В поселке Вырица Ленинградской области работает приют «Умиление», в котором живут дети-сироты со своими опекунами — волонтёрами фонда «Православная детская миссия». Сначала этот приют строили как традиционный детский дом. Как и почему сменилась концепция, корреспонденту «Филантропа» рассказал первый заместитель председателя правления фонда Константин Стрекаловский.

Центр приемных семей «Умиление». Фотос сайта www.aquaviva.ru

Общение с этой девочкой навело нас на верный путь: если уж мы хотим качественно помогать детям, забирая их из детских домов, то надо устраивать их в приёмные семьи. Потому, что только в семье ребёнок может получить ту социализацию, которая даст ему возможность правильно реагировать на различные обстоятельства жизни. Само понятие детского дома выросло из нашего ненормального восприятия жизни. Норма – это если с родителями ребёнка что-то случается, его должна брать к себе другая семья. А какое воспитание получают дети в наших современных детских домах, мы видим из статистики: большая часть выпускников детских домов становятся маргиналами, многие уходят в криминал, кончают жизнь самоубийством. А дело в том, что из детских домов люди выходят не приспособленными к жизни иждивенцами, потребителями, уверенными, что им все должны. Но за порогом детского дома «свет прожекторов гаснет», и такой подросток остаётся один на один с этой жизнью, на которую он не умеет адекватно реагировать. Вот и мы, общаясь с детьми из детских домов, видим: все схемы, которые они себе придумывают, неправильные. Поэтому такие дети постоянно нуждаются в том, чтобы их корректировали, направляли, смотрели за ними. 

Итак, пока строился наш дом в Вырице, мы строили его внутренне содержание: искали людей, готовых стать опекунами, а детей, с которыми подружились, забирали, пристраивали в семьи. И некоторые из этих семей переселились в наш дом, когда он был построен. Произошло это два года назад. Этот дом предназначен для совместного проживания, а не для отдельного проживания каждой семьи общие коридор, трапезная, игровая, санузлы. Но хотелось бы, чтобы каждая семья жила своей жизнью в большей степени. Администрация Вырицы нам уже выделила для этого участок земли для строительства нового корпуса, и его мы уже будем строить по-другому: у каждой семьи будет квартира. 

Константин Стрекаловский

На сколько человек рассчитаны уже существующий корпус вашего приюта и строящийся второй корпус?

К. С.: Первый корпус рассчитан на 15 человек. Сейчас дом перенаселён: в нём живёт 4 семьи, в которых в общей сложности 13 детей. Приёмные родители в этих семьях – наши волонтёры, которые пошли на этот шаг: стать опекунами. Второй корпус рассчитан на  то, чтоб только детей в нём проживало 25 – это не считая взрослых. Там будет 7 квартир, трёхкомнатные и двухкомнатные. 

Если люди готовы усыновить ребёнка, то зачем им такой приют? Почему они не могут взять ребёнка к себе домой?

К. С.: У кого-то не позволяют жилищные условия. У одной женщины муж не готов взять приёмных детей домой, и она живёт на два дома. Но мы рассудили так: ребёнок всё-таки уже не в детском доме, его жизнь больше похожа на жизнь в семье. Он живёт в Вырице, ходит в школу, у него есть мама, которая о нём заботится. А если мама отсутствует, то её в этом доме есть, кому заменить. Но и эту ситуацию мы рассматриваем, как временную. Когда мы построим второй корпус, то переселим всех туда, и людям будет проще, в том числе и мужу этой женщины. А есть приёмные родители из наших волонтёров, которые и не собираются переезжать в наш приют, но продолжают с нами общаться, мы их поддерживаем. Это всё наши люди. Кто-то забирает ребёнка из детдома в свою семью и живёт с этим ребёнком в своей квартире – это образец, как на самом деле должно быть. Кто-то, как женщина, о которой я рассказывал: её муж согласился, чтобы она взяла ребёнка, но жила с этим ребёнком у нас в приюте – ну, хотя бы так пока. А есть девушки, женщины, которые берут детей именно под наш проект, чтобы жить в Вырице постоянно. 

