы – это не льет воду на мельницу Макаренко. Проблема здесь еще в историческом опыте ГУЛАГа, который сегодня сказывается. Когда Макаренко работал, все не было военизировано до такой степени. Руководить должен человек, который работает с детьми, а не сотрудник системы, чья задача – детей разделять, контролировать и не давать им свободы действий. Это мое личное мнение.