«Детская миссия» сотрудничает с многими детскими учреждениями. А возможности приюта очень ограничены. Но понятно, что у вас в приюте лучше, чем в детском доме. Не возникает ли среди детей в детских домах ревности, конкуренции на этой почве?

К. С.: Ревности, как таковой не возникает. Бывает так, что наши волонтёры решают забрать одного ребёнка, а он говорит, что не пойдёт без своего друга или подруги. Тогда мы забираем обоих. Так же было и с первыми двумя девочками, про которых я рассказывал. С той девочкой Аней, которую мы забрали из психиатрического учреждения, мы познакомились через девочку Яну, которая сказала: «У меня есть подруга, она сейчас в больнице». И мы поехали навестить Аню. В результате мы забрали обеих. 

Если у этой девочки есть подруга, значит, она как-то общается?

К. С.: Да, на своём «тарабарском» языке. Но что-то можно разобрать. Сейчас у неё уже запас обычных слов гораздо больше. Её учат читать, писать. Она ходит в школу. То есть у неё должно быть надомное обучение, но с учителями договорились, что мы к ним будем приходить, а не они к нам – для того, чтобы у Ани была ещё какая-то социализация. 

Как детдомовцы узнают про ваш приют?

К. С.: Детдомовцы не знают про приют. В детских домах работают волонтёры «Детской миссии». Иногда кто-то из волонтёров усыновляет кого-то из детей. Но изначально волонтёры не позиционируют себя, как потенциальных усыновителей. 

Могут ли ваши волонтёры усыновить некрещёного ребёнка или ребёнка, исповедующего другу веру? 

К. С.: Некрещёного можно окрестить. Это не проблема. Но вообще мы забираем, кого Бог даёт. Другое дело, что большая часть детей попали в детские дома в очень раннем возрасте, и уже в детских домах их окрестили. 

Но ваши волонтёры усыновляют детей разных возрастов?

К. С.: Да. Разные бывают обстоятельства. У нас есть, например, девочка, которую удочерили в 10 лет, а сейчас ей 15. Мы брали подростков лет 12-ти. Правда, знакомы мы были с ними с того времени, когда им было лет по 8. Получается, что усыновляемый нашими волонтёрами ребёнок ими же к этому времени уже подготовлен, в какой-то степени социализирован. В результате общения возникают какие-то симпатии, общие интересы. Кого-то из детей сначала берут на выходные под гостевую опеку, а потом, если возникает желание, то и на полную. 

Для волонтёров у «Детской миссии» есть специальные курсы. А если волонтёр хочет усыновить ребёнка, вы его как-то специально готовите?

К. С.: Мы знакомим этого человека с другими нашими опекунами, которые уже не один год воспитывают приёмных детей. И они делятся опытом. Человек, который прошёл некоторый путь, знает и ответы на некоторые вопросы. 

У приюта есть духовник?

К. С.: Конечно. Это духовники «Детской миссии» иеромонахи Кирилл и Мефодий (Зинковские). Они служат в Вырице, в храме в честь иконы Божьей Матери «Казанская», окормляют и приют, знают каждого опекуна. Все опекуны брали благословение у наших отцов. Если у детей возникают конфликты с приёмными родителями, они идут к духовникам, и те вместе с родителями ищут способы разрешения этих конфликтов. 

Случается ли, что ребёнок, уже долгое время общаясь с вами и прожив в приёмной семье, начинает искать общения и со своими биологическими родителями? 

К. С.: Многие знают своих биологических родителей и с нашего разрешения общаются с ними. Но такого, чтоб дети стремились к ним уйти, у нас не было. Эти родители сами – люди несчастные. Если б они были нормальными, их дети не оказались бы в детских домах. Мы, конечно, осторожно относимся к этим контактам. 

Многие ли из ваших волонтёров усыновляют детей?

К. С.: Нет, конечно. Это исключения, «жемчужинки» такие – когда кто-то хочет посвятить свою жизнь приёмным детям. Если бы таких людей было много, у нас и детских домов бы не было.